Крестьянство и дворянство [во Франции] (Манфред, 1972)

Экономическое развитие Франции шло по другому пути по сравнению с Англией, которая представляла собой классический пример капиталистического развития в Европе. Во Франции и до XVI века, и позже отсутствовали благоприятные условия для большой вывозной торговли хлебом и другим сельскохозяйственным сырьем, не было также и своей внутренней промышленности, достаточно емкой для использования больших масс своего сырья.

Поэтому ни дворянство, ни буржуазия во Франции не были заинтересованы в создании в деревне крупных хозяйств предпринимательского типа и не имели надобности изменять технику и размеры сельскохозяйственного производства. Чем дальше, тем больше дворяне отходили от сельского хозяйства и покидали свои деревни ради подчас весьма незавидной жизни в Париже при дворе короля или даже при дворе крупных сеньоров.

Параллельно менялось и положение крестьянства. К концу XV века основная масса крестьян состояла из лично свободных мелких землевладельцев, имевших право уходить, куда им угодно, и заниматься, чем им угодно. Но, освободив себя лично, крестьянство не получило земли в полную собственность. Вплоть до самой буржуазной революции XVIII века французское крестьянство представляло собой массу средних и мелких держателей на феодальном праве в его разнообразных формах. Наиболее распространенным видом держания была так называемая цензива. Землю свою цензитарии имели право продавать, дарить, закладывать и т. д. и вследствие этого владельческие права крестьян на цензиву считались близкими к собственности, с одной, однако, оговоркой, что ценз должен был всегда уплачиваться феодальному собственнику-сеньору, который в данном случае рассматривался как верховный господин всей земли крестьян. В целом положение французского цензитария было благоприятнее положения английского копигольдера, тоже лично свободного, но далеко не всегда наследственного держателя земли на феодальном праве.

В восточных провинциях Франции, более отсталых экономически, и кое-где на севере еще существовали крепостные крестьяне (сервы, менмортабли), не имевшие права передавать свою землю по наследству и уплачивающие поэтому при наследовании особый выкуп, но количество их, вероятно, было невелико, да и сама зависимость несколько ослабела, и за небольшое вознаграждение

[154]

сеньор отпускал обычно крестьянина на заработки и даже навсегда при условии, если последний находил себе заместителя.

Развитие денежных отношений и переход к денежной форме феодальной ренты имели и еще одно важное последствие. Требования со стороны сеньоров уплаты ценза в определенные сроки, необходимость денежных займов для расширения и улучшения производства (распашка нови, осушка болот, покупка инвентаря), имевших место при общем хозяйственном подъеме к началу XVI в., влекли за собой рост крестьянской задолженности. Ростовщический капитал начинал поэтому в довольно значительных размерах просачиваться в деревню, росло влияние буржуазии (и местной, и городской). Буржуазия скупала домениальные земли сеньории, покупала целые сеньории, право сеньора на получение феодальной ренты с держателей. Она скупала даже отдельные крестьянские цензивы. Приобретаемые земли буржуазия, однако, не обрабатывала при помощи наемной рабочей силы, а предпочитала сдавать в аренду крестьянам, и, таким образом, крестьянские краткосрочные (от пяти до десяти лет) аренды становились наряду с цензивой обычной формой крестьянского землепользования. Буржуазия давала ссуды под обеспечение недвижимостью, причем ипотека, т. е. ссуда под залог земли, осуществлялась часто в форме так называемой конституированной ренты (rente constitutee a prix d’argent), появившейся еще в XII веке, но получившей особое распространение именно в это время. При этом процент по займу выплачивался либо натурой, либо деньгами и раскладывался на всю земельную площадь должника, следуя, таким образом, порядку взимания феодального ценза. Выражение «купить мешок ренты» в то время означало дать под залог земли такую ссуду, ежегодный процент на которую составлял мешок зерна или соответствующую этому денежную сумму. Такая ипотека могла устанавливаться и на вечные времена (наследственно) — ив таких случаях она походила по способам своего взимания на феодальный ценз, почему и называлась сверхцензом. Но надо помнить, что ни по происхождению, ни по своему назначению она не имела ничего общего с сеньериальными платежами в собственном смысле слова, а поэтому и не защищались нормами обычного (феодального) права. Ее распространение означало лишь проникновение ростовщического капитала в деревню.

Поэтому следует подчеркнуть, что несмотря на благоприятную в общем для французского крестьянина эволюцию аграрных отношений, экономическое положение крестьянства в XVI в. было очень тяжело. Кроме ценза, уплачиваемого за землю, крестьянина опутывала сеть самых разнообразных повинностей, связанных с судебной зависимостью крестьян, а также платежи нефеодального характера, вроде вышеупомянутых сверхцензов-ипотек, которых

[155]

могло быть несколько одновременно на одной и той же земле. Вред, наносимый феодальными повинностями, был чрезвычайно велик (например, исключительное право охоты, вследствие которого крестьяне не могли бить дичь, портившую посевы) и не соответствовал тем выгодам, которые получали сеньоры. Последние не будучи сами земледельцами, не принимали во внимание интересы сельского хозяйства в целом и поэтому, ради немедленной выгоды или барских забав, пренебрегали основными источниками собственных доходов.

Заинтересованность буржуазии в земельных приобретениях и спекуляции землей имела и свои положительные стороны для крестьянина. Буржуазии, как и самому крестьянству, нужно было, чтобы владельческие права крестьянства на землю были прочными и устойчивыми. Поэтому буржуазия еще с XII в. принимала деятельное в целом участие в записи обычного права (кутюмы), что имело положительное значение и для крестьян. Юристы XVI века старались доказать, что цензива является почти полной собственностью крестьянина, что последний имеет право распоряжения землею такое же, как и собственник по римскому праву, и что «права» сеньора на цензиву исчерпываются правом получения ценза — пусть «вечного», но зато неизменного в своем номинальном размере платежа. При общем упадке реальной ценности денег в период так называемой «революции цен» такое толкование ценза (надо учесть, что запись обычного права стала признаваться королевским судом) было выгодно для крестьянина (и для буржуазии), так как реальная стоимость ценза падала.

Так, в области аграрных отношений и крестьянских прав на землю уже в XVI веке подготовлялось то частичное совпадение интересов буржуазии и крестьянства, которое в XVIII веке опрокинуло весь феодальный строй. Это совпадение интересов буржуазии и крестьянства позволило мужику укрепить свои права на землю и добиться реального понижения денежной ренты. Дворянство во Франции оказалось недостаточно сильным, чтобы соответственно повысить феодальную ренту. Слабость же дворянства во Франции, в отличие ог дворянства, например, в Англии, объясняется тем, что оно все меньше принимало непосредственное участие в хозяйстве страны, превращалось в паразита, Жившего на феодальную ренту с крестьян, на пенсии и подачки короля, который в свою очередь черпал эти средства из налоговых сумм, поступавших с того же крестьянства и с той же буржуазии.

Абсолютная монархия во Франции с ее централизованным аппаратом взимания налогов была поэтому при создавшихся хозяйственных отношениях единственной формой, гарантировавшей дворянству некоторое восполнение тех потерь, которые оно несло вследствие закрепления абсолютного размера феодальной ренты.

[156]

Сами налоги в этом феодально-абсолютистском государстве были лишь концентрированной формой феодальной ренты, взимаемой по-старому со всего третьего сословия, т. е. не только с крестьянства, но и с торговли и промышленности (а следовательно — и с буржуазии) в пользу дворянства. Последнее обстоятельство усиливало паразитический характер привилегированного класса во Франции, а вместе с тем и антагонизм между дворянством, с одной стороны, буржуазией и крестьянством, с другой, тем более, что само крестьянство переживало в это время процесс дифференциации, приближавший его верхушечную часть к буржуазии.

Вышеуказанная особенность социальных отношений во Франции нисколько, конечно, не устраняла того антагонизма между буржуа, с одной стороны, плебеем и крестьянином, с другой, который был свойствен этому периоду создававшегося капиталистического уклада. Тем не менее, пока существовало феодальное общество, и государство было выражением господства класса феодалов, прежний антагонизм между дворянством и третьим сословием перевешивал антагонизм в пределах самого третьего сословия именно в силу конкретного своеобразия экономического развития Франции. С одной стороны, как мы уже говорили, во Франции не было хозяйственных условий, благоприятных для крупного хозяйства, работающего на рынок,— следовательно, у сеньоров не было причин к тому, чтобы в союзе с буржуазией, как в Англии, экспроприировать крестьянскую землю. Здесь не было, с другой стороны, необходимости как в Пруссии, Польше, славянских землях Австрии, в Венгрии и далекой России, где развивалось барщинное хозяйство, прикреплять крестьян к земле, что в этих частях Европы оказалось возможным вследствие слабости развития промышленности, городов и буржуазии. Франция не имела таких отраслей хозяйства, как овцеводство в Англии, и по причинам, о которых здесь мы говорить не будем, не могла заниматься массовым вывозом сельскохозяйственного сырья за границу, как указанные выше страны Восточной Европы. Эти обстоятельства предохранили французского мужика и от потери своей земли, и от потери свободы.

* * *

Французские историки не без основания называют XVI век веком рождения французского дворянства, а с ним и придворной аристократии. Это верно в том смысле, что прежний класс феодалов с его феодальной иерархией и отношениями вассалитета, связывавшего высшую ступень с низшей, претерпел с усилением королевской власти существенные изменения. Крупные и фактически пользовавшиеся политической независимостью сеньоры были

[157]

либо физически, либо, по крайней мере, политически уничтожены. Феодальный класс возглавлялся теперь только одним сеньором — королем Франции, которому каждый дворянин был обязан служить безусловно. В этом дворянстве создается новая иерархия, лишь отчасти совпадающая со старой, потому что она определяется теперь близостью дворянина как члена господствующего класса к главе этого класса — королю Франции. Это: 1) принцы крови, 2) пэры Франции, 3) титулованное дворянство, 4) простое дворянство. В основном уже в XVI веке складываются две группы дворянства: это придворная аристократия и дворянская масса, живущая в провинции.

Наиболее крупные из сеньоров и счастливцы, облагодетельствованные королевским фавором, составляют высший слой дворянства — придворную аристократию. Она живет доходами со своих имений, но пышность двора самого блестящего из королей Европы, необходимый при дворе блеск их собственного образа жизни, требуют от них таких огромных расходов, что им необходима постоянная помощь короля в виде жалования по должности, которая в большинстве случаев является чистейшей синекурой, или просто пенсии, выплачиваемой единственно в силу королевской милости. Феодальная масса живет доходами со своих фьефов, служит в свите феодальных сеньоров, исполняя здесь почетные, но по существу лакейские обязанности, служит в армии короля. Но так как постоянный контингент в королевской армии сравнительно невелик, дворянство может рассчитывать на массовый набор в армию только в случае войны.

Служба в армии — важный источник дворянского существования, и король Франции принужден был вести постоянные войны для того, чтобы поддержать нищающее благородное сословие. «Надо сказать,— писал еще Клод де Сейсель,— что постоянное войско многочисленнее и лучше оплачивается и содержится, чем ь какой-либо другой известной нам стране, и заведено оно столько же для защиты королевства, сколько и для того, чтобы всегда было достаточно вооруженных людей, верховых и обученных обращению с оружием, а также для содержания дворян; и должности там так распределены, что довольно большое число дворян разных состояний может жить спокойно, хотя бы и не было никакой войны в королевстве. Потому что знатные люди занимают военные должности более или менее важные, смотря по их способностям и доблести. Другие занимают второстепенные должности: одни — лейтенанты, другие — знаменосцы, третьи — копейщики и стрелки, и наконец, молодые дворяне приставлены туда пажами» *

_____

* С. de Seyssel. La grande monarchic de France. Paris. 1541, f. 17 revers—18.

 [158]

Сеньор на охоте. Гравюра Этьена Делона

Дворянство в целом, как класс и вместе с тем как привилегированное сословие, является основной опорой королевской власти. Поставленное силами объективных обстоятельств социально- экономического развития перед крепнущей буржуазией и крестьянством, интересы которых соприкасались до известной степени в самом важном для дворянства земельном вопросе, дворянство в сильной королевской власти инстинктивно чувствовало наилучшую гарантию своего привилегированного положения. В то же время во Франции буржуазия консолидировалась как класс в пределах нового объединенного государства. В этих условиях формируется единая власть в форме абсолютной (неограниченной) монархии, которая правит при помощи разветвленной бюрократии, благодаря чему центральное правительство пользуется относительной самостоятельностью. «...Абсолютная монархия,— писал Маркс,— возникает в переходные периоды, когда старые феодальные сословия приходят в упадок, а из средневекового сословия горожан форми-

[159]

руется современный класс буржуазии, и когда ни одна из борющихся сторон не взяла еще верх над другой» *. Абсолютная монархия имела тем большую для дворянства важность, чем меньше дворянство принимало участия в прогрессирующем капиталистическом развитии и чей больше его источники дохода носили паразитарный характер феодальной ренты.

Таково было положение двух классов феодального общества — крестьянства и дворянства, которые своими доходами связаны были с землей и которые представляли собой два основных антагонистических класса феодального общества.

_____

* К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 306.

[160]

Цитируется по изд.: История Франции. (отв. ред. А.З. Манфред). В трех томах. Том 1. М., 1972, с. 154-159.