Последние обновления понятий

Термин «патронимия» за последние два десятилетия широко вошел в научный обиход советских этнографов. Его можно встретить во многих работах, посвященных социальным отношениям и пережиткам родового строя различных народов.

Термин этот в советской этнографии введен М. О. Косвеном, посвятившим вопросу о патронимии ряд своих исследований, начиная с его ранних трудов 30-х годов и кончая специальной книгой «Семейная община и патронимия», одной из последних публикаций этого видного исследователя [15, 93]. Поскольку эта монография является как бы итоговой работой М. О. Косвена по патронимии, мы в данной статье будем обращаться непосредственно к ней...

НЭЦКЭ, произведения миниатюрной декоративно-прикладной пластики (высотой от 2 до 10 см) из дерева, слоновой кости и металла, получившие распространение в Японии в конце 17 -19 веках. С помощью нэцкэ (имеющего сквозные отверстия для шнура) к поясу кимоно прикрепляются трубка, кисет и др. Наиболее известные типы нэцкэ: объёмные в виде отдельных фигурок, иногда составляющих целые композиции (на религиозные, фольклорные, исторические и бытовые сюжеты), плоские дисковидные, часто с рельефной металлической вставкой в центре. Фигурные нэцкэ, нередко отличающиеся острой эмоциональной выразительностью, сохраняют общую монолитность формы при тонкой проработке отдельных правдиво трактованных деталей. Известные мастера нэцкэ - Судзан (18 век), Рюса (2-я половина 18 века), Тамотада (конец 18 - начало 19 веков).

Еще одной многочисленной сектой в сикхизме являются намдхари, или куки. Эта секта возникла в первой половине XIX века из касты рамгархиа, видимо, прямо связанной с мисалем Рамгархиа.

Можно полагать, что эта каста сформировалась на основе одной из неджатских родоплеменных групп, приобретшей определенную профессиональную специализацию — члены касты являлись (и в основном являются и сейчас) плотниками и деревообделочниками, а также торговцами деревянными изделиями. В современном Панджабе многие рамгархиа стали каменщиками и строительными рабочими. Основную массу мисаля Рамгархиа составляли ремесленники — члены этой касты, а сардарами (руководителями) мисаля стали (судя по данным, полученным автором от членов секты) члены панчаята касты...

Домовой, домовик, дедушка, старик, постен или постень, также лизун, когда живет в подполье с мышами, — а в Сибири суседко, — принимает разные виды; но обыкновенно это плотный, не очень рослый мужичок, который ходит в коротком смуром зипуне, а по праздникам и в синем кафтане с алым поясом. Летом также в одной рубахе; но всегда босиком и без шапки, вероятно потому, что мороза не боится и притом всюду дома. У него порядочная седая борода, волосы острижены в скобку, но довольно косматы и частию застилают лицо. Домовой весь оброс мягким пушком, даже подошвы и ладони; но лицо около глаз и носа нагое. Косматые подошвы выказываются иногда зимой, по следу, подле конюшни; а что ладони у домового также в шерсти, то это знает всякий, кого дедушка гладил ночью по лицу: рука его шерстит, а ногти длинные, холодные...

Неопределенность, которая царит до сих пор в этом вопросе, в значительной мере связана с тем, что единственным реально данным нам интеллектуальным объектом до сих пор предполагался механизм индивидуального сознания человека. Поскольку объект этот не включается ни в какой ряд, оставаясь уникальным, изучение его чрезвычайно затруднялось: что в нём принадлежит сознанию как таковому, а что следует отнести за счёт случайной и частной его формы - человеческого сознания - оказывалось практически невыяснимым. Неясность исходного понятия - "интеллект" - влечёт за собой ряд последствий. В частности, открытым остаётся вопрос о том, в какой мере, моделируя отдельные элементарные звенья мыслительного процесса или формализуя отдельные аспекты логического сознания, мы действительно приближаемся к построению искусственного автономного интеллекта...

Процесс познания начинается с ощущений, возникающих в результате непосредственного воздействия предметов и явлений материального мира на органы чувств.

Ощущение — это отображение нашим сознанием того или иного свойства материального предмета, например твёрдости, цвета и т. д.

Но человек отображает не только отдельные свойства предметов, но и целые предметы и явления (парта, доска, лампа и т. д.). Так как свойства предметов, которые отражаются в нашем сознании, связаны в реальном предмете в единое целое, то и в нашем сознании ощущения этих отдельных свойств связываются в единый образ предмета...

Глина — материал практически неразрушающийся. Если она хорошего качества и обожжена, то прекрасно сохраняется даже в самых неблагоприятных условиях. В руинах почти любого древнего города находят сосуды из глины всевозможных сортов, обожженные различными способами, при разной температуре; нередко черепки посуды — единственное, что позволяет датировать древние развалины. Состав глины, глазурь, форма сосуда, вид обжига, которому он подвергся, — все это содержит совершенно определенные указания для археологов.

Свойства обожженной глины общеизвестны, но не все знают, что таблички и сосуды могут сохраняться сколь угодно долгое время, даже если они и не прошли обжига. Для этого, конечно, нужна хорошая глина. Вавилонские писцы хвалили отмученную глину, без которой они не представляли своей цивилизации. Известно, что глину специально промывают...

Бальзак в новелле «Сарразин» пишет такую фразу, говоря о переодетом женщиной кастрате: «То была истинная женщина, со всеми ее внезапными страхами, необъяснимыми причудами, инстинктивными тревогами, беспричинными дерзостями, задорными выходками и пленительной тонкостью чувств». Кто говорит так? Может быть, герой новеллы, старающийся не замечать под обличьем женщины кастрата? Или Бальзак-индивид, рассуждающий о женщине на основании своего личного опыта? Или Бальзак-писатель, исповедующий «литературные» представления о женской натуре? Или же это общечеловеческая мудрость? А может быть, романтическая психология? Узнать это нам никогда не удастся, по той причине, что в письме как раз и уничтожается всякое понятие о голосе, об источнике...

Не следует забывать о справедливости. По сути своей международное законодательство служит сводом нравственных принципов, которые признают правомерными все, кто ратифицирует соглашения и договоры. Мало того, подчеркивает Тейлор: в договорах и предписаниях «законы и правила ведения войны отражаются лишь частично». Примером является преамбула Гаагской конвенции 1 907 года о законах и обычаях сухопутной войны, провозглашающая: «В случаях, не предусмотренных принятыми... постановлениями, население и воюющие остаются под охраною и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания»...