Последние обновления понятий

ЭТНОЛОГИЯ – научная дисциплина, изучающая природу и социальные функции культурных различий между людьми. По происхождению, методологии, кругу проблем и приемам работы Э. близка социальной антропологии. Этнологическая проблематика может также обсуждаться в рамках географической науки. Зарождение этнологии и других подобных дисциплин связано с деятельностью европейских миссионеров в Новом Свете. Изучая языки и культуру аборигенов с конкретной практической целью перевода Св. Писания, христианские проповедники постепенно накопили фактический материал, который позволил заметить существенное сходство между традиционной куль[1]турой колонизируемых территорий и античной культурой древнейшего периода (обычно это открытие связывают с именем Ж.-Ф. Лафито)...

Отождествление Персеполя с духовным центром империи связано с религиозными верованиями ахеменидских правителей. Ученые используют всевозможные данные, подчас создавая теории, построенные на весьма шатких фактах. Единого мнения по этому вопросу нет.

В основу любого исследования древнеперсидской религии следует положить данные древнеперсидских надписей. Так, в надписи Ариарамны упоминается великий бог Ахурамазда, а Аршам говорит об Ахурамазде как о «великом боге, величайшем из богов». Дарий использует те же выражения и добавляет: «Ахурамазда вместе с богами царского дома».

Ксеркс взывает к «Ахурамазде вместе с богами» и поклоняется «благочестиво Ахурамазде и Арте»...

ТАБОРИТЫ - представители революционного антифеодального крыла Гуситского революционного движения. Хотя к «общине таборской» (как они себя называли, отсюда - табориты) принадлежали разнородные социальные элементы - широкие слои крестьянства, городская беднота, низшее духовенство, часть мелкого дворянства, ремесленники, но определяющей в таборитстве (особенно в первый период движения) была революционная антифеодальная крестьянско-плебейская идеология. В ее основе лежало хилиастическое учение о «царстве божьем на земле» - «царстве» всеобщего равенства и социальной справедливости. Табориты проповедовали идею установления в ближайшее время такого обществ, строя, при котором не будет ни королей, ни панов, ни крепостных, требовали отмены всех повинностей и феодальных платежей, ликвидации частной собственности (преимущественно крупной феодальной), обязательной для всех трудовой жизни...

Собственно японский амидаизм — одно из наиболее влиятельных направлений средневекового буддизма в Японии — исследован далеко не достаточно. Работы о нем, правда, публикуются. Однако в самой Японии амидаизм обычно рассматривают с традиционных позиций — либо как религию, либо как одно из течений «буддизма», без четкого выделения в нем как сугубо религиозной, так и религиозно-философской мысли. Этот пробел сохраняется и в нашей японоведческой литературе. Нет пока специальных исследований, посвященных ведущим идеологам японского амидаизма — Хонэну и Синрану. Немногое известно о представителях раннего амидаизма — Гэнсине, Какубане и Рёнине. Имеется одно исследование, посвященное Иппэну 1, а также отдельные разделы по амндаизму в коллективных трудах по японскому буддизму...

Философия нового времени опиралась на учение, которое было бескомпромиссно сформулировано Декартом: философски мыслить — значит принимать как истинное только то, что доступно для разума. Напротив, поддаваться соблазнам воли — значит отходить от философии, ибо воля заманивает людей в пустыню, лежащую за положенными разумом границами. В Англии этот картезианский идеал был укоренен Локком. «Имеется один безошибочный признак, — писал Локк, — по которому человек может определить, любит ли он истину ради нее самой», а именно: «не принимать ни одно суждение с большей уверенностью, нежели это будут гарантировать доказательства, на которых оно построено». Агностицизм XIX века с удивительным моральным рвением заново утвердил это положение Локка. Можно считать locus classicus фразу У. К. Клиффорда в «Этике веры»: «Повсюду и для каждого ложным будет веровать во что бы то ни было без достаточной очевидности»...

Попытка наметить теоретический конструкт культуры трансцендентной принципу производительности, строго говоря, «неразумна». Разум - основа рациональности принципа производительности. Уже на заре западной цивилизации еще до институционализации этого принципа разум превратился в инструмент ограничения и подавления инстинктов; область инстинктов рассматривалась как противная и пагубная для разума *.

Категории, которыми философия пыталась охватить человеческое существование, сохраняли печать репрессии: все при[1]надлежащее к сфере чувственности, удовольствия, порывов ощущается как антагонистичное разуму и должно пресекаться, сдерживаться...

СОЗНАНИЕ — «Когда размышляют о том, что же, собственно говоря, представляет собой сознание, то обычно наиболее глубокое впечатление производит тот в высшей степени удивительный факт, что каким-либо событием, происходящим где-нибудь в космосе, вызывается одновременное внутреннее отображение таким образом, как будто бы оно происходило одновременно и внутри, это и означает: осознавать». (Из неопубликованного доклада, прочитанного К. Г. Юнгом на Базельском семинаре в 1934 году) «Наше сознание не создает самое себя, а поднимается из неизвестной нам глубины. Оно постепенно пробуждается в ребенке, а затем каждое утро пробуждается из глубин сна из бессознательного состояния...

Является ли экзистенциализм Сартра углублением марксизма, своего рода дополнением, предназначенным для устранения недостатков во взглядах «современных марксистов»? Или же он находится в коренном противоречии с марксизмом?

Вот проблема, которая встает перед всяким марксистом в связи с последней философской работой Сартра «Критика диалектического разума».

Сартр пытается включить экзистенциализм «в развитие марксистского мышления» (207) в качестве своеобразного «анклава» (9). Он утверждает, что экзистенциализм «развивался вне марксизма, но не был направлен против него» (22).

Марксизм, как и всякая великая философия, признает Сартр, «по-своему объясняет общее движение общества»...

Крупные и мелкие властители XIV века могут служить примером того, что эти впечатления не были забыты. Их жестокости и преступления потрясают и подробно описаны в исторической науке; однако они представляют интерес как полностью самостоятельные и соответственно этому организованные государства.

Сознательное подсчитывание на будущее всех средств, о чем ни один тогдашний правитель вне Италии не имел представления, в сочетании с почти абсолютной властью внутри государства, привело к появлению особых человеческих типов и форм жизни. Главный секрет власти более мудрых тиранов заключался в том, что они, насколько это было возможно, оставляли налоги такими, какими они их находили или установили в начале правления: