Рабство

Японский народ принадлежит к числу тех народов, которые, как и большинство славянских и германских племен, совершили переход к феодализму от первобытнообщинного строя, минуя рабовладельческий, при сосуществовании, однако, с пережитками рабовладельческого социально-экономического уклада, и первобытнообщинных отношений, сохранившимися в раннефеодальный период.

Различные причины как внутреннего, так и внешнего характера воспрепятствовали перерастанию рабства, достигшего в Японии в VIII в. наивысшего развития, в рабовладельческую формацию, т. е. обусловили специфическое проявление общих закономерностей развития социально- экономических формаций...

Рабы в период Шан (Инь) не имели общего наименования. Существовал целый ряд иероглифов для обозначения рабов, что особенно характерно для раннего периода рабовладельческого общества. Например, иероглиф «ну», обозначающий понятие «раб», изображал человека, стоящего на коленях со связанными сзади руками. По-видимому, первоначально это был пленный. Иероглифы «си» и «фу» также обозначали рабов из военнопленных. Первый знак изображал склонённого человека со связанными руками, к голове которого была привязана верёвка.

При поверхностном изучении хеттских законов обращает на себя внимание, казалось бы, большая мягкость наказаний, которые устанавливали эти законы по сравнению с законами шумеров, вавилонян, ассирийцев, евреев, египтян. Однако следует подчеркнуть, что эта «гуманность» хеттских законов является лишь кажущейся, так как законы были мягкими только по отношению к свободным, но они были чрезвычайно жестокими по отношению к рабам.

Действительно, за кражу свободный человек должен был платить лишь штраф в 12 сиклей, заменивший штраф в 1 мину (60 сиклей или около 0,5 кг серебра), установленный более древним законодательством. Раб за то же преступление платил меньший штраф, который вносил, конечно, не он сам, а его хозяин, но зато раб карался отрезанием ушей и носа...

Захваченных в межплеменных войнах чужаков ранее либо принимали в род, либо убивали. В период энеолита племена, занимавшиеся примитивным земледелием, иногда уже использовали их труд, но прокормить и держать в повиновении большое число пленных рабов им было ещё не под силу; поэтому и здесь пленных чаще всего убивали, а оставленные в живых нередко должны были впоследствии сопровождать своего хозяина в могилу. В погребениях, принадлежащих племенам предгорий и относящихся ко времени энеолита и особенно бронзового века, нередко встречаются костяки людей, похороненных, очевидно, вместе с их хозяином. На основе речного ирригационного земледелия, возникавшего в IV и начале III тысячелетия в Египте и Двуречье, можно было, правда, прокормить большое количество рабов-пленных, но при существовавшем тогда низком уровне развития производительных сил свободный воин, чьё оружие состояло из медного клевца или топорика, или хотя бы из лука и стрел, не имел большого преимущества в вооружении перед рабом — вчерашним вражеским воином,— если тот брал в руки медную мотыгу и камень...

Шумерский термин нам-ра, встречающийся в хеттских документах, мы можем перевести словом «пленный», хотя для обозначения военнопленных хеттские писцы имели ещё и особый несийский термин — «схваченные» (аппантес). Различие между ними сводилось, вероятно, к тому, что «схваченные» являлись врагами, пленёнными на поле сражения, а термин «нам-ра» относился к населению вражеской страны, уведённому хеттами в результате победоносной войны. В дальнейшем «схваченные» вливались в общую массу нам-ра. Эти последние по сути дела отождествлялись с классом рабов.

Войны между полисами стали одним из крупных источников пополнения числа рабов. Так, например, во время Пелопоннесской войны были проданы в рабство женщины и дети Платой, Мелоса, Иаса и многих других местностей. Расширяется сфера применения труда рабов. Характерно, что все данные источников о мастерских, в которых труд рабов эксплуатировался в широких масштабах, относятся именно к IV веку. Так, мы знаем, что в мастерской, принадлежавшей отцу афинского оратора Лисия, работало 120 рабов — цифра для прежнего времени небывалая.

В транзитной торговле Финикии большую роль играла работорговля. Своими собственными гражданами финикийские города-государства обычно не торговали, и случаи продажи детей из бедных семей за границу имели место лишь в голодные годы; так, Рибадди, царь Библа, в своих письмах фараону Эхнатону сообщал, что сыновья и дочери народа Библа отданы в обмен на зерно за пределы государства. Объектом же купли и продажи в целях наживы были в Библе и в других городах лишь чужеземные рабы.

На исходе Древнего царства один номарх напоминал жителям области и соседям, что никогда не порабощал он дочери кого-либо из них. При VI династии младший брат одного сановника, рассказывая, как он в течение 20 лет управлял его хозяйством, добавлял, что никогда не бил там какого-либо человека так, чтобы тот «пал под пальцами» его, и никогда не порабощал там никаких людей (мужчин и женщин).

Об этом писали как о добродетели; следовательно, порабощение было сравнительно обычным делом в Древнем царстве.

Судя по имеющимся данным, жрецы, которым поручалось обслуживание заупокойного культа знати, могли иметь лично им принадлежащих рабов; помимо этого, в зависимом положении состояли при них иногда и их младшие родственники...

Имущественное расслоение в ассирийском обществе к тому времени [в XV—XI века до н. э. – Ред.], несомненно, было весьма значительным. У ашшурских купцов ещё в раннеассирийский период скопились крупные богатства. Как мы указывали выше, торговля Ашшура на некоторое время резко сократилась в силу внешних причин; даже открывшиеся в середине II тысячелетия до н. э. новые возможности для торговли были всё же не столь широки, как ранее, ввиду соперничества соседних крупных государств.

Рабовладение достигло в Новом царстве невиданного ранее распространения. Рабами владели часто даже люди со сравнительно скромным общественным положением: пастухи и ремесленники, садовники и привратники, корабельщики и торговцы, возницы и воины, мелкие жрецы и должностные лица, простые общинники-горожане. В указе начала XIX династии, освобождавшем храм Осириса в Абидосе от всякого рода государственных повинностей и возбранявшем посягательства на его имущество и права, запрещалось, в частности, должностным лицам посягать на рабочий люд этого храма в Эфиопии.