Донское казачество в XVI-XVII веках: демократия

Воззрение на казачество как на явление консервативное распространено в литературе более сотни лет. Разделяет его и современный исследователь Н.И. Никитин. По его словам, казачество – это "отголосок минувшего, своеобразный рудимент дофеодальных времен".

Основание для такого утверждения давало, по его словам, само демократическое устройство его внутренней жизни. Н.И. Никитину оно напоминало военную демократию на завершающей стадии развития варварского общества, атаманы - военных вождей, а казачьи отряды - их боевые дружины. (Никитин Н.И. О происхождении, структуре и социальной природе сообществ русских казаков XVI - середины XVII века. - История СССР. 1986, N4. С.175.)

 И в самом деле, внешнее сходство между устройством внутренней жизни казачества в XVI-XVII вв. и обществ на стадии военной демократии весьма велико. Черты сходства были в демократическом устройстве и в выборности, в наличии народного собрания как внешнего органа власти (у казаков - рада или круг), в определяющей роли войны в общественной жизни, в усилении власти военных вождей (атаманов) во время военных предприятий. Однако наличие демократических начал - явление, характерное не только для обществ, находившихся на стадии военной демократии, но и для современного раннему казачеству средневекового общества. Как бы отрывая казачество от этого общества и рассматривая его наравне с существовавшим в другую, гораздо более раннюю эпоху обществом военной демократии, Н.И. Никитин исходил из распространенного взгляда на средневековье как на время господства грубой силы, беззакония и произвола. Все это имело место в разных странах, в том числе и на родине европейской феодальной демократии - в Англии. Однако этим не исчерпывался характер средневекового общества. "Насилия в средневековом обществе было предостаточно, но не на нем это общество строилось", - отмечал известный современный медиевист А.Я. Гуревич. (Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С.166.) Это было "общество, знающее широкий диапазон градаций свободы и зависимости". (Там же. С.176.)

 Европейская средневековая цивилизация в ходе своего развития выработала форму общежития, которая умела успешно противостоять стремлению феодальных сеньоров, разного рода деспотов и тиранов, установить и укрепить свою власть над ней, подчинить ее себе. Та кой формой являлись города. Средневековый город был тесно связан со свободами и вольностями, составлявшими смысл существования горожан. Считалось, что сам городской воздух делает человека свободным. В борьбе, нередко вооруженной, горожане добивались записи хартий, гарантирующих им политические права. (Негуляева Т.М. Условия возникновения средневекового городского права. - Средневековый город. Межвузовский научный сборник. Вып.9. Саратов, 1989. С.4.) Умели добиваться свобод и сплоченные сословные корпорации.

Юридической основой британской свободы стала Великая хартия вольностей 1215 г.,(См.: Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С.139.) принятая королем Иоанном Безземельным под давлением баронов, рыцарей и городов. При этом король обязывался не нарушать хартию, а бароны в случае такого нарушения получали право вести против него войну. (Петрушевский Д.М. Очерки из истории английского государства и общества в средние века. М., 1937. С.131-132.) Великая хартия вольностей содействовала возникновению английского парламента в 1265 г., закрепившего права и свободы сословий, дополнившего феодальную монархию сословным представительством. В Нидерландах значение английской хартии 1215 г. имела "Великая привилегия" 1477 г., покончившая c деспотическим режимом Карла Смелого и дававшая право подданным оказывать вооруженное сопротивление правительству. Юридическое закрепление прав дворянского сословия перед лицом королевской власти имело место не только на Западе, но и в Центре Европы, в Венгрии, где в 1222 г. король Андрей II издал Золотую Буллу, подтвержденную в 1351 г. королем Людовиком I. (История человечества. Всемирная история. Т.5. СПб., 1896. С.376, 378.)

 Демократические формы внутреннего устройства знала не только западная, но и русская средневековая цивилизация. Особенно заметно это было в киевский период ее истории. По словам одного из крупнейших современных отечественных историков, Н.Я. Эйдельмана, "в XI-XII вв. Русь меньше отличалась от Европы, чем позже". (Эйдельман Н. "Революция сверху" в России. Заметки историка. – Наука и жизнь. 1988, N10. С.99.) Форма организации народоправства в Киевской Руси - вече - играло значительную политическую роль. (Сергеевич В.И. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. Исторические очерки. М., 1867. С.20.) Это была сила, "способная заставить князей и знать считаться с собой". (Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С.149.)

 Существенные перемены произошли на Руси после Батыева нашествия. Страна попала под власть жестокого восточного завоевателя. После того, как в ходе нашествия было истреблено множество людей, подверглись разрушению города и села, народ был ограблен и унижен неслыханной на Руси переписью и введением числа, резко изменилось положение боярско-княжеской верхушки. В киевские времена начинали складываться отношения сюзеренитета-вассалитета среди князей. (Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С.231-232, 245-250, 327-329.) Шло формирование феодальной лестницы, причем глава ее, великий князь киевский, считался "братом старейшим" среди братьев-князей. С установлением власти Орды главой феодальной лестницы на Руси становился нижневолжский хан. Но для русских князей был он уже вовсе не "братом старейшим", а владыкой, вольным в их жизни и смерти, а князья уже по-азиатски рассматривались в качестве его рабов. В итоге Русь, как и любое европейское государство, являясь страной свободных людей, сделала под варварским игом первый существенный шаг к превращению в страну рабов, к усвоению азиатского принципа всеобщей несвободы. Иго не только, по образному выражению К. Маркса, "иссушало душу народа", (Цит. по ст.: Андрианова-Перетц В.П. Слово о Куликовской битве Софония Рязанца (Задонщина). - Воинские повести Древней Руси. С.143.) но и способствовало уменьшению его роли в политической жизни страны, падению значения вечевых собраний. "Татары не отменяли веча", - отмечал В.И. Сергеевич, однако под властью Орды "исчезали поводы, призывающие граждан к участию в общественных делах". Кроме того, в условиях разрухи народу "было не до рассуждений об общественных делах" и "вечевые собрания начинают выходить из употребления". (Сергеевич В.И. Указ. соч. С.21.)

Едва ли, однако, вечевые демократические традиции где-либо были изжиты окончательно. Народ не мог так легко оставить в прошлом свои вольности, свои вечевые учреждения. Новгород, наиболее развитый город страны, целиком сохранил вечевой строй. Сказалось то, что город не подвергся разорению со стороны Батыя, а, главное, то, что вечевая демократия была здесь сильнее, чем где бы то ни было на Руси.

 В XIV - первой половине XV века, по мере хозяйственного возрождения русских земель и постепенного ослабления и упадка Орды, в разных местах Руси имело место оживление активности народа, возрождения демократических традиций прошлого. На активную народную поддержку городов Смоленской земли, Витебщины и Подолии опирался в первой половине XV века литовский князь Свидригайло Ольгердович в борьбе против короля Ягайло и польских феодалов. Поддерживая Свидригайло, население городов и волостей вело по существу борьбу за свою самостоятельность и за право иметь собственного князя. (Дворниченко А.Ю., Кривошеев Ю.В. "Феодальные войны" или демократические альтернативы? - Вестник СПбУ. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. Вып.3. 1992. С.4.) Вечевые порядки и установление договорных отношений с князьями существовали в северорусских городах, прежде всего - в Галиче, Вятке, население которых активно поддерживало во второй четверти XV века противников великого князя московского Василия II - его дядю Юрия Дмитриевича, а затем сыновей Юрия Дмитриевича, Василия Косого и Дмитрия Шемяку. Поддерживая этих князей, посады и черносошные северные общины боролись за свои вольности, видя опасность для себя в усилении власти великих князей московских. (Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. М., 1991. С.200.)

 Говоря о причинах выступления галичан и жителей других северных и северо-восточных земель против Василия II, А.А. Зимин отмечал: "Северу была присуща ценность, которой не знала Москва, - любовь к свободе". Объяснение этому он видел, во-первых, в "варварстве северян", в чем одновременно "был один из источников их силы", во-вторых, в том, что "Север и Поволжье были не чисто русскими землями, а многонародными, имперскими". (Там же.)

 Возникает вопрос о том, что понимал А.А. Зимин под "варварством" северян. Речь здесь не могла идти об экономической и культурной отсталости русского Севера, выделявшегося в то время своим ремеслом и торговлей, богатством своих посадов, грамотностью городского населения, памятниками архитектуры. Под этим "варварством" А.А. Зимин мог понимать отдельные стороны северорусского менталитета, определявшегося и значительными пережитками язычества в сознании, и особым характером людей, формировавшимся в условиях близости к суровой природе, которая оказывала большое воздействие на хозяйственный быт, и, следовательно, на поведение и мышление человека. В характере русского северянина, обычно - жителя немноголюдных городов и поселений, во многом зависимого от милостей природы, особенно долго сохранялись черты, характерные для варварского общества - стойкость в перенесении тягот, умение постоять за себя, патриархальная суровость нравов, и склонность к демократическим формам правления, к вечевому устройству, общинному мирскому самоуправлению. Также заслуживает внимание и наблюдение А.А. Зимина о связи средневековой демократии и свободолюбия с этнической пестротой. В самом деле, новгородская вечевая демократия сформировалась в раннее средневековье в этнически неоднородной среде. Новгород был городом, где уживались славяне и угро-финны, где иноземцы "варяг иди колбяк" не только стали привычны для коренных горожан, но и постепенно растворялись в городской среде. (Харрман И. Полабские и ильменские славяне в раннесредневековой балтийской торговле. - Древняя Русь и славяне. М., 1978. С.191; Янин В.Л., Алешковский М.Х. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы). - История СССР. 1971, N2. С.41.) Этническая пестрота была характерна и для других северных русских демократий - Пскова и Вятки, расположенных на территориях совместного расселения славян и угро-финских народов. То же самое наблюдалось на всем вольном посадском и общинном Севере русских земель.

 Связь этнической пестроты населения с демократическим устройством по-видимому в том, что этнически пестрая общность формировала такие необходимые для демократического устройства стороны общественного сознания, как терпимость, умение уважать интересы соседа, принадлежавшего к иному этносу и иной культуре и уживаться с ним в рамках единой социальной общности.

 Победа Василия II над своими двоюродными братьями в ходе войны второй четверти XV века открывала путь к дальнейшему усилению московской великокняжеской власти, облегчала переход к крепостнической централизации(Панеях В.М. Панорама истории России XV-XVI веков А.А.Зимина. К выходу в свет книги "Витязь на распутье". - Отечественная история. 1992, N5. С.78.) и к формированию самодержавно-деспотической системы, что стало заметно при Иване III.

"Гибель свободы Галича", на который опирался Дмитрий Шемяка, означала серьезное поражение народа, поскольку в результате по всей стране общий "градус несвободы повысился". (Зимин А.А. Витязь на распутье. С.210-211.) Предопределен был и конец новгородской свободы, и крушение независимости пятисотлетнего города "воли дикой", (Тихомиров М.Н. Великий Новгород в истории мировой культуры. - Новгород. К 1100-летию города. Сб. статей. М., 1964. С.26.) главного центра вольности и свободомыслия на Руси. Вечевой колокол в 1478 г. был вывезен в Москву. Впрочем, еще до этого имел место упадок вечевого строя, связанный с усилением экономического и политического могущества боярства. Характерно, однако, то, что в борьбе за сохранение независимости накануне Шелонской битвы 1471 г. боярское руководство республики во главе с Марфой Посадницей попыталось опереться на стремление горожан к свободе и на их вечевые традиции. (Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. М., 1960. С.857-858; Бернадский В.Н. Указ. соч. С.276-277.)

 В противоборстве с удельной стариной, с народными вольностями поднимался русский деспотизм, унаследовавший от Золотой Орды восточный принцип отношений монарха с подданными как со своими рабами. Впервые такой принцип был выражен еще в первой половине XV века великим князем тверским Борисом Александровичем в договорной грамоте 1427 г. с великим князем литовским Витовтом: "Яз, князь велики...волен, кого жалую, кого казню". (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XV вв. М.-Л., 1950.

С.62.) Средоточением русского деспотизма Тверь, однако, не стала, поскольку вслед за Новгородом, в 1485 г., она потеряла свою независимость. Казни же подданных как неизбежный спутник деспотизма развернула московская великокняжеская власть еще в конце княжения Василия II Темного, сразу после завершения войны с Шемякой. Тяжелое впечатление на москвичей произвела казнь детей боярских и дворян за заговор против великого князя, состоявшаяся в Великий пост 1462 г.(Зимин А.А. Витязь на распутье. С.184-185.) От отца кровавую эстафету принял сын. После Шелонской битвы 1471 г. по указу Ивана III было казнено пятеро знатных новгородцев, а посад ник Василий Казимир и 50 "лучших" новгородских пленных были рас[1]сажены по тюрьмам Москвы и Коломны. Обвинялись они в "измене", в стремлении передать Новгород под власть польского короля Казимира IV. Тем самым в политической жизни страны и в юридической практике появился прецедент казни бояр за измену, а на месте вассальных вольностей удельного времени вставало новое понятие - подданство, причем великий князь московский - уже не "брат старейший", а "государь всея Руси". Новый принцип подданства с его суровой ответственностью за измену был отнюдь не равнозначен старому принципу вассальной верности, поскольку утверждался он не добровольно, но принудительно, силой государственной власти.

 Это ускоряло возникновение деспотического самодержавства, которое окончательно оформилось на Руси при Иване Грозном. Кровавую реальность обрели слова царя из первого его послания князю А.М.Курбскому 1564 г.: "А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есми были". (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979. С.26.) Тем самым царь выразил столь близкий ему принцип всеобщего рабства, или равенства верхов и низов общества в ничтожестве перед монархом.

 Опричные репрессии потрясли Россию. Люди с ужасом вспоминали новгородский погром 1570 г. или массовые казни на Поганой луже в Москве летом того же года.(Исторические песни XIII-XVI веков. С.287-456.) Страна застыла в оцепенении, и лишь через 15 с лишним лет после смерти деспота, с началом XVII века, оно было сброшено.

Началось Смутное время. Сперва главенствующей идеей в Смуту было обновление устоев внутренней жизни. Нежелание общества сохранять свое холопское состояние отразилось в появлении крестоцеловальной грамоты царя Василия Шуйского 1607 г., вводившей некоторые ограничения царской власти, и в договорах бояр с польским королем Сигизмундом III о возведении на русский престол его сына Владислава, где повторялись главные положения крестоцеловальной записи Василия Шуйского. (Кобрин В.Б. Смутное время - упущенные возможности. - История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. М., 1991. С.176-177.) Однако по мере того, как борьба с вторжением польских и шведских феодалов стала выдвигаться на передний план, идея обновления как главенствующая общественная идея стала вытесняться идеей национального освобождения и восстановления порядка в стране, а это мыслилось не иначе, как через утверждение на русском престоле связанного со старой династией "благородного корени" и вообще через возрождение устоев, сложившихся в России в XVI веке. Огромная "страна рабов" на Востоке Европы, появившаяся в XVI веке, благополучно пережила Смуту и продолжала свое существование в XVII в. Поэтому немецкий ученый Адам Олеарий написал о том, что ему бросилось в глаза при взгляде на русских людей: "Рабами и крепостными являются все они". (Описание путешествия в Московию... С.195.)

 А.Олеарий умел наблюдать, анализировать и делать выводы. Однако он не знал всей России. Он не был на Дону, казаков видел на Волге лишь издали и знал о них только понаслышке. Между тем, если бы он лучше знал казачество, он едва ли написал бы, что среди русского народа не было свободных людей.

 В самом деле, как отметил В.О. Ключевский, в конце XV века, когда казачество еще "только завязывалось", оно вместе с вольными городскими общинами являлось политической формой, противостоявшей Московскому княжеству. (Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.2. - Соч. Т.2. М., 1957. С.45.) При Иване III с падением Новгорода и Вятки и при Василии III с падением Пскова произошла окончательная ликвидация городских вольностей. Однако это не означало гибели русской свободы. Она лишь переместилась с Севера на недоступный в то время для властей степной Юг, на казачьи реки, прежде всего на Дон, и примерно через полвека после уничтожения республиканского Новгорода стала возрождаться в казачьих юртах.

 На казачьих реках имелись те же основы демократического устройства, что и в несколько более ранее время на русском Севере.

Прежде всего, это та же любовь к свободе, которая проявлялась у северян. Свободу казаки ценили превыше всего. Чтобы быть недостигаемыми для крепостнического и деспотического государства, они готовы были селиться в непосредственной близости от противника, испытывать от этого большую опасность, но знать, что свободе их ничего не угрожает. В XVI-XVII вв. родилась известная казацкая поговорка: "Руби меня, турецкая (татарская) сабля, но не тронь меня, боярская плеть!".

 Во-вторых, в том же смысле, в каком А.А. Зимин говорил о "варварстве северян" как одной из основ демократического устройства северных посадов и общин, можно говорить и о "варварстве" казачества XVI-XVII веков. Суровые условия северной природы и суровые условия военного быта на казачьих реках содействовали формированию сходных черт характера людей и одинакового стремления к демократическим порядкам внутренней жизни.

 И, наконец, на казачьих реках, в том числе и на Дону, подобно тому, как это было на русском Севере, имела место этническая пестрота. На Севере бок о бок проживало русское и угро-финское население. Среди казаков наряду со славянским большинством были в XVI-XVII вв. представители других народов, прежде всего - тюркских, а с конца XVII века - калмыки.

 Следовательно, в XVI-XVII веках на Дону имелись все те же предпосылки возникновения демократических порядков, которые имелись несколько ранее на русском Севере.

 Существовали и некоторые другие предпосылки, связанные с особенностями формирования казачества и со спецификой его положения в ту эпоху.

 Это - демократическое устройство тех вольных татарских отрядов и станиц, которые в середине XVI века "ходили" по Донской земле и с которыми, "смешавшись", "ходили" казаки - выходцы с русских "украин". Отряды и станицы казаков-татар состояли из низших слоев населения Азова и татарских кочевий, (Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. С.64.) убежавших от своих господ и отличавшихся свободолюбивым духом.

 Это также постоянная военная опасность, угрожавшая как отдельным отрядам, станицам и казачьим поселениям-городкам, так и всему казачьему Войску в целом. Демократические порядки, выборность атаманов содействовали сплочению казачества перед лицом его противников и усилению его боевой мощи, поскольку атаманами становились при таких порядках наиболее достойные - лучшие боевые предводители, пользовавшиеся наибольшим авторитетом и доверием казаков.

 Демократическое устройство внутренней жизни казачества в XVI-XVII веках представляло собой историческое завоевание наиболее смелых, решительных, предприимчивых и активных выходцев из народа и не имело аналогий в России того времени. Оно означало: всеобщее вооружение народа; наличие народного собрания - Войскового круга на Дону как высшего органа власти в Войске и кругов в городках, во время походов и т.д. как высших органов власти для этих поселений и для участников походов; выборность всех властей и их сменяемость по воле народа; безусловное право всех казаков бывать на кругах, высказывать на них свое мнение и подавать свой голос.

 Источников, характеризующих демократическое устройство на Дону в XVI-XVII веках сравнительно немного. Более широкий их круг относится к последней четверти XVII века, когда обострилась борьба за сохранение на Дону демократии и старинных казачьих вольностей, особенно во время крупного выступления донских старообрядцев в 1686-1689 гг. Сведения о демократии на Дону, прежде всего о войсковых кругах, относящиеся к последней четверти XVII века, могут быть использованы и для характеристики соответствующих явлений до 1672 г., поскольку ни сущность демократических порядков у донских казаков, ни форма проведения кругов принципиально не изменились.

 Обращает на себя внимание большое сходство между Войсковым кругом у донских казаков и новгородским Вече. (Сватиков С.Г. Россия и Дон. С.33, 35.) Прежде всего, и у веча, и у круга причинами созыва являлись важнейшие события в жизни Новгорода и в жизни войска Донского, причем никакой периодичности ни у веча, ни у круга не было. Вече принимало законы, решало вопросы внутреннего устройства и внутренней жизни, ведало внешней политикой, вершило суд по важнейшим преступлениям и выносило приговоры, в том числе смертные, приглашало или изгоняло князей, выбирало посадников и других должностных лиц республики, решало их споры с князем и т. д. (Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.2. С.61, 68.)

 Поводов для созыва Войскового круга в главном городке войска Донского было немало. В кругу Войско принимало царских послов.

Церемония встречи неоднократно описывалась в посольских донесениях. Такая церемония стала складываться со времен царя Федора Ивановича, когда связи между Москвой и Доном начинали приобретать довольно регулярный характер, а русские послы, следовавшие в Турцию, отвозили низовому Войску царское жалованье. Окончательно она сложилась в царствование Михаила Романова. Как сообщал дворянин И. Опухтин, после его прибытия 15 июня 1614 г. "в Смагин юрт Чертенского", т.е. в Монастырский городок, казаки встретили его и с ним вместе "пошли в круг". На круг выносилось войсковое знамя.

Зачитывалась царская грамота. Там же решался вопрос о судьбе двух казаков, высказывавшихся в пьяном виде о том, что донским казакам "Ивашка... Заруцкого не избыть, быть под его рукою".(РГАДА. Ф.89. 1614. N1. Л.64-66.) На круге Войско принимало царское жалованье. Непосредственным продолжением круга было угощение посланника. (Там же. Л.69.)

 Постепенно сложился церемониал встречи царского посла на Дону, в котором появление его на Войсковом круге занимало центральное место. Правительство Михаила Романова в своих наказах послам велело им придерживаться церемониала и идти в круг, но, как, например, в наказе послам И. Кондыреву и Т.Бормосову 1622 г. не исключало того, что атаманы и казаки сами явятся к послам. (Там же. 1622. N4. Л.44.) В таком случае зачитывать царскую грамоту и говорить перед казаками "речь" послы должны были у себя. Перед лицом правительства казаки упорно отстаивали значимость своего Войскового круга и стремились, чтобы встречи посланников происходили на кругах. Войсковой круг считался для казаков таким же символом суверенитета, как и для новгородцев - вечевой колокол.

 Особо проявлялась значимость Войскового круга как высшего органа власти на Дону в том, что на кругах происходили выборы войсковых атаманов. Это подчеркивало демократический характер войска Донского в XVI-XVII веках и ставило атаманскую власть в зависимость от воли народа, заставляло атаманов и старшин считаться с ней. В отдельных случаях на Войсковых кругах казаки резко выступали против войсковых атаманов и даже смещали их. Так, в 1617 г. казаки "выбили" из круга войскового атамана Ивана Смагу Чертенского и "лаели" его. Поскольку этот атаман проявил себя как сторонник сближения с Москвой, правительство было встревожено этим сообщением и пыталось выяснить связанные с ним подробности. (РГАДА. Ф.89. 1617. N1. Л.89.) В 1630 г. казаки сместили атамана Волокиту Фролова. Связано это было с поисками путей улучшения отношений с Москвой, которые резко ухудшились при этом атамане, когда незадолго до его смещения в Монастырском городке был убит царский посланник воевода И. Карамышев. (Щелкунов С.З. Донские атаманы первой половины XVII века. С.126-127.) Дважды снимали казаки с атаманства Наума Васильева. Первый раз это произошло в 1641 г., через три недели после начала Азовского осадного сидения, когда по решению Войскового круга он сдал атаманство Осипу Колуженину, (Там же. С.142.) более авторитетному и опытному военному предводителю. Вторично он был снят вскоре после неудачного похода на Азов в 1656 г., когда под его предводительством под стенами крепости казаки потерпели поражение - азовцы "на вылоске... казаков побили тысячи с полторы, и взяли в полон атамана Павла Федорова и иных донских казаков". (Донские дела. Кн.5. Стб.127.)

 Помимо войсковых атаманов, на круге избирали других должностных лиц Войска - войсковых есаулов и дьяков. Выбирали также казаков для исполнения почетной службы - поездки в Москву в составе зимовых и легких станиц. Очень редко в роли станичных атаманов и есаулов фигурировали казаки, избранные не на Войсковом круге. Так, в 1633 г. станичный атаман Н. Васильев назвал есаулом станицы Дениса Парфеньева, посланного в Москву в его станице рядовым казаком. (Щелкунов С.З. Донские атаманы первой половины XVII века. С.157.) По-видимому, предусматривалась и возможность нового избрания станичного атамана, если старый атаман, избранный Войсковым кругом, по каким-либо причинам выбывал. С подобным случаем казакам пришлось столкнуться лишь в последней четверти XVII в., когда в марте 1688 г. был арестован в Москве как активный старообрядец атаман зимовой станицы Кирей Чурносов, и на его место был избран есаул этой станицы Яков Черный. (Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.174.)

 Войсковые круги принимали все важнейшие решения и являлись тем самым главными органами руководства военной и политической жизнью войска Донского. По постановлению круга проводились все общевойсковые боевые предприятия на суше и на море. Решение о взятии Азова в 1637 г. было принято, судя по "Исторической" повести об этом событии, на двух Войсковых кругах. Первый круг состоялся 9 апреля. На нем казаки "положили завет межу себя" взять Азов, "потому что ис града Азова чинитца много пакости Росийскому государству Московския державы и нашим юртам". Там было также указано послать в верховые городки по Дону и по запольным рекам грамоты с призывом к местным казакам идти в Нижний (Монастырский) городок для похода на Азов. (Воинские повести Древней Руси.

С.49.) Через несколько дней состоялся другой круг, где присутствовали казаки, прибывшие в Войско, по-видимому, лишь из ближайших городков, поскольку казаки из отдаленных мест просто не успели бы приехать, а также тысяча запорожцев. (РГАДА. Ф.89. 1635. N2. Л.188.) На круге после молебна о победе выбрали походным атаманом Михаила Татарина и выступили к Азову, который осадили 21 апреля. (Воинские повести Древней Руси. С.49-50.)

 Такой важной военно-политической акции войска Донского, как поход на рязанский Кагальник 14 апреля 1671 г., предшествовал Войсковой круг, состоявшийся на кануне Великого поста, перед 6 марта. На круге было принято решение "над вором Стенькою промысл чинить". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.122.)

 За высший орган власти на Дону признавали Войсковой круг соседи казаков - азовцы и соседние народы и орды, с которыми казачество имело мирные, а главным образом - немирные отношения. Когда решился вопрос о заключении перемирия с азовцами, то на круге принимали азовских "мировщиков" и назначали своих "мировщиков" для поездки в Азов. Так было в 1622 г., когда затянувшаяся ожесточенная война между казаками и азовцами задерживала на Дону русских послов И. Кондырева и Т. Бормосова, которые не могли вследствие этой войны продолжать свой путь в Турцию. Чтобы завершить войну, казаки принимали азовского "мировщика" Мустафу и направили в Азов, в свою очередь, от себя "мировщиков" атаманов Василия Черного и Ивана Кору. (РГАДА. Ф.89. 1622. N1. Л.118-119.) В 1636 г. во время междоусобного столкновения ногаев Урмаметевых и Тинмаметевых улусов первые призвали себе на помощь донских казаков и заключили с ними на круге договор о передаче казакам всей добычи, которая должна быть взята у противника, как об условии этой помощи.(РГАДА. Ф.127. 1636. N1. Л.117.) Весной 1638 г. на круге в Азове зачитывалась грамота крымского хана Бехадыр Гирея, доставленная послом Казимурат Улан агой, где хан требовал от Войска отдать Азов "добром", грозя в противном случае явиться "со всеми людьми" и "промышлять" над казаками. Прочитав грамоту, доставленную в город от посла двумя толмачами, казаки явились к послу, стоявшему на Мертвом Донце, и заявили о своем решительном отказе покинуть Азов. (РГАДА. Ф.123. 1638. N1. Л.7-8; Донские дела. Кн.2. Стб.768-769.) Сам посол, таким образом, не был на круге в Азове, где казаки приняли решение защищать город и отказать хану, о чем и сообщили послу.

 Итак, Войсковой круг был главным органом власти на Дону. Через него проходили сношения с Москвой, а также с Азовом и соседними народами и ордами. Он осуществлял текущее управление Войском и был высшей судебной инстанцией. На нем происходили выборы войсковых атаманов и других должностных лиц Войска.

 Еще одним важным свидетельством демократического характера Войскового круга и еще одной существенной чертой сходства его с новгородским вече было то, что круг мог носить весьма бурный характер. На вече столкновение противоборствующих сторон иногда было настолько сильным, что "на большом волховском мосту" происходило "побоище". (Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.2. С.69-70.) На Дону на отдельных войсковых кругах также происходили столкновения. Так было в 1617 г., когда "ис круга выбили" и "лаели" атамана И.Смагу Чертенского. По-видимому, довольно острыми были столкновения между казаками в Азове, одно из которых привело к гибели запорожского атамана Матьяша в Филиппов пост (ноябрь-декабрь) 1637 г. Это столкновение закончилось быстро, поскольку у запорожцев не было сил "бунтовать" и претендовать на особое положение в Азове. Более длительными были столкновения в Азове между самими донскими казаками. Они сознавали, что Турция должна будет вскоре начать борьбу за возвращение Азова, и что сил для противоборства с сильнейшей военной державой Европы у них недостаточно.

Поэтому одна часть защитников Азова весной 1638 г. настаивала на том, чтобы просить помощи у Москвы, другая же считала, что следует обходиться своими силами, понимая, что помощь правительства в форме участия в обороне города неизбежно приведет к ограничению самостоятельности Войска. Весной 1638 г. взяли верх те, кто считал, что помощь царских властей должна ограничиваться лишь выплатой жалованья. Представитель их атаман М.Татарин говорил в Посольском приказе 4 апреля 1638 г., что "в помочь де себе о воеводе и о ратнех людех...от Войска государю бити челом не наказано". (Донские дела. Кн.1. Стб.709.) Некоторые в Азове были недовольны этим. Русским послам в Крыму М.Астафьеву И.Кузовлеву рассказывали, что со слов двух донских казаков, которые "перекинулись" к крымцам, стоявшим под Азовом, после отказа Москвы оказать Войску помощь "у казаков де межи себя была брань за то, что иные де Азов хотят держать, а иные не хотят". (РГАДА. Ф.123. 1638. N1. Л.27.) Такие разногласия сохранялись в Азове между казаками по-видимому и в 1639 г., когда в Москву послали атамана Тимофея Яковлева Лебяжью Шею бить челом "о людех в Азов", но получили отказ. (Там же. 1639. N1. Л.99.) Указание на "брань" среди казаков, которая была по этому вопросу в 1638 г., свидетельствовала об острых разбирательствах на кругах в Азове.

 Столкновения на кругах в Черкасском городке в 1670-1671 годы открывали наиболее бурный период в истории войсковых кругов на Дону, приходившийся на последнюю четверть XVII века и начало XVIII века. До того, как это видно на примере описанных выше случаев, столкновения между казаками на кругах также имели место, но случались они не столь уж часто. Связано это было вовсе не с особенностями самого круга как органа власти у казаков. Эта форма народовластия не была способна предотвратить общество от конфликтов или как-то ослабить их остроту. Причиной более спокойного проведения кругов в доразинское время было состояние самого донского казачества. Имевшие в то время место на Дону противоречия между казаками в значительной мере сглаживались относительным достатком, в котором жила основная масса казаков, а также смягчающим влиянием семейной жизни. Сказывалось, кроме того, и то, что пребывание в рядах казачества обеспечивало человеку свободное состояние, а само казачество в целом пользовалось не только широкими правами в Российском государстве, но, что для казаков было не менее важно, признательностью и уважением народа России, видевшего в них своих защитников. Удовлетворенность казаков своим положением и прочность этого положения придавали донскому сообществу устойчивость и предопределяли стремление казачества к сохранению существовавших на Дону порядков. Поэтому, не считая некоторых особых случаев, Войсковые круги в доразинское время проходили спокойно.

 Предпосылкой обострения ситуации на Дону, изменившей в конечном счете характер проведения Войсковых кругов, стал приток из Руси большого количества беглых во второй половине XVII века. Голытьба становилась все более заметным элементом в рядах казачества. Донское сообщество стало менее устойчивым. Усилились противоречия между старожилой и домовитой его частью и новопришлой голытьбой. Особенно это проявилось при С. Разине. Не случайно на том же круге, где был убит Г. Евдокимов, С. Разин заявил войсковому атаману Корниле Яковлеву: "ты де владей своим войском, а я де владею своим войском". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.165.) Следовательно, именно на Войсковом круге был оформлен раскол среди донских казаков на сторонников С. Разина и его противников.

 Первый известный случай, когда для принятия решения пришлось собирать не один, а несколько Войсковых кругов, был связан с присягой войска Донского, на которой правительство сумело настоять после подавления Разинского восстания. По сообщению полковника Г.Косагова, присланного на Дон для приведения Войска к присяге, круги пришлось собирать 3 дня подряд, с 25 по 27 августа 1671 г.

Упорно сопротивлялись принятию присяги "казаки молотчие люди", заявлявшие, "что они великому государю служить ради верно и без крестного целованья". В конце концов на третьем круге желательное для правительства решение было принято и было указано "казнить смертью" тех казаков, которые не захотят присягнуть, "а животы их грабить". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.169-170.) Для правительства очень важно было добиться от казаков принятия присяги, и характерно, что оно использовало авторитет Войскового круга среди казачества.

 Оказать на этих кругах более решительное сопротивление "молотчие люди" не смогли. Сказалось и стремление старшин сделать все так, как желало правительство, и присутствие на кругах полковника Г. Косагова, и общая обстановка в стране и на Дону после поражения разинцев, неблагоприятная для какого бы то ни было сопротивления правительству. В последующие годы, когда на Дон еще более усилился приток беглых, когда, по словам атамана Фрола Минаева, сказанных им в 1685 г., на Дону стало "много голудбы и наброду", и было их Войску "унять...невозможно", (ДАИ. Т.12. С.176.) столкновения на кругах стали еще острее, чем в 1670-1671 гг. Масса казачества противостояла устремлениям старшин усилить свою власть и сделать круг органом, полностью послушным себе. Решительное сопротивление казаков на кругах в 1675 г. не позволило старшинам выдать по требованию правительства воровского атамана Сеньку Буянку.(Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.351.) Непослушание "мелких казаков", так ярко проявившееся на кругах, заставило К. Яковлева в 1677 г. "здать" "атаманство свое". (РГАДА. Ф.111. 1677. N12. Л.30.)

 Исключительной остротой отличалась борьба на кругах в 1687-1688 гг., когда выступили донские раскольники. Один из них состоялся весной 1687 г., и на нем большинству казаков - сторонников раскола во главе с атаманом Самойлой Лаврентьевым и видным старшиной Киреем Чурносовым противостояла численно меньшая, но сплоченная группа казаков-сторонников соглашения с правительством и противников раскола. Вполне в традициях новгородского вече борьба на круге перешла на улицы Черкасского городка, и наиболее активным противникам раскола казакам Фоме Голодному и Михаилу Шадре пришлось два дня отсиживаться "в клети запершись" "с ружьем". (ДАИ. Т.12. С.176.) Бурные события происходили на Войсковых кругах в 1708 г. при Кондратии Булавине, причем круг, состоявшийся в мае, впервые в истории Войсковых кругов на Дону вынес смертный приговор бывшему войсковому атаману Лукьяну Максимову, старшине Ефрему Петрову и другим видным донским старшинам. (Подъяпольская Е.П. Восстание Булавина. 1707-1709. М., 1962. С.145.)

 После Булавинского восстания, по мере усиления власти правительства над Войском, значение круга стало падать, и, соответственно терялся интерес к нему со стороны казаков. Поэтому круги в XVIII веке происходили уже гораздо более спокойно, чем в XVII веке. Сам круг полностью потерял значение органа народовластия, каким он был в XVI-XVII вв., и политическая его роль резко ограничилась. (Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. С.228.)

 Свидетельством демократического характера Войскового круга было то, что он являлся органом власти всего казачества. Реально, конечно же, на кругах присутствовали лишь жители войсковых столиц (до 1622 г. - Раздоры, 1622-1637 - Монастырский городок, 1637-1642 - Азов, 1642-1644 - Раздоры, с 1644 - Черкасский городок), (Очерки истории СССР. XVII в. С.266.) и те казаки, которые приезжали на службу в Главное войско из других городков. Специально из городков на Войсковые круги не созывали, и все донское казачество на круги не съезжалось. Но присутствовать на Войсковых кругах имели право все казаки. Демократизм Войсковых кругов был настолько широк, что допускалось присутствие на них не только казаков, но и людей, временно пребывавших на Дону, тех, кто приезжал на Дон по разным делам из русских городов и уездов. Так, в 1627 г. астраханский воевода П.Головин посылал на Дон стрельцов М.Иванова и А.Семенова, а также служилого татарина Е.Акимбетова.

Вернувшись в Астрахань, они подробно рассказали о круге в Монастырском городке, на котором были запрещены воровские походы на Волгу. Прямое указание их на то, что круг состоялся во время пребывания их в Монастырском, а также детальное описание ими этого круга позволяет сделать вывод о том, что они на нем присутствовали. Еще одним обстоятельством, указывавшим, что на Войсковых кругах присутствовали не только казаки, но временно пребывавшие на Дону люди, является и то, что если воеводские посыльщики узнавали о том или ином событии на Дону по слухам или с чьих-либо слов, они обычно указывали на человека, от которого они слышали об описывавшемся им событии. Посыльщики воеводы П.Головина, рассказывая о круге, ни на кого не ссылались. (РГАДА. Ф.127. N1. Л.234-237.)

Следовательно, все то, что там происходило, они видели сами. Не допускать в свой круг посторонних, приезжих, не было в обычае у казаков. Напротив, стремление не допустить посторонних на круг являлось нарушением сложившихся на Дону порядков. Не случайно, как сообщал в Посольском приказе полуголова московских стрельцов В. Волжинский 18 ноября 1675 года, "ныне де учали быть у донских казаков иные круги, тайные, по ночам, чего преж сего не бывало, а иные круги чинят в роскате. А прежде сего всегда бывали у них круги в день на майдане. А которые де круги бывают ныне и днем, и ратных людей х кругу не припускают". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.349.) Причина проведения ночных кругов - в том, что все казаки не хотели иметь свидетелей нестабильного положения на Дону после Разинского восстания, которое особенно ярко проявлялось на кругах: старшины - потому, что не желали вызвать сомнение правительства в своей способности обеспечить порядок на Дону и, тем самым, стремление его усилить вмешательство в дела казачества; многочисленные еще в то время разинцы - чтобы посторонние не видели, насколько они "великого государя грамотам бывают ослушны" и "во время присылок великого государя грамот в кругах раскол чинят в государевых делах противно". (Там же. С.348.) По этим же причинам на дневные круги не пускали московских ратных людей, что делалось вопреки издавна сложившейся на Дону традиции и представляло собой нововведение.

Какой-либо периодичности в собрании Войсковых кругов не было. Обязательно они собирались на "семик" - 17 мая. К этому времени приезжали послы и привозилось царское жалование, принимавшееся и дуванившееся Войском. На круге решались вопросы о войне и мире, о направлении походов. (Королев В.Н. Старые Вешки. С.29.) Но эта обязательность диктовалась лишь приездом посла, необходимостью его встречи и приема жалованья. Во всех остальных случаях круги также созывались по конкретным поводам.

Созыв и проведение Войскового круга представляли собой торжественный момент в жизни казачества. Собирался он на главной площади войсковых столиц: в Монастырском городке - у часовни, в Черкасском городке - на майдане (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.349.) у собора. На круг выносилось знамя. (РГАДА. Ф.89. 1614. N11. Л.66.) Строго запрещалось появляться в пьяном виде, о чем казаки специально предупреждались "накануне всякого круга". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.351.) По указанию войскового атамана есаулы собирали казаков и других нужных людей, как, например, в 1637 г., когда Войско решило вызвать на круг турецкого посла Ф. Кантакузина и его людей. (РГАДА. Ф.89. 1635. N2. Л.193.) Казаки, прибывшие в Войско, заинтересованно обсуждали на круге дела, которые напрямую затрагивали их. На Дону не отмечено случаев, подобных тому, что наблюдал посол германского императора Э.Ляссота в конце XVI в. в Запорожской Сечи. Там, по его словам, "асаулы...на коло (раду - Н.М.)... иных даже загоняли киями", (Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. Вып.1. Киев, 1890. С.173.) т. е. некоторые казаки не проявляли интереса к раде и не желали идти на нее. То, что видал Э. Ляссота, было, по-видимому, не столь уж типично для Сечи. Рада в Запорожье и круг на Дону были органами, однотипными по своей сути. Но в Запорожье уже в конце XVI века политическая роль старшин была гораздо более значительной, чем на Дону, что являлось следствием более глубокого социального расслоения у запорожцев по сравнению с донцами в конце XVI - первой половине XVII века. Не случайно поэтому, как отмечал В.А. Голобуцкий, запорожская серома не всегда участвовала в раде. (Голобуцкий В.А. Запорожское казачество. С.177.) Нечто подобное на Войсковых кругах у донских казаков стало заметно только во второй половине XVII века, и особенно - после Разинского восстания, когда социальное расслоение казачества стало значительным и в войске Донском. С одной стороны, рядовое казачество вело решительную борьбу с усилением власти старшин, за сохранение демократических порядков и политического значения круга как органа народовластия, что выразилось в обострении противоборства на кругах, имевшем место в то время. Другой стороной того же явления, заключавшегося в постепенном отстранении старшинами рядовых казаков от управления делами Войска, стало безразличие некоторых казаков к тому, что решит круг. В последней четверти XVII века уже появлялись казаки, которые не всегда ходили в круг. Так, казак Федот Мороз Чирской, доверенное лицо атамана Ф.Минаева, смотревший за большим атаманским хозяйством, даже "в Войсковой круг хаживал изредка, потому что Фрол Минаев посылал его для сена и иных своих дел почасту". (ДАИ. Т.12. С.161.) Занятый все время по хозяйству, он даже не мог осуществить свое право на участие в работе круга, но это право он ценил уже меньше, чем доверие атамана и хорошее его мнение о себе. Решения круга едва ли особо интересовали его, поскольку он знал, что его положение зависит не столько от этих решений, сколько от отношения к нему Ф.Минаева. На примере Ф.Мороза Чирского видно, как отдельные рядовые казаки в конце XVII века отрывались от круга. В конечном счете это содействовало укреплению позиций старшин, поскольку таким образом для них облегчалась возможность влиять на круги, проводить выгодные для себя решения. Вместе с тем таким путем складывались предпосылки падения политического значения Войскового круга на Дону.

 Войсковой круг был высшим органом власти в пределах всего войска Донского. Существовали и другие круги, имевшие более ограниченное значение. По отдельным городкам круги выбирали местных атаманов и решали другие местные вопросы. В источниках о кругах в городках, в отличие от Войсковых кругов, не упоминается. Однако, судя по рассказу Е.Н.Кательникова о жизни Верхне-Курмоярской станицы XVIII - начала XIX веков, станичные сборы имели весьма древнее происхождение. Происходили они на майдане или в станичной избе. (Кательников Е.Н. Были донской станицы. - Донские казаки в походе и дома. С.37-40.)

Собирались круги и во время боевых походов. Конечно, в условиях, когда шли военные действия, атаманы как боевые предводители пользовались более широкими, чем в мирное время, полномочиями. Однако для решения наиболее важных вопросов требовалось одобрение круга и демократические порядки казаки сохраняли даже во время войны. Повод для созыва круга мог быть и не столь уж значительным. Так, в 1630 г. казаки во время нападения на крымское побережье собрали круг в связи с прибытием к ним толмача из русского посольства Г.Есипова. Этого толмача крымцы взяли "сильно" по приказу князя А.Сулешева, повели "на гору к морскому берегу", а затем "з горы скинули к морю", где стояли казаки. Князь А.Сулешев полагал, что Г.Есипов должен был уговорить казаков отдать "без откупу" крымский полон. И хотя толмач сказал казакам, что его послали к ним "неволею", на круге его "били и за бороду драли", "хотели разстрелять, и, бив замертва и ограбя ево, покинули у моря н берегу", а сами "погребли на море".(РГАДА. Ф.123. 1630. N1. Л.134.)

Часто собирались круги в войске С.Разина. Именно на них разинцы приняли важнейшие решения. Состоявшийся после 12 апреля 1670 г. повстанческий круг в Черкасском городке высказался за поход "на Волгу", отвергнув предложение о походе "на Русь" и "под Озов". (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.1. С.162.) Затем в Паншинском городке состоялся еще один круг, где было поддержано предложение С. Разина идти на Волгу, чтобы защитить государя от изменников-бояр и "черным людем дать свободу". (Там же. С.235.) На этих разинских кругах решения принимались единодушно, как в Паншине, или значительным большинством голосов, как в Черкасском, где "любо" предложению похода на Русь "молвили" лишь "небольшие люди". (Там же. С.162.) Таким образом, разинцы использовали традиционную казачью форму демократического волеизъявления - круг. Однако по сути дела они использовали лишь форму донской войсковой демократии, но едва ли прониклись ее содержанием. В самом деле, демократизм двух разинских кругов был связан с тем, что на них собирались лишь единомышленники, стремившиеся к борьбе с ненавистным им государственным порядком и заодно - к грабежам на Волге. Казаков-противников С. Разина на этих кругах не было. На войсковых же кругах в Черкасском, где повстанческому атаману приходилось иметь дело не только со своими сторонниками, но и с противниками, он утверждал свою власть на Дону отнюдь не демократическими методами и не в соответствии с традициями проведения кругов, сложившимися ранее. Так, на войсковом круге 12 апреля 1670 г. убийство Г.Евдокимова произошло без решения круга, причем сам С.Разин угрожал ножом войсковому атаману К.Яковлеву. Сама логика социально-политической борьбы на Дону, достигшей в 1670 г. невиданной ранее остроты, толкала С.Разина на пренебрежение нормами войсковой демократии, на грубое нарушение традиций проведения кругов, что и позволило ему фактически захватить власть на Дону.(Пронштейн А.П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков и донское казачество. С.135.) При этом в столь острой ситуации Войсковой круг оказался не способен сохранить демократический порядок. Наглядно проявилось это и в разгар борьбы между казаками-старообрядцами и их противниками в конце XVII века. Так, на круге 7 апреля 1688 г., решавшем вопрос о выдаче по требованию правительства в Москву бывшего войскового атамана С.Лаврентьева, был убит казак - участник круга, протестовавший против выдачи, причем сигнал к расправе подал войсковой атаман Ф. Минаев. (ДАИ. Т.12. С.195.) Убит быв этот казак вопреки войсковому праву, поскольку круг не приговаривал его к смертной казни, и, следовательно вопреки принципам войсковой демократии.

 Учитывая то, что в конце XVII века уже наблюдались потеря интереса некоторой части рядового казачества к Войсковым кругам и усиление на них старшинского влияния, а также случаи нарушения демократических норм казачьей жизни в ходе их проведения (как, например, С. Разиным 12 апреля 1670 г., или Ф. Минаевым 7 апреля 1688 г.) можно сделать вывод о начавшемся кризисе демократического строя на Дону. Вызвано это было переменами, происходившими на Дону во второй половине XVII века - наплывом беглых из Руси, ростом рядов голытьбы и усилением социальной нестабильности. Сохранить себя в таких условиях войсковая демократия, сложившаяся в более стабильной социально-политической обстановке на Дону XVI – первой половины XVII веков, в конечном счете не могла.

Из числа наиболее уважаемых казаков избирались должностные лица войска Донского. Во главе казачества стояли атаманы.

Само слово "атаман", по мнению большинства лингвистов, является древнерусским заимствованием из тюркских языков. Впервые оно отмечено в форме "ватаманъ" в грамоте новгородского князя Андрея Александровича 1294 г.(Этимологический словарь русского языка.Т.1. Вып.1. М., 1963. С.193; Скрынников Р.Г. Сибирская экспедиция Ермака. С.64.) Есть также предположение о происхождении этого слова от "Hauptmann" наподобие слова "гетман". (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.1. М., 1989. С.27-28.)

Войско Донское возглавлял войсковой атаман, избиравшийся на Войсковом круге. Донские историки А.А. Карасев и Х.И. Попов опубликовали в 1887 г. список атаманов Войска Донского, который они начинали с 1549 г., когда был упомянут Сары Азман, "первый из известных вождь донских казаков". (Карасев А.А., Попов Х.И. Атаманы войска Донского с 1549 по 1887 год. - Донские казаки в походе и дома. С.49-50.) Представляется, однако, что в список донских войсковых атаманов невозможно было внести Сары Азмана и атаманов Павлова и Ляпуна (Филимонова), принимавших участие в борьбе за Астрахань в 1556 г. В то время еще не сложилось единое войско Донское, объединявшее все донское казачество, и эти атаманы возглавляли лишь отдельные казачьи отряды или, как Сары Азман, городки. Лишь о Михаиле Черкашенине впервые можно говорить как о донском войсковом атамане, возглавлявшем низовое Войско примерно с 1570 г., когда на Дон была послана первая из дошедших до нас царских грамот донским казакам. Все упомянутые в списке атаманы 80-90-х годов XVI века являлись атаманами низового Войска. Первыми из атаманов всего донского казачества были Иван Смага Чертенский и Епифан Радилов во втором десятилетии XVII века, когда войско Донское стало объединять верх и низ реки и казаков, живших по запольным рекам.

 В литературе сложилось представление о сравнительной ограниченности власти войскового атамана в условиях демократического сообщества донских казаков. Так, по мнению В.Д.Сухорукова, войсковой атаман "лично не имел особенной власти. Он был только блюститель порядка и исполнитель приговоров народных". (Сухоруков В.Д. Историческое описание... - Дон. 1988, N9. С.102.) В.Г.Дружинин так говорил о войсковом атамане: "Особой административной власти он не имел, а был руководителем круга, предлагая ему на обсуждение то или иное решение дела". (Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.22.) Также исполнителем постановлений Войскового круга считал войскового атамана С.И.Тхоржевский. (Тхоржевский С.И. Донское войско... С.18.) В целом это безусловно верное мнение. Круг в XVII в. всегда был выше атамана и в любой момент мог сместить его. Однако оно нуждается в определенном уточнении. Как правило, донской войсковой атаман был вовсе не слабой фигурой и в пределах имевшихся у него в соответствии с казачьими традициями полномочий умел действовать весьма решительно.

 Таким решительным атаманом проявил себя Смага Чертенский, умевший в сложной обстановке последних лет Смутного времени удерживать казаков от действий, враждебных московской власти, наподобие тех, которые они совершали при Борисе Годунове и Василии Шуйском.

 Не раз проявлял решительность Е. Радилов. В 1618 г. он вынужден был удерживать Войско от нападения на турок, проводивших работы по перекрытию Мертвого Донца от казаков, использовавших эту донскую протоку для выходов в Азовское море. За это время турки засыпали вход в Мертвый Донец, а у гирла Каланча построили сторожевую башню. Как раз в это время в Азове находились прибывшие из Царьграда послы П.Мансуров и С.Самсонов, и атаман опасался, что в случае нападения казаков на турок во время этих работ русским послам в Азове будут чиниться разные притеснения. (Щелкунов С.З. Донские атаманы первой половины XVII века. С.119.) Вторично этот атаман проявил решительность в 1627 г., когда он добился наказания на Войсковом круге не только казаков, ходивших для грабежей на Волгу, но и тех казаков, которые были связаны с этими волжскими ворами и снабжали их зельем и свинцом. Кроме того, он провел решение, запрещавшее под страхом смертной казни ходить для воровства на Волгу (РГАДА. Ф.127. 1627. N1. Л.236-238.) и тем самым затронул материальный интерес многих казаков, для которых грабежи на Волге являлись важным источником существования и обогащения. Однако он шел на это ради соблюдения высших интересов Войска, связанных с установлением нормальных отношений с Москвой.

 Не только доблестным воином, но и умелым, опытным политиком показал себя Иван Каторжный. Выбран он был войсковым атаманом в тяжелое для Войска время, в 1630 г., когда после убийства казаками царского воеводы И.Карамышева отношения между Доном и Москвой оказались по существу разорваны. Сменив после этого на посту войскового атамана Волокиту Фролова, при котором было допущено это убийство, И.Каторжный постепенно повел дело к сближению с московскими властями, к преодолению возникшего в отношениях с ними кризиса. К 1632 г. ему удалось решить такую сложную задачу, как прекращение военных действий, которые вели казаки на море и против Азова, а также послать по требованию правительства на войну с Польшей под Смоленск 400-500 казаков. (Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами... С.205.) Конфликт был преодолен, и отношения между войском Донским и Москвой, которые были натянутыми в течение всех 20-х годов, были урегулированы к выгоде для обеих сторон. В то же время И. Каторжный при всей своей лояльности московским властям не стал добиваться от Войска принятия присяги, на чем настаивало правительство. Присяга так и не была принята. Так, благодаря уверенности и твердости своего атамана войско Донское восстановило отношения с Москвой, сохранив при этом в полном объеме свою самостоятельность.

 В трудном положении оказался в конце 1637 - начале 1638 г. герой азовского взятия атаман Михаил Татарин. Ему пришлось столкнуться с неуверенностью части казаков в способности войска Донского отстоять Азов своими силами и со стремлением их пригласить в город царского воеводу с ратными людьми(РГАДА. Ф.127. 1638. N1. Л.7.) или даже вовсе уйти из него(РГАДА. Ф.123. 1638. N1. Л.27.) и вернуться к тому положению, которое существовало до азовского взятия 1637 г. М.Татарин был твердым сторонником того, чтобы Войско удерживало Азов своими силами. По-видимому, ему удалось убедить большинство казаков в преждевременности обращения к русским властям за прямой военной помощью, и он был направлен в марте 1638 г. во главе легкой станицы. Во время расспроса в Посольском приказе 4 апреля он заявил о способности Войска самому отстоять город и о том, что "в помочь де себе о воеводе и о ратных людех с ним, атаманом и с казаки от Войска государю бить им челом не наказано". (Донские дела. Кн.1. Стб.702-709.) Заявляя так, атаман стремился к сохранению самостоятельности Войска и не хотел дать повода правительству к вмешательству в те дела, которые казаки считали своими.

 То, что во главе войска Донского оказывались далеко не случайные люди, а храбрые боевые предводители и умелые политики, содействовало несомненному росту авторитета атаманского поста среди казаков. Поэтому как правило выходило так, что войсковыми атаманами избирались те, кто имел атаманский опыт. Так, Смага Чертенский упоминался как войсковой атаман с перерывами до 1623 г., (Донские дела. Кн.1. Стб.217; А.А.Карасев и Х.И.Попов не упоминали об атаманстве И.Смаги Чертенского в 1623 г.) Е.Радилов – с 1613 по 1630 гг., И.Каторжный - с 1633 по 1648 гг., Н.Васильев - с 1639 по 1656 гг., О.Петров (Колуженин) - с Азовского сидения 1641 г. по 1663 г., П.Федоров (Чесночихин) - с 1645 по 1650 гг., К.Яковлев - с 1661 по 1680 гг. Отдельные войсковые атаманы пребывали на этой должности непродолжительное время. Так, Исай Мартемьянов, который стоял во главе казаков, мстивших в 1622 г. за вероломное убийство азовцам на Окупном Яру тридцати атаманов и казаков, безвременно погиб 4 мая 1625 г. в столкновении с запорожцами у Трапезунда после неудачной осады этого турецкого города. (РГАДА. Ф.123. 1625. N11. Л.11.) Если бы не эта гибель, то он, возможно, был бы знаменит не менее Е.Радилова.

 С 1628 г., после отъезда в Москву Е.Радилова, войсковым атаманом стал Волокита Фролов, (РГАДА. Ф.89. 1628. N2. Л.111.) не упомянутый А.А.Карасевым и Х.И.Поповым среди войсковых атаманов. Пробыл он на этой должности всего два года с небольшим, и в 1630 г. на его место вновь стал Е.Радилов, а В.Фролова уже никогда не избирали на высший войсковой пот, и сведений о нем в источниках за более позднее время нет. Сказалось здесь, очевидно, то, что при В.Фролове произошло резкое ухудшение отношений между войском Донским и московским правительством, которые были доведены до полного разрыва в связи с убийством царского воеводы И.Карамышева в Монастырском городке 18 сентября 1630 г. (Там же. 1630. N5. Л.103.) В дальнейшем, когда на Дону стремились всячески сохранять столь необходимые для Войска отношения с московскими властями, не могло, по-видимому, быть и речи о новом избрании В.Фролова, с именем которого связаны были такие неприятные для Москвы события.

 На один год и в течение одного года, в 1638 г., был избран войсковым атаманом Тимофей Яковлев Лебяжья Шея вместо уехавшего в Москву во главе легкой станицы М.Татарина.(Донские дела. Кн.1. Стб.781.) В дальнейшем этот заслуженный воин и участник обороны Азова в 1641 г. более не избирался войсковым атаманом. Казаки, очевидно, учитывали его преклонный возраст и, кроме того, помнили, как в 1632 г. он, находясь в Москве во главе легкой станицы принял по требованию правительства крестное целование. На Дону были тогда настолько возмущены этим, что его вместе с атаманом Богданом Конисским за это даже хотели казнить. (РГАДА. Ф.210. Столбцы Белгородского стола. N39. Л.463.) И в дальнейшем, несмотря на все свои несомненные заслуги перед Войском, он, очевидно, неуютно чувствовал себя среди казаков, что заставило его покинуть Дон после получения в 1643 г. поместной дачи от правительства. (Донские дела. Кн.4. Стб.705.)

 Еще больше решительности и твердости потребовалось от войсковых атаманов во второй половине XVII века, когда на Дону стали усиливаться социальные противоречия. В условиях, когда голытьба и "наброд" становились все более многочисленны, а обстановка все более неспокойной, особенно при С.Разине и во время выступления раскольников в 1686-1688 годов им приходилось использовать весь свой политический опыт, чтобы сохранить свою власть и руководящую роль старшин на Дону. С большим успехом выполняли свою трудную миссию знаменитые войсковые атаманы Корнила Яковлев (Корней Черкес) и в конце XVII в. - Фрол Минаев. Оба являлись типичными представителями того нового поколения донской старшинско-атаманской верхушки, которое иначе, чем поколение первой половины XVII века, смотрело на взаимоотношения между Москвой и Доном и на положение самого казачества. Едва ли меньшее внимание, чем военным походам, они теперь уже уделяли внутреннему обустройству казачества и казачьему быту, своему хозяйству. Это уже были типичные домовитые казаки, и ради закрепления своего положения они готовы были поступиться в пользу Москвы какой-то частью донской самостоятельности, чтобы получать более прочную поддержку правительства, а также награды и жалованье от него. Не случайно К.Яковлев, возглавляя борьбу донских старшин с разинцами в 1670-1671 гг., делал все возможное для восстановления отношений с Москвой, разорванных весной 1670 г. в связи с успехами С.Разина на Дону. (Мининков Н.А. Московское правительство и донские казаки накануне и во время крестьянской войны под предводительством Степана Разина. - Известия СКНЦ ВШ. Серия общ. наук. 1978, N1. С.86-87.) Можно сказать, что он оказал влияние на решение очень болезненного для Войска вопроса о выдаче С.Разина вместе с братом в Москву, поскольку сам возглавил станицу, которая повезла их туда по требованию правительства. Немалое воздействие оказал он и на принятие войском Донским присяги в 1671 г., которую многие казаки не хотели принимать. Приняв присягу со своей станицей в Москве, он во многом предопределил ее принятие на Дону. За ним утвердилась стойкая репутация защитника московских интересов, нелестная в глазах голытьбы. В 1675 г. его на круге даже "бесчестили и бить хотели" за намерение выдать в Москву С.Буянку, а в 1677 г. заставили сложить полномочия войскового атамана. Тем не менее, до своей смерти в 1680 г. он еще успел побывать войсковым атаманом. Это было связано с наличием у него солидной опоры среди старшин и домовитых казаков, которые его уважали.

 Еще более верным "царевым слугой" был Ф.Минаев, известный сподвижник Петра I по Азовским походам 1695-1696 годов.

 Следовательно, несмотря на то, что войсковые атаманы не обладали на Дону всей полнотой власти и зависели от круга, который всегда мог их переизбрать, они, как правило, умели проводить самостоятельную политическую линию, в той или иной форме защищая интересы казачества, и являлись яркими личностями в истории России XVII век.

 На ранних этапах истории войска Донского - в конце XVI века, когда оно охватывало лишь низовых казаков, и во втором десятилетии XVII веке, когда формировалось Войско, в которое входило все казачество, во главе его источники упоминали двух или более атаманов. В отписке посла Г.Нащокина о пребывании на Дону в мае-июне 1592 г. упоминались имена атаманов Семена Воейкова, Василия Жигулина, Ивана Носа, Ивана Федорова, Ивана Федорова Трубецких, Василия Кабана и Прокофия Трубчанина, с которым были "многие атаманы и казаки". (РГАДА. Ф.189. Кн.3. Л.92, 93.) Царская грамота низовым казакам от 31 июля 1594 г. была послана атаманам Никите Болдырю, Степану Ершову и Ивану Носу. (Акты Лишина. Т.1. С.4.) В 1614 г. отписка с Дона в Москву была направлена от имени семи атаманов - знаменитых Смаги Степанова (Чертенского) и Епихи Радилова, а также от Дмитрия Кабанова, Семена Уколова, Дементия Ерофеева, Михаила Трубченинова. (Донские дела. Кн.1. Стб.32.) Главным из них был Смага Чертенский, поскольку атаман Игнатий Бедрищев, посланный из Войска в Москву, заявил, что он приехал "от Смаги Чертенского с товарыщи снизу доверху". (РГАДА. Ф.89. 1615. N4. Л.17.) В 1615 г. упоминались имена двух главных атаманов - Смаги Чертенского и Е.Радилова, в 1617-1618 гг. - Е.Радилова и И.Мартемьянова. (Материалы для истории войска Донского. Грамоты. С.11, 23, 25; Донские дела. Кн.2. Стб.313.) С 1621 г. в источниках постоянно упоминается имя одного войскового атамана. Наличие же до 1621 г. в источниках двух или более атаманов С.И.Тхоржевский правомерно объяснял тем, что на начальной стадии формирования войска Донского сохранялись "остатки былой самостоятельности отдельных отрядов, станиц, которые вошли в тесный союз". (Тхоржевский С.И. Донское войско в первой половине XVII в. С.19.)

 Срок пребывания на посту войскового атамана не ограничивался. После своего избрания бывший войсковой атаман формально становился рядовым казаком. Об этом говорил 28 марта 1642 г. участник Азовского осадного сидения атаман легкой станицы Абакум Сафонов, сообщавший о Н.Васильеве, что "он, Наум, был войсковым атаманом до азовской осады на Дону, а в Озовскую осаду был он в рядовых". (Донские дела. Кн.2. Стб.313.) В этом был существенный признак войсковой демократии. Вместе с тем бывшие войсковые атаманы как знатные и заслуженные казаки продолжали пользоваться большим влиянием в Войске и являлись войсковыми старшинами. Иногда они получали почетные поручения возглавить зимовые и легкие станицы в Москву, как, например, тот же Н.Васильев, посланный в столицу сразу же после осадного сидения в конце сентября 1641 г., причем эта станица была особо почетной, поскольку атаман и казаки должны были приниматься как победители над полчищами турок. В 1625 г. бывший войсковой атаман И.Мартемьянов возглавлял морской поход донских казаков на Трапезунд и погиб в схватке с запорожцами после приступа к городу. Сообщая о гибели его в Москву, русские послы в Крыму Прончищев и Болдырев писали, что запорожцы "атамана де донсково лутчево убили. (РГАДА. Ф.123. 1625. N11. Л.11.) Особо отмечался в рассказе дворянина С.Протасова о неудачном походе на Азов в 1656 г. факт гибели бывшего войскового атамана П.Чесночихина, захваченного в плен турками и казненного ими. (Донские дела. Кн.5. Стб.127.) Следовательно, возвращение войскового атамана на положение рядового казака в случае его переизбрания было, очевидно, формальностью. В самом деле бывшие войсковые атаманы играли немалую роль в Войске.

 Войсковые атаманы постоянно должны были находиться на Дону. В случае ухода их в дальний поход или в Москву во главе зимовой или легкой станицы на его место становился кто-либо из старшин. Впрочем, по-видимому, лицо, находившееся на посту войскового атамана, могло быть в походе вне войсковой столицы, но невдалеке от нее. Так, летом 1622 г., перед Петровым днем, И.Мартемьянов, "первый атаман" в Войске после отъезда в Москву Е.Радилова, возглавил поход отряда, насчитывавшего более тысячи казаков, "для языков под Азов на Мертвый Донец" по вестям о походе на Русь азовцев, крымцев и ногаев.(РГАДА. Ф.89. 1622. N1. Л.59-60.) Затем, по возвращении в Монастырский городок, Войско получило вести о движении к Азову каравана турецких судов. 7 июля Войско отправилось на море, чтобы перехватить этот караван. Поход вновь возглавил И.Мартемьянов. На этот раз он отправился на "морское устье", где "дожидались" турок. Атаман со своими казаками возвратился в Войско лишь 20 июля, причем как раз в те дни, 12 июля, в Монастырский прибыли царские послы И.Кондырев и Т.Бормосов. Наскоро собрав 20 июля круг для приема послов и жалованья, И.Мартемьянов уже на другой день, 21 июля, вновь отправился в поход "к Азову и на морское устье" и вернулся в Монастырский 26 июля. (Там же. Л.89-97.)

 Во время своего участия в междоусобной борьбе ногаев Урмаметева и Тинмаметева улусов Войско совершило в конце сентября 1636 г. поход на тинмаметевых мурз к урочищу Ачуй "от Азова в пяти днищах" Поход полутора тысяч казаков возглавили войсковой атаман И.Каторжный и М.Татарин. (РГАДА. Ф.127. 1636. N1. Л.177-178.) Это был довольно далекий поход, поскольку урочище Ачуй находилось у Азовского моря вблизи Протоки и Кубани.

 Поход войска Донского на Азов, начавшийся 21 апреля и закончившийся 18 июня 1637 г. взятием крепости, возглавил войсковой атаман М.Татарин, занявший место уехавшего в Москву И.Каторжного. В апреле 1671 г. поход войска Донского из Черкасского городка на разинский Кагальник проходил также под предводительством войскового атамана К.Яковлева. (Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т.3. С.61.) Таким образом, отлучки войсковых атаманов из войсковых столиц иногда имели место, но были они непродолжительными и недалекими. В случае же длительных их отлучек, например, при поездках в Москву, избирался другой атаман.

 Если в Войско возвращался прежний войсковой атаман, то отношения между ним и новым войсковым атаманом на первых порах не были четко отрегулированы. Иногда новый атаман сохранял свой пост. Так было в 1622 г., когда 12 июля вместе с послами И.Кондыревым и Т.Бормосовым в Войско прибыл Е.Радилов, выбранный при его отъезде в Москву на его место И.Мартемьянов оставался войсковым атаманом. 28 мая 1637 г., в разгар борьбы казаков за Азов, в Войско вернулся из Москвы прежний атаман И.Каторжный. (РГАДА. Ф.89. 1637. N1. Л.302.) Однако войсковым атаманом по-прежнему оставался М.Татарин, находившийся в то время под Азовом, и был он во главе Войска вплоть до своего отъезда в Москву в марте 1638 г., когда его сменил Т.Яковлев (Лебяжья Шея).

 В 40-х годах, после оставления Войском Азова, происходила частая смена войсковых атаманов. Постоянно сменяли друг друга И.Каторжный и П.Чесночихин, а с июня по октябрь 1646 г. войсковым атаманом был Осип Колуженин. Такую частую смену С.З.Щелкунов правомерно объяснял тем, что за каждым из атаманов стояла определенная "партия" казаков. За И.Каторжным стояли казаки-ветераны, помнившие походы под его предводительством на море, к берегам Крыма и Анатолии, сухопутные походы под Темрюк и на Мертвый Донец. Сторонниками П.Чесночихина были более молодые казаки, помнившие, что именно при этом атамане Войско вновь утвердилось в 1644 г. в низовьях Дона, перейдя из Раздор в Черкасский городок. Были его сторонниками и те из новоприборных в 1646 г. людей, которых он привел на Дон.(Щелкунов С.З. Донские атаманы первой половины XVII века. С.131-132.) Можно, очевидно, добавить, что в пользу О.Колуженина выступали участники Азовского осадного сидения 1641 г., помнившие его как атамана в Азове, возглавлявшего оборону города. Частая смена войсковых атаманов в те годы отражала происходившую на Дону постепенную смену поколений. Старых казаков, живших в 20-е и 30-е годы и участвовавших в борьбе за Азов в 1637-1641 годы, оставалось уже немного. Казачество пополнялось новыми выходцами из Руси, лучше всего знавшими события последних лет и нового атамана П.Чесночихина.

 Начиная с К.Яковлева стал складываться обычай, в соответствии с которым войсковой атаман по возвращении из Москвы или из похода сразу же занимал свой пост. Так произошло в 1671 г., когда К.Яковлев уезжал в Москву во главе станицы, отвозившей по требованию правительства С. и Ф.Разиных. Его место занимал старшина Логин Семенов. Вернувшись на Дон, К.Яковлев вновь занял высший войсковой пост. Сыграло решающую роль то обстоятельство, что в период борьбы с разинцами именно К.Яковлев был настоящим вождем той значительной части казачества, которая выступала против восставших, и завоевал у нее высокий авторитет. Поэтому не удивительно, что сразу после своего приезда К.Яковлев оказался во главе Войска.

 К концу XVII века такой обычай утвердился уже прочно. В 1686 г. войсковой атаман Ф.Минаев отбыл во главе зимовой станицы в Москву. Войсковым атаманом стал знатный старшина Самойло Лаврентьев. Это привело к резким политическим переменам на Дону, поскольку при С.Лаврентьеве верх взяли казаки-старообрядцы, противники Ф.Минаева и его промосковской ориентации. Ф.Минаев отсутствовал на Дону до конца июля 1687 г., так как весной он лишь на короткое время прибыл в Войско, а затем возглавил поход донских казаков на Крым совместно с русским войском под командованием князя В.В.Голицына. Как только он прибыл на Дон, он тут же занял пост войскового атамана(Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.151-152.) без всякого сопротивления со стороны С.Лаврентьева или кого-либо из казаков-раскольников, осознававших, что войсковым атаманом Ф.Минаев становится в соответствии с донскими обычаями и с войсковым правом.

 Возвращение войскового атамана на свой пост по приезде его на Дон свидетельствовало о возрастании авторитета и политической роли войсковых атаманов примерно с 60-х годов. В обстановке обострившихся социально-политических противоречий это содействовало определенной стабилизации и укреплению сложившихся на Дону порядков, и в то же время усилению позиций старшинско-атаманской верхушки.

 Как высшее должностное лицо казачьего сообщества, войсковой атаман выполнял определенные функции.

 Поскольку это сообщество носило боевой характер, войсковой атаман являлся прежде всего военным вождем донских казаков. Все важнейшие боевые акции войска Донского возглавлялись войсковыми атаманами, а каждый из этих атаманов был известен как храбрый и удачливый предводитель на суше и на море. Боевая слава играла значительную роль при избрании в атаманы войска Донского.

 Войсковой атаман был гарантом соблюдения обычаев и традиций донского казачества и войскового права. В присутствии войсковых атаманов в войсковой столице вершили суд и расправу. Иногда они выступали в качестве обвинителей. Так, в 1614 г. посол И.Опухтин был свидетелем того, как один из двух войсковых атаманов, Е.Радилов, "бранил" казака, приговоренного на круге к смертной казни, но прощенного по просьбе царского посла, за его "измену", когда он в пьяном виде заявил, что казакам "Ивашка...Зарутцкого не избыть, быть под его рукою". (РГАДА. Ф.89. 1614. N1. Л.66-69.) Тот же Е.Радилов в 1627 г. обвинял казаков, ходивших на воровство на Волгу или знавшихся с этими ворами, и проявил инициативу в их наказании и в запрете таких походов. (РГАДА. Ф.127. 1627. N1. Л.236-238.)

 Важной функцией войскового атамана было представительство. Он представлял войско Донское в отношениях его с московским правительством, с соседями-азовцами и с разными ордами, с калмыками и с братской Запорожской Сечью. На его имя приходили царские грамоты из Москвы, и от его имени посылались правительству войсковые отписки. Рассылались также от его имени войсковые грамоты по городкам. Так, в 1638 г. войсковая грамота с призывом идти на защиту Азова была послана от имени войскового атамана Т.Яковлева. (Донские дела. Кн.1. Стб.809.) Войсковой атаман как бы олицетворял собой суверенитет войска Донского. Не случайно, что когда при Петре I с донским суверенитетом было покончено, войсковые атаманы стали утверждаться правительством начиная с 1718 г. (Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. С.226-227.)

 Символом донского суверенитета был, очевидно, не только нынешний, но и любой бывший войсковой атаман. В этом состояла одна из главных причин того, почему требование правительства выдать в Москву бывшего войскового атамана С.Лаврентьева, обвинявшегося в расколе, встретило осенью 1687 - весной 1688 гг. такое упорное сопротивление многих казаков. Дело было не только в том, что большинство казаков составляли старообрядцы. Выдача в сентябре 1687 г. предводителя пришлых из Руси старообрядцев, Кузьмы Косого, произошла без особого сопротивления казаков. Уступая настоятельным требованиям правительства, казаки согласились зимой 1687 г. выдать раскольничьего попа Самойлу. Однако для того, чтобы добиться выдачи С.Лаврентьева, правительству и его сторонникам на Дону во главе с Ф.Минаевым пришлось затратить очень большие усилия, а, главное, арестовать находившихся в Москве во главе зимовой станицы фактического главу казаков-старообрядцев, друга С.Лаврентьева, К.Чурносова. Высылку в Москву бывшего войскового атамана многие казаки считали серьезным ударом по самостоятельности Дона и традиционным правам казачества. (Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.159-160.)

 На Войсковые круги войсковой атаман выносил вопросы, которые обсуждали казаки. Обычно круг внимательно выслушивал атамана, когда тот, снимая шапку, давал знак, что желает что-то сообщить. На Дону говорили по этому поводу: "Помолчи, честная станица, атаман трухменку гнет!". (Картины былого Тихого Дона. Т.1. С.24.) (снимает шапку), и казаки слушали предложение или сообщение атамана. Будучи, таким образом, лицом, зависимым от круга, он пользовался уважением круга и всегда внимательно выслушивался.

 Знаком атаманского достоинства служила насека – специальный посох, который вручался на круге лицу, избранному на пост атамана при соблюдении особой церемонии. Название "насека" связано, возможно, с тем, что на ее древке делались насечки ножом в зависимости от количества лет, проведенных тем или иным атаманом на своей должности, или же насечки делались на терновой палке еще во время ее роста, которые затем зарастали.(Кательников Е. Были донской станицы. С.38.) Выражение "положить насеку" означало - оставить атаманство.

 В качестве помощников войсковых атаманов избирались войсковые есаулы. Слово "есаул" заимствовано из татарского языка в XV в. и восходит к монгольскому слову, означавшему "начальник" или "урядник", где корень слова - "яс", "яса" - закон, порядок. (Этимологический словарь русского языка. Т.1. Вып.5. М., 1973. С.264.) В обычное время войсковые есаулы особой власти не имели. Их обязанностью был созыв казаков на круг. На Дону в XVI-XVII веках дело это было настолько заурядным, что трудностей у есаула не вызывало. Память об этой обязанности есаула сохранилась в народе вплоть до XIX - начала XX в., когда словом "есаулец" называли того казака, которого станичный или хуторской атаман нанимали за плату для сбора казаков на собрание. (Словарь русских донских говоров. Т.1. А-3. Ростов-на-Дону, 1975. С.147.)

 Иногда, в случае отсутствия войскового атамана, роль войскового есаула возрастала, и на него ложилась значительная ответственность. Прежде всего, он должен был не допускать каких-либо действий, шедших вразрез с войсковыми интересами. В отсутствие атамана от него зависело немало. Так, когда 12 июля 1622 г. послы И.Кондырев и Т.Бормосов прибыли в Монастырский городок, а войсковой атаман И.Мартемьянов оказался в это время в походе на Азовское море, для послов представителем Войска был войсковой есаул, даже невзирая на то, что с ними прибыл из Москвы прежний войсковой атаман Е.Радилов. От есаула зависело разрешение послам отправить от себя станицу в Москву с вестью. Об этом прямо сказал казак Тихон Чулков, присланный к послам от находившегося в походе Войска. Поскольку Войско не желало, чтобы власти узнали о широкомасштабной войне с азовцами как раз в то время, когда прибыли послы и когда для дальнейшего следования послов в Азов нужен был мир, оно не хотело, чтобы послы направляли от себя станицу, и послам было сказано: "будет де без войскового ведома станицу к Москве пошлете, и войсковой де ясаул того не убережет, и ему де, ясаулу, от Войска быть в воде". (РГАДА. Ф.89. 1622. N1. Л.89.) Следовательно, за разрешением послать от себя станицу послы должны были обращаться к войсковому есаулу.

 Должность войскового есаула считалась на Дону почетной. Не случайно войсковой дьяк Федор Порошин, посланный осенью 1641 г., после Азовского осадного сидения, в Москву в качестве есаула зимовой станицы при атамане Н.Васильеве, писал в войсковых отписках о себе как о войсковом есауле. (Щелкунов С.З. Донские атаманы первой половины XVII века. С.142.)

 На Дону всегда был один войсковой есаул, как и войсковой атаман. Об этом прямо говорили в Посольском приказе в январе 1632 г. казаки, прибывшие с повинной после убийства воеводы И.Карамышева: "как атаманы и казаки и все Войско весною на Монастырском острове живут все в съезде, и они Войском в те поры выберут есаула одново, и живет у них один войсковой есаул".(РГАДА. Ф.210. Столбцы Белгородского стола. N39. Л.235-236.) Войсковыми есаулами становились наиболее заслуженные казаки, но менее знатные, чем войсковые атаманы. Ранее они могли отличаться в походах и состоять на выборных должностях. Так, например, станичный атаман Анисим Зерщик писал в своей челобитной от 26 января 1689 г., что его "за...многие...службишки и за радение войском Донским пожаловали... есаулишком войсковым". (Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.31.)

 Видным лицом в Войске был войсковой дьяк. В дорожнике, опубликованном А.А.Зиминым, говорилось о дьяках во множественном числе, которые "бывают" вместе с атаманом и есаулом в городке Стыдное Имя. (Зимин А.А. Русские географические справочники XVII в. С.229.) Поскольку войсковой дьяк был один, речь в дорожнике шла, очевидно, не только о нем, но и о войсковом подьячем, и, возможно, еще о каком-то казаке или казаках, служивших под началом войскового дьяка в войсковой канцелярии.

 Какого-либо особого политического влияния войсковые дьяки не имели, и голос их на войсковых кругах не был слышен. Однако от них зависело немало, поскольку при их участии составлялись войсковые отписки в Москву и другие документы, исходившие от Войска.

Грамотность - главное требование, предъявлявшееся к войсковому дьяку и ко всем тем, кто служил в войсковой канцелярии. Из войсковых дьяков политическую роль, пожалуй, пытался играть лишь самый известный из них, Ф.Порошин. Во время пребывания Войска в Азове он был среди тех казаков, которые стояли за присылку в город царских ратных людей, чтобы удержать его. В составленной им войсковой отписке в Москву от 10 сентября 1640 г. содержался обращенный к царю призыв "принять" город "в вотчину...царевичю Олексею Михайловичю" и утверждалось, что казаки "не горододержьцы". (Донские дела. Кн.2. Стб.51.) Отписка была отправлена со станицей атамана Дементия Гаврилова. Очевидно, что на Дону было немало несогласных с мнением войскового дьяка о необходимости приглашения ратных людей, тех, кто верил в способность Войска своими силами отстаивать Азов. Поэтому Д.Гаврилов, очевидно, и сказал в Посольском приказе 2 сентября 1640 г., что "писал де мол так негоже и негораздо войсковой дьяк Федор Иванов" (Порошин - Н.М.). (Там же. Стб.63.) Когда после Азовского сидения стало ясно, что без помощи правительства город удержать не удастся, Войско и послало в Москву со станицей Н.Васильева войскового дьяка Ф.Порошина, умевшего отстаивать свою точку зрения и твердо убежденного в необходимости прихода в Азов правительственных войск. В Москве он написал "Поэтическую" повесть об обороне Азова в 1641 г., целью которой было воздействовать на власть и на земский собор, от которого зависело принятие решения об Азове. К весне 1642 г. правительство твердо решило не принимать Азов у Войска, а войсковой дьяк, продолжавший настаивать на принятии города, был сослан в Сибирь,(Робинсон А.Н. Повести об азовском взятии и азовском сидении. - Воинские повести Древней Руси. С.227.) тем более, что имелся удобный повод, связанный с совершением Ф.Порошиным подлога.

 Помимо Ф.Порошина, не известны какие-либо дьяки, пытавшиеся играть политическую роль. Но очевидно, однако, и то, что для пребывания на этой должности необходима была не только грамотность, но и определенный политический опыт, и знание сложившейся в донской войсковой канцелярии литературной традиции. Поэтому войсковые дьяки были люди немолодые, и пребывали они на этой должности довольно продолжительное время. Таким войсковым дьяком был Михаил Петров, о котором в 1650 г. московские станичники сказали, что "он на Дону человек знатный, и у государевых дел и у войсковых писем работает войсковым дьячим давно". (Донские дела. Кн.4. Стб.499-509.) Он же был войсковым дьяком и в 1657 г. (Донские дела. Кн.5. Стб.212.)

 Руководитель войсковой канцелярии не замыкался обычно в избе, готовя войсковые документы. Он жил полнокровной боевой жизнью вместе со всеми казаками. Так, в 1622 г. войсковой дьяк Тихон Чулков был на море под Азовом вместе с атаманом И.Мартемьяновым, а когда 12 июля в Монастырский городок прибыли послы И.Кондырев и Т.Бормосов, он от Войска был послан к ним и встретился с ними 19 июля, за день до приезда И.Мартемьянова. (РГАДА. Ф.89. 1622. N1. Л.87-90.) Ф.Порошин был участником обороны Азова в 1641 г. В бою с азовцами в 1646 г. участвовал М.Петров. Он попал в плен, был продан в рабство и побывал в Крыму и в Константинополе. По его словам, в Азове узнали, что он не простой казак, но войсковой дьяк. Его пытали, требуя от него сведения о Войске, но он не выдал "войсковых дел". Ему удалось бежать, и через Персию он пробрался на Терек, а затем вернулся на Дон. (Донские дела. Кн.4. Стб.501-504.)

 Помощником дьяка был войсковой подьячий, возможно, не один. Сведения о войсковых подьячих сохранились от конца XVII веке. По сообщению посланного на Дон в 1684 г. подьячего Посольского приказа Ахматова, казаки в кругу "велели честь государеву грамоту войсковому подьячему". Другой подьячий Посольского приказа, Каменский, докладывал в том же 1684 г., как войсковой атаман Ф.Минаев, приняв царскую грамоту, велел в кругу читать ее войсковому подьячему. (Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. С.31.) По-видимому, войсковые подьячие, помимо чтения в круге царских грамот и иных поступавших в Войско документов, писали документы от Войска, словом, занимались в войсковой канцелярии технической работой.

 Близким к общевойсковому было устройство управления на местах, по отдельным городкам. Атаманы в городках ведут свое происхождение от атаманов отдельных казачьих отрядов XVI века, бродивших по Дикому Полю, а затем создававших в "крепких" местах на Дону и по запольным рекам поселения-городки. Так возникли 3-4 "города" атамана Сары Азмана, упомянутых под 1549 г. Знаменитый современник Сары Азмана, Миша Черкашенин, водивший донских казаков под Керчь и под Азов, также был сперва атаманом в "остроге" возле Переволоки, упомянутой под 1548 г. Имена атаманов в городках встречаются не часто, поскольку роль их в масштабах всего Войска была невелика. В своих городках они были прежде всего боевыми предводителями, возглавляя походы казаков или их оборону от противника.

В 1641 г., когда турки осаждали Азов, атаман Черкасского городка Степан Иванов посылал в поход сто своих казаков под Азов за языками. (Донские дела. Кн.2. Стб.228.) Два атамана – мигулинский Никифор Чернушкин и вешенский Иван Щепоткин - командовали 16 апреля 1682 г. казаками городков Донецкого, Мигулина, Тишанки, Решетова и Вешенского в сражении с восставшими казаками под предводительством атаманов Ильи Форонова и Ивана Длинного и разгромили их. (Королев В.Н. Старые Вешки. С.58-59.) Иногда во главе казаков того или иного городка стояли местные есаулы, как, например, поход под Азов ста черкасских казаков за языками возглавил есаул Филипп Афанасьев. (Донские дела. Кн.2. Стб.228.)

 Другой функцией атамана в городках было представительство своего городка в Войске. В этом ему помогала небольшая канцелярия, существовавшая в каждом городке, где сидел грамотный казак, знакомый с традициями донского делового письма. Из этой канцелярии осуществлялась переписка городков с Войском и между городками, составлялись документы типа сохранившейся в Донских делах памяти казаков Черкасского, Манычского и Бесергеневского городков казакам верховых городков от лета 1641 г. с призывом идти к Черкасскому городку для борьбы с осаждавшими Азов турками и татарами. (Там же. Стб.249-252.)

 Атаманы и есаулы избирались казаками отдельных отрядов, уходивших в морские или сухопутные походы, а также в зимовых и легких станицах. В первом случае атаманы назывались походными, во втором - станичными. В боевой обстановке власть атаманов значительно усиливалась, и в походах среди вольного казачества господствовала железная дисциплина.

 Высшим органом власти был Войсковой круг, а войсковой атаман являлся представителем исполнительной власти. В совокупности это составляло основу войскового суверенитета. Еще одной его основой являлось войсковое право и судебная власть.

Цитируется по изд.: Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов-на-Дону, 1996 // Глава 4. Политическая система и внутреннее управление на Дону в XVI-XVII вв. §2. Демократия на Дону в XVI-XVII веках.