Миф как «болезнь языка» (Найдыш, 2004)
Пробегая взором поле деятельности древних народов, но не давая себе отчета в переворотах, каким подвергалась духовность человека, мы будем постоянно подвергаться опасности совершать ошибки и составлять ложные понятия.
Движение от мифа к реальной истории, принципы и методы которого были успешно разработаны Баховеном, — это одна сторона системного взаимодействия мифа и общества. А вторая сторона представлена движением от истории к мифу, от знания конкретно-исторических характеристик общества к знанию соответствующей ему мифологии. Каким образом возможны постижение и выражение этой второй стороны системного взаимодействия мифа и общества, мифа и реальной истории? Прежде всего, разумеется, через те исторические элементы культуры, которые должны быть закономерно связаны с мифом. Важнейшим из них является язык.
Таким образом, в середине XIX века концептуальное поле базовых категорий, принципов и представлений философии мифологии, методологических установок конкретно-научного изучения мифологии приобретает новые смысловые векторы. Если предшествующие традиции философии мифологии представляли всеобщие основания мифотворчества в плоскости либо религии (представляя миф как политеизм, не «доросший» до монотеизма), либо художественно-поэтического творчества (миф как особая поэзия), либо свойств, черт сознания (миф как неразвитое сознание или, наоборот, как продукт особого замысла древних), то благодаря романтикам в середине XIX века наметился новый подход —
[35]
лингвистический, согласно которому искать сущность мифа следует в его неразрывной связи с языком.
Вместе с тем характер этой связи был не вполне ясен и трактовался по-разному. Сами романтики, и прежде всего Ф. Шеллинг, осваивая мировоззренческую сторону этой проблемы как основную, делали акцент на определяющей роли мифа по отношению к языку. (Сам Шеллинг называл язык «отзвуком мифологии».) Но постепенно акценты изменились. Возникает лингвистическая теория мифа, в которой миф является вторичным по отношению к языку, именно язык в его историческом развитии выступает главным фактором мифообразования. Основополагающая идея такой лингвистической теории мифа была высказана Максом Мюллером (1823—1900), учеником Шеллинга, немцем по происхождению, который в 1848 г. переселился в Англию, где преподавал и вел научные исследования в Оксфорде, в частности принимал самое непосредственное и активное участие в публикации памятников древнеиндийской литературы («Вед»).
Идеи лингвистической теории мифа созрели под непосредственным воздействием достижений сравнительно-исторического языкознания, результатов исследования истории древних языков, так сказать, «лингвистической палеонтологии», проникновения в архаические глубины языка. Уже романтики разрушили базировавшуюся на религиозных воззрениях лингвистическую догму XVIII века, согласно которой первобытным языком человеческого рода был древнееврейский и задача науки о языке состояла в том, чтобы объяснить, каким образом греческий, латинский и другие европейские языки произошли от древнееврейского. На смену этой догме пришло представление о праиндоевропейском истоке европейских языков: когда не существовало еще европейских языков, был единый праиндоевропейский, или, как тогда его называли, арийский язык. Ф. Бопп, Р. Раек, А.Х. Востоков и др. заложили основы сравнительно-исторического языкознания, показали, что в индоевропейских языках имеются единство грамматической системы, историческая преемственность и др. Непосредственно к идеям, методам и трудам основоположников сравнительно-исторического языкознания примыкает и лингвистическая теория мифа.
Мюллер был воодушевлен идей универсальных возможностей сравнительного метода. «Каждое истинное знание обязано своим развитием сравнению и на нем основывается», — часто повторяет
[36]
он. Успехи сравнительного метода в языкознании, по его мнению, дают основания для широкого применения его и в изучении истории религии, а значит, и мифологии: «Зачем нам колебаться применять сравнительный метод к изучению религии, если этот метод в области других наук ведет нас к блистательным результатам» 1. Религия и мифология в своих основаниях теснейшим образом связаны с языком, и потому, «чтобы понять религии древности, следует выучиться понимать язык» 2.
В лингвистической теории миф трактовался как особый феномен, который характеризуется не неразвитостью, немощью, скудостью человеческого разума, а, наоборот, тем, в чем проявляется сила сознания, величие «духа народа» — языком, речью человека. В лингвистической теории природа мифа выводилась из особенностей объективации мысли в языке. С точки зрения Мюллера, «мифология — не что иное, как особая речь, древнейшая оболочка языка» 3; а родственность мифологии и языка определяется тем, что язык, как и миф, по сути своей метафоричен.
Метафоричность же языка определяется тем, что отдельные, абстрактные свойства природных предметов, явлений, процессов можно выразить только глаголами, передающими человеческую деятельность. Язык заставляет представлять предметы и говорить о них так, как если бы они были такими же субъектами, как и говорящий. Человек неизбежно представляет мир и выражает свои восприятия мира через представление собственных действий и состояний. Он вынужден характеризовать мир природных предметов как мир субъектов, подобных ему самому, потому что он метафорически переносит собственные человеческие черты на природные предметы: «У древних слова и мысли — две нераздельные вещи, не достигли еще такой степени абстрактности, чтобы выражать все силы... иначе, как в форме олицетворения, более или менее человеческого» 4. Это значит, что в праиндоевропейском языке каждое слово было метафорой, каждое существительное — определенным лицом, каждое имя — образом. С помощью языка человек неизбежно «очеловечивает» природную действительность, ан-
_____
1. Мюллер М. Религия как предмет сравнительного изучения. Харьков, 1887. С. 10.
2. Там же. С. 130.
3. Мюллер М. Сравнительная мифология. СПб., 1863. С. 121.
4. Мюллер М. Религия как предмет сравнительного изучения. С. 27.
[37]
тропоморфизирует ее, приписывает ей преимущественно человеческие свойства и характеристики. В таком понимании языка зримо виден гносеологический поворот от созерцательного сенсуализма к подчеркиванию активности сознания субъекта.
По Мюллеру, истоки мифологии могут быть поняты из истории языка. К языку надо относиться как к исторически развивающейся системе. Как и история духовности, история языка прошла период «болезненного кризиса, которого не могла бы предупредить никакая предусмотрительность, но который можно было бы назвать болезнью детского возраста» 1. Суть данного кризиса в том, что со временем фонетическая система ослабевает, имена теряют свою образно-эмоциональную насыщенность, превращаются в имена собственные и уже к ним относятся все действия, превращения, которые свойственны природным явлениям и процессам. «Для человеческой речи, — писал Мюллер, — представляется невозможным выражать абстрактные понятия иначе, как только при помощи метафор и гипербол, если принять во внимание, что словарь древних религий составлен из одних метафор. В новом мире метафоры эти были забыты» 2. Таким образом, мифологические (языческие) боги — это результат персонификации образно-поэтических обозначений (имен), неожиданный даже для тех, кто их придумал. Миф является не выражением сильных чувств, особой эмоциональной «накаленности» первобытного сознания, а как раз наоборот, — результатом ее ослабления, снижения эмоционально-аффективной напряженности архаического сознания.
С позиций лингвистической теории, мифология «есть не более как маленький остаток этого всемирного фазиса человеческой мысли, слабое представление того, что прежде всего составляло всю область мысли и речи. Те же люди, которые говорили о себе как о бегунах, говорят теперь о реках как о бегунах. Солнце, бросавшее свои лучи, было воином, кидающим свои пики. Облако, несомое ветром, представлялось в виде моряка или ладьи, уносимых в море вздутыми парусами. Если люди могут рычать, — вследствие этого и буря была названа рычащей» 3. С точки зрения Мюллера, миф как поэтическая метафора возникает из-за лексической
____
1. Мюллер М. Религия как предмет сравнительного изучения. С. 29.
2. Там же. С. 128.
3. Мюллер М. Наука о мысли. СПб., 1891. С. 249.
[38]
бедности древнейшего языка — не обладая достаточным запасом слов, древнейший человек вынужден был употреблять одинаковые термины и слова для обозначения различных предметов и впечатлений.
В лингвистической теории генетически связана с историей языка и религия. Мюллер вполне в духе романтиков уверен, что человек наряду со способностями чувствовать, мыслить, говорить обладает еще одной важной способностью — религиозной способностью верить, т.е. «понимать бесконечное» 1. Религия и язык тесно связаны между собой, потому что «внешнее одеяние, в которое облекается религия, черпает свой материал из богатства языка» 2. Значит, возможно языческий политеизм выводить из полисемантизма слов древнего языка.
Древние языки, — писал Мюллер, — отличаются богатством синонимов, или, говоря точнее, один и тот же предмет означается в них несколькими названиями... Это вполне естественно. Каждое выражение представляло одну только сторону предмета, который должен быть означен; поэтому-то первые авторы языка не довольствовались этими частными названиями, принимая новое выражение, затем другое и под конец известного времени сохранили только те названия, которые, казалось, отвечали лучше всего их потребностям. Небо, следовательно, могло быть названо не только блестящим, но также темным, широким, гремящим, дождливым. Вот на этом-то и основывается полиномия языка. И, если это имеет место в религии, мы называем ее тогда политеизмом 3.
Итак, в лингвистической теории первобытная мифология предстает как закономерный результат исторического развития языка, появления в этом развитии «лингвистической иллюзорности». Мифология выводится из того обстоятельства, что первичное обозначение отвлеченных, абстрактных представлений через конкретные признаки явлений может осуществляться лишь через метафору. Это значит, что первобытный человек мыслил исключительно метафорически, иначе говоря, исключительно поэтически. На этом этапе еще нет мифологии. Но в дальнейшем, когда первоначальный смысл метафоры был утерян, метафоры стали упо-
____
1. См.: Мюллер М. Религия как предмет сравнительного изучения. С. 13.
2. Там же. С. 65—66.
3. Там же.
[39]
требляться без ясного понимания тех шагов, которые привели к их образованию. Так первобытное метафорически-образное мышление превращалось в мифологическое.
Основную идею лингвистической теории мифа Мюллер лаконично выразил в крылатой в те времена фразе: «Мифология — болезнь языка». Он писал, что «мифология, бывшая отравою древнего мира, есть, в самом деле, болезнь языка» 1. В этой теории поэтичность и метафоричность человеческого сознания предшествуют мифологии. Мифология порождена неспособностью человека удержаться на той высоте своего духовного творчества, на какой он был в первобытные времена. (Остается проблема: каким образом он на такой высоте оказался?) Абстрактность мышления здесь исключает его метафоричность. Чувственный образ не сосуществует наряду с абстракцией, а разрушается ею. По сути лингвистическая теория мифа — это обоснование не прогресса, а деградации человеческого духа, сознания, поскольку «болезнь языка» одновременно является и «болезнью мысли». Таким образом, философские основания лингвистической теории мифа своеобразно сочетали принципы созерцательной гносеологии, идеи активности и исторического развития субъекта и его сознания, сложившиеся в немецкой классической философии, и элементы руссоизма (теории «золотого века»).
_____
1. Мюллер М. Лекции по науке о языке. СПб., 1865. С. 8.
[40]
Цитируется по изд.: Найдыш В.М. Философия и мифология. XIX – начало XXI в. М., 2004, с. 35-40.