Дворянство на Руси

ДВОРЯНСТВО, сословие привилегированных землевладельцев, впервые встречается в Киево-Новгородской Руси. Русская Правда знает даже два таких класса: один, — по-видимому, уже вымиравший, другой — развивавшийся и готовый занять место первого. Более старую общественную группу представляли собою огнищане, более новую — бояре. Происхождение первого из этих двух классов, огнищан, различно объясняемое путем этимологических сближений, легче понять из сопоставления данных Русской Правды и других источников: огнищанин является здесь перед нами сельским обывателем, очень знатным (за его убийство полагалась двойная вира) и державшим в руках более мелкий сельский люд (огневтину). Наличие у него приказчиков (тиунов), упоминаемых наряду с сельскими рабочими, заставляет предположить, что он вел сельское хозяйство главным образом при помощи принудительного труда. Но в роли сельского хозяина его уже заметно вытесняет князь и приближенный дружинник последнего — боярин. Беспрерывные усобицы обеспечивали князьям и их дружинам массу полона, челяди. В первое время — в эпоху оживленных торговых сношений с Византией — большинство этой челяди уходило на невольничьи рынки Средиземного моря. Но сокращение этой торговли в XII в. заставило искать для полона другого употребления, и на княжеских и боярских землях развивается крупное хозяйство — насколько можно судить по отрывочным данным, почти плантационного типа. К XIII—XV вв. боярин является уже единственным типом землевладельца на правах полной собственности; кроме него, землями владеет только князь. Боярская вотчина представляется государством в миниатюре: владелец ее распоряжается всеми хозяйственными делами населения вотчины (переделяет, напр., землю), судит его, собирает подати — имеет, может быть, некоторое право и на личность проживающих на его земле крестьян, по крайней мере в конце этой эпохи — право не выпускать из имения старожильцев. Отличительной чертой всех этих привилегий был их индивидуальный, а не классовый характер: право вотчинного суда и т.д. ограждалось в каждом отдельном случае особой жалованной грамотой, которую приходилось возобновлять после смерти выдавшего ее князя. Чтобы составить плотный и достаточно сильный класс, боярство удельной эпохи было и слишком малочисленно, и недостаточно однородно. Состав его, особенно со времени перехода в его ряды удельных князей, сведенных со своих столов московскими государями, стал очень сложным. Боярские роды вытянулись в длинную лестницу, отношение отдельных ступеней которой точно регулировалось т.н. местничеством, стеснявшим произвол государя по отношению к отдельным семьям, но мешавшим и этим семьям сомкнуться в одно целое. По этой же причине все попытки бояр закрепить политическими гарантиями свое фактическое преобладание кончались всегда неудачей: политическая власть боярства тотчас же вырождалась в олигархию, вызывавшую противодействие среди самих же бояр, не вошедших в правящий кружок. Настоящий правящий класс должен был развиться из другого корня — и происхождение современного нам русского дворянства объясняется главным образом двумя условиями — экономическим и политическим. Экономическим условием была смена крупного вотчинного землевладения средним и мелким — поместным. Боярин-вотчинник удельной Руси XIII—XV вв., в противоположность боярину Русской Правды, был типичным представителем натурального хозяйства. Но уже с XVI в. в Центральной России, а в Новгородской области веком или двумя раньше, начинает завязываться меновое хозяйство, образуются местные центры сбыта с.-х. продуктов, рынки. Крупные землевладельцы, раньше довольствовавшиеся натуральным оброком своих крестьян, теперь начинают понемногу и сами вести хозяйство, но превратить вотчину в большое с-х. предприятие было совершенно не под силу технике того времени. Наиболее выгодным способом эксплуатации являлось раздробление вотчины на несколько мелких хозяйств; так возникло поместье, — на частных землях, дворцовых и монастырских ранее, чем на государственных. Более мелкий владелец, сняв землю у более крупного, платил за нее обыкновенно не деньгами, а службой, доставляя вотчиннику все более и более необходимую для него при новых хозяйственных условиях администрацию. С течением времени преобладающим типом помещичьей службы становится военная; здесь сказалось уже влияние политических условий той эпохи. Т.н. падение монгольского ига имело свои отрицательные последствия. Татарская Орда, рассматривая Русь как свою собственность, закрывала ее от грабежей мелких степных хищников. Когда Орда распалась на несколько мелких частей, то эти последние, не будучи в силах снова завоевать Русь, стали ее грабить: война на южной окраине Московского государства стала хроническим явлением, и для борьбы с хищниками понадобилось постоянное войско. Раздача земли в поместье в обмен за военную службу временного владельца начинает практиковаться московскими государями уже с Ивана III, поместившего целый ряд служилых людей на землях, конфискованных им у новгородского боярства. Позже поступают в раздачу и государственные “черные” земли. Помещики сразу получили в свое распоряжение некоторые права вотчинника, право суда, напр. С сер. XVI в. они стали и ответственными сборщиками казенных податей на своей земле — откуда вытекло впоследствии их право облагать налогами крестьян. Но новый класс вовсе не был повторением боярства в уменьшенном виде. Во-первых, это был действительно общественный класс по своим размерам: служилое ополчение к. XVI в. насчитывало до 70 тыс. человек. Затем, при первых “верстаниях” в службу, правительство давало поместья, не справляясь с происхождением человека, а принимая в расчет лишь его боевую годность. Брали даже людей, находившихся в услужении у частных лиц. Благодаря этому, по составу новый класс явился, сравнительно с боярством, очень худородным.

Представления о родовой чести, об отечестве не могли здесь пустить глубоких корней; окончательная победа дворянства в XVII в. сопровождается падением местничества. Далее, приспособление к новому, денежному хозяйству очень дорого обходилось тогдашнему служилому землевладельцу: для XVI в. мы имеем целый ряд случаев разорения очень крупных вотчинников. Положение мелкого помещика — городового (провинциального) сына боярского было еще тяжелее, и он вполне зависел от правительства, которое изредка помогало ему денежными выдачами (жалованьем). Если боярство стояло на том, что отечества и государь никому придать не может, то среди мелких служилых должно было скоро утвердиться сознание, что, напротив, “велик и мал живет государевым жалованьем”. Общего со старой “дружиной” у нового военного класса было очень мало, если не считать названия дворян, уцелевшего от той поры, когда поместья получали люди, служившие во дворе князя. Первоначально название прилагалось лишь к низшему разряду служилых, высший же называли детьми боярскими. Позже оба термина употребляются безразлично, а иногда дворяне стоят выше детей боярских. Социальное положение дворянства XVI в. стояло еще очень не высоко, доказательством чего является 81 ст. царского Судебника (1550), запрещающая “детям боярским служилым” продаваться в холопство. О том же свидетельствуют памфлеты времен Ивана Грозного, вышедшие из служилой среды и яркими красками рисующие угнетение дворянства боярством. Но уже тогда дворянство начинает играть роль в областной жизни: губные учреждения, ведавшие уголовный суд и полицию безопасности, с самого начала (1550) оказываются в руках дворянства, из среды которого избираются губные старосты, постепенно оттесняющие на второй план губных целовальников из недворян. Формировка из лучших служилых царской гвардии (1550), получившей поместья под самой Москвой, приблизила новый класс к центральной власти и усилила его влияние на дела. Государственный переворот 1563, вырвавший власть из рук боярства и передавший ее опричнине, был совершен Грозным при помощи этой гвардии и вполне отвечал классовым интересам дворянства. Социальный смысл опричнины состоял именно в насильственном отчуждении множества крупных вотчин, которые затем и поступили в раздачу в качестве поместий, увеличивая земельный фонд нуждавшегося в обеспечении дворянства. Но земельная жажда последнего не могла быть удовлетворена сразу — и политика конфискаций, начатая Грозным, продолжается при Годунове, когда дворянство располагает царским престолом при посредстве Земского собора, где служилым принадлежало решительное большинство. Это политическое преобладание дворянства продолжает укрепляться в течение Смуты; Годунов был свергнут дворянством, недовольным его мерами во время голода и его попытками поднять положение крестьянства. При помощи служилого ополчения взошел на престол Лжедимитрий, а свергнувший последнего Василий Шуйский был все время непрочен на престоле, потому что не умел ладить с дворянами, возмущенными особенно его “скупостью” — неаккуратной раздачей жалованья. Попытка боярства посадить на царство Владислава разбилась о сопротивление именно дворянства, не потерпевшего вмешательства поляков в поземельные отношения помещиков, и очищение Русской земли от неприятеля было делом дворянского ополчения, хотя и при материальной поддержке городов. Совершенно естественно, что параллельно с этими политическими успехами социальное значение дворянства растет, и оно мало-помалу становится из очень демократического по составу класса аристократически-привилегированным сословием.

К привилегиям, унаследованным от вотчинника, в 1590-х присоединяется освобождение барской запашки помещика от податей; в н. XVII в. и помещичьи крестьяне, за которых отвечал землевладелец, облагаются гораздо легче казенных. Такая привилегия ставит служилого землевладельца в особенно выгодное положение, что еще усиливается тем, что другие классы теряют понемногу право владеть землей; после Уложения из неслужилых это право осталось лишь за гостями, а с 1667 было отнято и у них. Дворянские привилегии начинают перевешивать тяжесть обязанностей, ложившихся на служилого человека; верстание в службу, несмотря на связанную с ним обязанность являться на войну за свой счет, на своей лошади и в своем вооружении, начинает рассматриваться как некоторое отличие, которое помещики стараются закрепить за своими детьми потомственно. Уже во второй четверти XVII в. появляются указы, запрещающие верстать в службу детей неслужилых отцов. С окончательным утверждением крепостного права местное управление еще более сосредоточивается в руках дворян; мелкие проступки и преступления крестьян судит каждый отдельный помещик у себя в имении, крупные ведает все дворянство уезда, сначала при посредстве губных учреждений, а когда последние были упразднены (в 1702), через дворянские коллегии при воеводах. Петр I, косвенно и без намерения, расширил еще более круг дворянского самоуправления: и раньше, напр., дворяне выбирали своих офицеров, знаменщиков и сотенных голов у себя в уезде, теперь офицеры выбираются баллотировкой офицерства всего полка или даже всей дивизии. Петр привлекает дворянство к участию в избрании членов высших государственных учреждений — Юстиц-коллегии, напр., “понеже то дело касается до всего государства”.

Таким образом, правительство как бы само признавало право дворянства на контроль над государственным управлением. Последние остатки той раздробленности, которые мешали образованию аристократического класса в России в XVI в., падают в н. XVIII. Дворянство московской эпохи делилось еще на несколько групп (чины думные, придворные московские, городовые), члены которых имели далеко не одинаковое значение в среде служилого сословия: чем ближе группа была к личности государя, тем ее положение было выше. А принадлежность к той или другой группе в значительной мере определялась происхождением: были семьи, члены которых начинали свою карьеру прямо с придворных чинов и быстро проникали в Думу, тогда как большинство не могло подняться и до высот московского дворянства, т.е. царской гвардии.

Табель о рангах сразу покончила с этим дроблением дворянства на группы, поставив положение дворянина на службе исключительно в зависимость от места, на которое он был назначен, и вне всякой зависимости от происхождения. Все дворянство от самых знатных до самых мелких помещиков представляет теперь одно сплошное сословие. Такая централизация дворянства дала почву для сознательного проявления сословной солидарности, которая в московскую эпоху еще не сознавалась как следует. Попытка нескольких знатных семейств обособиться в самостоятельную политическую группу (т.н. верховники) имела в 1733 еще более неудачный исход, чем аналогичные попытки московского боярства. Напротив, там, где дело шло об интересах всего сословия, дворяне действовали очень дружно; закон о единонаследии, попытавшийся лишить большинство дворян земельного обеспечения, не прошел в жизнь и был очень скоро отменен, тяжелая бессменная служба была сначала заменена срочной на 25 лет (в 1736), а потом и вовсе перестала быть обязательной (по указу Петра III от 18 февр. 1762), неудобное для дворянских сыновей обучение “солдатскому делу и фундаменту” в строю было облегчено устройством кадетского корпуса. Все это был ответ на требования, заявленные дворянством в 1730. Ко 2-й половине века, под влиянием Запада, это стремление дворян обеспечить свои интересы и развить свои привилегии складывается в стройную теорию, нашедшую себе выражение в некоторых дворянских наказах комиссии 1767. Первые зачатки этой теории можно заметить еще при Петре; уже тогда один из дворянских прожектеров, спальник Ф.П. Салтыков, предлагал Петру превратить русское дворянство в замкнутое привилегированное сословие по западноевропейскому образцу, с титулами (дуки, маркизы и т.п.), гербами и т.п. внешними атрибутами феодальной знати. Исключительное право владеть землей должно было быть главной привилегией этого дворянства, о привилегиях чисто политического характера Салтыков еще не говорил, по-видимому, мало было занято ими и само дворянство 1730. К 1767 более образованной частью дворянства была хорошо усвоена теория сословной монархии — такой, какой она нашла себе выражение у Монтескье, в его учении о необходимости в монархии “посредствующих властей” в лице корпораций, сословий и т.д., политически гарантированных, права которых были бы ненарушимы для самой власти. “Понятно всякому, — говорил в комиссии 1767 курский депутат Стромилов, — что в обширной монархии надо быть особливому роду, который имел бы обязанность служить государству и из среды своей замещать власти средние, поставленные между государем и народом”. Наиболее полное выражение эта сторона дворянских стремлений нашла себе в сочинениях кн. М.М. Щербатова, редактора ярославского наказа. Наряду с политическими притязаниями на “привилегии” в западноевропейском смысле, дворянство желало и отчасти добилось привилегий и чисто хозяйственных; что сельское хозяйство было почти привилегией дворянства, при крайнем стеснении землевладения других сословий, это выходило само собою; но дворянство XVIII в. желало и всю обрабатывающую промышленность, поскольку она соприкасалась с земледелием (производство из льна, пеньки и “прочих земляных экономических произращений”), сделать дворянской привилегией. Ему удалось добиться этого но отношению к наиболее важному для тогдашней России производству этого рода — винокурению. В области местного управления дворянство 1767 заявило также самые широкие притязания. Ярославский наказ выражал желание, чтобы “все дела, яко малые ссоры в землях, в потравах, в порубке леса, в малых драках, в домах крестьянских и прочие подобные, были суждены учрежденными на то выборными комиссарами от дворянства”. “Что принадлежит до судей по городам, то не бесполезно быть рассуждается, ежели бы к воеводам в товарищи... позволено было выбирать того уезда дворянам из собраний своих”. Выражением специально-сословных интересов должны были служить ежегодные дворянские собрания в каждой провинции. Наряду с этим стремлением расширить дворянские права, мы встречаем в наказах и другие: желание сузить круг лиц, пользующихся такими правами. Ярославское дворянство желает, чтобы было отменено правило, по которому служба в офицерских чинах дает дворянство, “дабы достоинство дворянское, которое единственно Государю жаловать надлежит, не было уподлено...”. Положение о губерниях 1775 и Жалованная грамота дворянству (1785) только облекли в юридическую форму большую часть этих пожеланий. Создан был целый ряд местных органов, вполне или отчасти пополнявшихся выборными от местного дворянства: во главе уездной полиции и суда был поставлен выбиравшийся дворянством капитан-исправник, в губернских судебных местах появились члены от дворянства, а позднее, с Александра I, и председатели. Желаниям дворянства получить местную сословную организацию отвечало учреждение дворянских депутатских собраний. Эти собрания получили одно политическое право — право петиции: подавать прошения прямо на высочайшее имя. Косвенно это давало дворянам право контроля над местной администрацией, на действия которой дворяне могли жаловаться непосредственно государю, но эти жалобы могли касаться лишь местных дел.

В центральном управлении дворянство не было представлено и в дела общегосударственного характера не имело права вмешиваться. В этом случае теория сословной монархии должна была сделать уступку исторически сложившейся традиции. Жалованная грамота преимущественно закрепила за дворянством то, чем оно или пользовалось уже фактически раньше, или чего оно домогалось так давно и упорно, что Екатерина II не находила возможным в этом отказать, не раздражая сословия, которому она, подобно многим другим государям XVIII в., была обязана престолом. Было закреплено за дворянством исключительное право владения населенными землями; личность “благородного” была избавлена от позора телесного наказания; подтверждено было освобождение дворянина от служебной повинности — он не платил лично податей; дом его был свободен от военного постоя и т.д. Но всем этим пользовались не только дворяне по рождению или особому высочайшему пожалованию, но и дворяне по службе — и в этом случае екатерининское законодательство отвечало более русским историческим условиям, нежели теории. Только служебный ценз для получения дворянства все более и более повышается в XIX столетии, отвечая тем постепенно и в очень слабой степени на желание, заявленное дворянами в 1767. В XVIII в. в дворянской среде усиливается традиция искать себе зарубежных предков, ибо отечественные считаются недостаточно почтенными. Дворяне с усердием сочиняют себе родословные, нередко легендарные, в которых выискивают себе родственников если не из самого Рима, то обязательно откуда-то из Европы, на худой конец из татарских мурз.

Если русский дворянин еще в к. XVII в. по формам культуры, мировоззрению и воспитанию (преимущественно церковному) ничем не отличается от крестьянина и городского ремесленника (различие состояло только в богатстве и количестве слуг), то дворянин XVIII в. стремится отгородиться от простого народа. Он ориентируется на европейскую культуру, образование, язык, одежду и уже к к. XVIII в. становится для своих простых соотечественников иностранцем. Конечно, были исключения, но не они определяли тонус дворянского сословия. Хотя дворяне продолжали оставаться на службе России, но ее интересы начинали понимать весьма своеобразно, как интересы своего сословия. Возникал слой людей, живущих с оглядкой на Европу и культурно связанных больше с ней, чем с Россией, которая оставалась для них преимущественно местом службы и получения доходов и которую они охотно покидали по мере возможности, проводя многие годы за границей.

Русское дворянство разделялось на потомственное и личное. Личное дворянство, созданное Жалованной грамотой дворянству, приобреталось или пожалованием (на практике случаи крайне редки), или чином и орденом. Из чинов личное дворянство сообщали в действительной военной службе чины обер-офицерские, а в гражданской — чин IX класса. Из орденов личное дворянство давали: св. Станислава II и III ст., св. Анны II—IV и св. Владимира IV ст. Личное дворянство сообщалось браком жен. Личный дворянин пользовался такими же личными правами, что и потомственный, но не мог передать их детям, которые пользовались правами потомственных почетных граждан. Никакой корпоративной организации личные дворяне не имели.

Потомственное дворянство приобреталось службой или пожалованием. На службе потомственное дворянство приобреталось чинами действительного статского советника, полковника и капитана I ранга, полученными на действительной службе, а не при отставке, и всеми орденами первой степени, св. Георгия всех степеней и св. Владимира первых трех степеней (указ 28 мая 1900). Первоначально, по табели о рангах, приобретение потомственного дворянства было более легким, но дворянство еще с XVIII в. постоянно жаловалось на то, что легкостью приобретения дворянства оно “уподляется”. Но лишь в XIX в. приобретение дворянства службою было затруднено (законы 1845 и 1856); в указе 28 мая 1900 было отменено приобретение потомственного дворянства орденом св. Владимира IV степени (право на этот орден имели все, прослужившие 35 лет в каких бы то ни было классных должностях). Этим же указом отменено было право просить о возведении в потомственное дворянство лиц, отцы и деды которых имели чины, дающие личное дворянство.

Помимо приобретения дворянства, закон говорит о сообщении его. Оно сообщалось рождением детям и браком жене, причем дворянство, полученное отцом и мужем, сообщалось жене и детям, хотя бы и ранее рожденным.

Потомственное дворянство делилось на 6 разрядов, с которыми, впрочем, не соединялось никаких различий в правах. Исключительными правами дворян, принадлежавшими каждому из них в отдельности и отличавшими их от прочих сословий, являлись: 1) право иметь родовой герб; 2) право писаться помещиком своих поместий и вотчинником своих вотчин, наследственных и жалованных; 3) право учреждать заповедные и временно заповедные имения (закон 25 мая 1899); 4) право носить мундир той губернии, где у него имение или где он записан; 5) право на получение первого классного чина (при поступлении на службу лица, не получившего образования) по выслуге особо краткого срока (2 года); 6) право на залог имений в Государственном дворянском земельном банке, предоставлявшем своим заемщикам ряд существенных льгот.

Корпоративные права дворянства по действующему в XIX — н. XX в. праву представлялись в следующем виде. Дворянство каждой губернии составляло особое дворянское общество. Общегосударственного дворянского общества русский закон не признавал. Органами дворянского общества являлись: 1) губернские и уездные дворянские собрания; 2) губернские и уездные предводители дворянства; 3) дворянское депутатское собрание и 4) уездные дворянские опеки. Дворянские собрания состоят: 1) из членов, присутствующих без права голоса; 2) из членов с правом голоса во всех постановлениях, кроме выборов, и 3) из членов, участвующих в выборах. Первая категория состояла из всех потомственных дворян, внесенных в родословную книгу губернии, совершеннолетних, не опороченных по суду и не исключенных из дворянского общества; для отнесения дворянина ко второй категории требовалось, чтобы он удовлетворял еще следующим условиям: владел в губернии недвижимым имуществом пожизненно или на праве собственности и имел или чин по крайней мере XIV класса, или орден, или аттестат об окончании курса в высшем или среднем учебном заведении, или, наконец, прослужил не менее трех лет в известных должностях. Третья категория дворян, пользовавшихся голосом и при выборах, состояла из лиц, пользовавшихся этим правом лично и по представительству. Личным правом обладали: 1) владевшие в губернии на праве собственности имением, дававшим право на участие в земских избирательных собраниях, или иною недвижимостью, оцененною не менее 15 000 р.; 2) владевшие какою бы то ни было недвижимостью, если приобрели по службе чин действительного статского советника или полковника, и 3) дворяне, прослужившие по выборам одно трехлетие в должности предводителя дворянства. По представительству участвовали в выборах уполномоченные от мелкопоместных дворян (дворяне, владевшие не менее ¹/₂₀ полного участка, дававшего право на личное участие в выборах, составляли по уездам особые избирательные собрания, избирали уполномоченных, число которых определяли числом полных участков, содержавшихся в общем количестве земли и принадлежавших собравшимся мелкопоместным); далее, через представителей участвовали в выборах дворянки, обладавшие полным участком. Дворяне, обладавшие правом голоса, могли передавать его своим сыновьям.

К предметам ведомства уездных дворянских собраний относились: 1) составление списка дворянам с обозначением прав каждого из них на участие в собраниях дворянства и 2) выборы: а) одного лица для рассмотрения отчета в употреблении дворянских сумм и б) посредников полюбовного межевания. Созывались уездные дворянские собрания за три месяца до открытия губернского. Предметами ведомства губернского собрания являлись: I) выборы, II) ходатайства, III) складки, IV) исключение из среды порочных дворян, V) рассмотрение дворянской родословной книги и VI) распоряжение имуществом дворянского общества.

I. Выборы составляли по закону главный предмет дворянского собрания. Дворянство избирало: а) губернского и уездного предводителей дворянства, б) депутатов дворянского собрания, в) секретаря и г) заседателей дворянских опек. Дворянство, дававшее пособия гимназиям, избирало почетных попечителей гимназий; в тех губерниях, где были отделения дворянского земельного банка, дворянство избирало двух членов этих отделений. Для некоторых губерний были установлены отступления от этих правил. Должностные лица избирались на губернских дворянских собраниях, но одни — целой губернией, а другие (уездные предводители дворянства, депутаты дворянства и заседатели дворянских опек) — по уездам. Выборы совершались обязательно баллотировкой. Избиравшиеся в должности по выбору дворяне могли быть все вообще потомственные дворяне.

Дворянским выборам по законодательству Екатерины II, развитому Николаем I, предоставлялось огромное государственное значение: по выборам этим замещалось большинство должностей местной администрации и суда, в том числе почти вся уездная полиция с исправником во главе. Но дворянство, по-видимому, никогда не сознавало государственного значения возложенной на него обязанности и на выборы чиновников смотрело, как на право устраивать род кормлений разорившимся дворянам. Поэтому при сколько-нибудь осложнившейся местной общественной жизни и при повысившихся требованиях, предъявляемых к администрации и суду, эти выборные чиновники и судьи оказывались совершенно несостоятельными. Поэтому реформы первого десятилетия царствования Александра II (реформа уездной полиции, земская реформа и судебная) почти совершенно устранили из нашего законодательства замещение правительственных должностей по выборам дворянства. Даже впоследствии, когда правительство задалось целью поднять значение дворянства и была создана сильная местная власть в лице дворянской должности земского участкового начальника, замещение этой должности не было предоставлено дворянским выборам. Из должностей, замещаемых по дворянским выборам, сохранила значение и в системе общегосударственного управления должность уездных и губернских предводителей. Перед революцией, благодаря количеству обязанностей, возложенных на уездного предводителя, он сделался главою всей уездной администрации. По дворянским делам обязанности предводителей дворянства заключались: 1) в представительстве о дворянских нуждах; 2) в хранении и расходовании дворянских сумм; 3) в председательстве в дворянских собраниях и др. Уездные предводители не подчинялись губернскому и действовали по своему уезду наравне с губернским.

II. Право представлять правительству свои ходатайства могло бы иметь весьма существенное значение в государственной жизни, в особенности потому, что закон (6 дек. 1831) разрешал дворянству представлять высшему правительству о прекращении местных злоупотреблений и об устранении неудобств в местном управлении. Но в действительности это дворянское право никогда не имело практического значения, и самый объем этого права, существенно ограниченного рескриптом 26 янв. 1865 и потом вновь расширенного высочайшим повелением 14 апр. 1888, представляется весьма неопределенным и спорным.

III. Денежным складкам дворянства закон стремился придать характер добровольных взносов, почему право дворянских обществ на самообложение было крайне стеснено. Сборы были двух родов: 1) на надобности, необходимые для дворян всей губернии; эти сборы должны были быть утверждены по крайней мере двумя третями присутствовавших дворян, но и при таком большинстве, если от кого-либо, не согласившегося со складкою, был подан отзыв, то сбор мог быть утвержден лишь высочайшей властью. Такие сборы были обязательны для дворян всей губернии; 2) сборы на издержки частные; эти сборы обязательны были только для тех дворян, которые выразили свое согласие на них.

IV. Дисциплинарная власть дворянских обществ выражалась в том, что общество могло исключить из своей среды дворянина, который хотя и не был судим, но бесчестный поступок которого всем был известен.

Дворянское депутатское собрание состояло из губернского предводителя дворянства и депутатов, от каждого уезда по одному. Оно вело дворянскую родословную книгу и выдавало свидетельства о дворянстве. Уездные дворянские опеки, состоявшие из уездного предводителя дворянства и заседателей, ведали опекунские дела.

С.Ю.

Использованы материалы Энциклопедического словаря Русской цивилизации.