Община в Японии периода Сэнгоку
Наделенные немалой внутренней самостоятельностью деревенские общины в эпоху смут и междоусобиц существовали на всей территории Японии. Центром общины (со) было святилище. Дома крестьян располагались неподалеку от него — в пределах слышимости ударов барабана в святилище. Барабан созывал жителей села на собрание, часто проходившее в святилище, где обсуждались важные вопросы из жизни деревни. Здесь же устраивались ежегодные празднества и церемонии, которые объединяли всех крестьян. В засуху в местном храме возносились молитвы о дожде. Община ведала рисовыми полями святилища, повинности с которых обычно не уплачивались владельцу вотчины, а шли на устроение синтоистских празднеств и церемоний. Общинники являлись членами миядза — объединения «прихожан» синтоистского святилища. Преимущественно ими были взрослые мужчины, владевшие своими домами и обладавшие определенным достатком. Верхний слой миядза играл руководящую роль в деревне.
Община поддерживала в надлежащем порядке оросительные системы, заботилась о сооружении плотин. В случае неурожая из-за засухи или наводнения она самостоятельно вела переговоры с представителями патрона сёэн о снижении нэнгу. Если договориться не удавалось, крестьяне могли всей общиной покинуть деревню. Когда один из крестьян не мог внести свою часть годового оброка, община платила за него. Документы, относящиеся к выплате нэнгу, бережно хранились общинами. Именно крестьяне, а не патрон сёэн располагал наиболее точной информацией о площади и границах возделываемой земли и ее доходности. Общины могли иметь собственную роспись (као) для удостоверения документов. На сходках крестьян, обычно являвшихся собственниками усадеб и членами миядза, могли приниматься установления (окитэ, окибуми), регулировавшие внутреннюю жизнь со. Они касались использования горных и лесных угодий, купли-продажи земли, расходов на проведение синтоистских и буддийских празднеств и священнодействий, улаживания конфликтов, борьбы с преступностью и др. Нарушители общинных порядков штрафовались или изгонялись из общины.
В законах проявлялось, с одной стороны, стремление сохранить и укрепить общинные традиции, а с другой стороны, мелочное вмешательство в жизнь жителей деревни, исключение из ее жизни чужаков. Примером подобных правил являются уложения 1489 и 1502 гг. общины Имабори в провинции Оми, зависевшей от монастыря Энрякудзи.
В эпоху Сэнгоку общины задерживали, судили и наказывали за преступления на своей территории, при этом стремясь насколько возможно не допустить вмешательства своего землевладельца или даймё. Правонарушителей нередко карали на основе местных обычаев, которые не были полностью прописаны в деревенских писаных установлениях.
Интересные сведения об общинном самоуправлении содержатся в дневнике «Масамото котаби хикицукэ» кисти бывшего кампаку Кудзё Масамото (1445—1516), в котором автор описывает, в частности, свое пребывание в родовой вотчине Хинэно-сё в провинции Идзуми с 1501 по 1504 г. Столичный аристократ пытался на месте заниматься делами сёэн, на доходы которой посягали сюго, провинциальные воины и храм Нэгородзи. Вотчина состояла из двух деревень, местопребыванием Масамото был буддийский храм в деревне Ириямада, объединявшей четыре села. В дневнике приводится несколько случаев из жизни Ириямада. В 1502 г. двоих монахов уличили в расхищении храмового риса. Один из воров оказал сопротивление и был убит крестьянами, второго задержали. Масамото упомянул о его казни, несмотря на просьбы родственников о пощаде. В действительности же вопреки изначальной воле Масамото второму преступнику сохранили жизнь, о чем свидетельствуют другие источники.
1503 год выдался неурожайным, многие умирали от голода, живые, чтобы прокормиться, искали в горах корни папоротника (вараби), измельчали их, вымачивали в речной воде и ели. Вскоре был схвачен один из местных крестьян, укравший у соседа мешок риса, общинники убили его на месте. Затем они получили согласие Кудзё Масамото на передачу в ведение деревни имущества преступника, чтобы со временем его унаследовал малолетний сын казненного. В 1504 г. наиболее именитые жители села собрались по случаю очередного празднества в резиденции вотчинника. У одного из старейшин украли короткий меч без гарды. Масамото приказал присутствовавшим на празднике явиться в синтоистское святилище и пройти «божий суд» (югисё). Испытуемые пооче-редно опускали руку в котел с кипятком и доставали камень. Виновным признавался получивший сильные ожоги руки. «Выявленного» в ходе ордалии преступника казнили, Масамото настоял на том, чтобы его дом остался за малолетним сыном. Тем не менее позднее крестьяне ворвались в жилище семьи казненного вора, лишили жизни его жену и двоих детей, а дом сожгли.
В том же 1504 г. крестьяне застали на месте преступления тех, кто крал истолченные корни папоротника. Преступники оказались детьми одной из служительниц (мико) синтоистского храма. Общинники предали смерти мать и троих ее детей. Масамото эта расправа показалась чрезмерно жестокой, хотя он и одобрял наказание воров. Через месяц с лишним снова были убиты шесть или семь воров, включая детей. Данные дневника свидетельствуют о том, что члены общины Ириямада нередко своими силами задерживали и наказывали преступников, а вотчинник вынужден был признавать решения крестьян. Кроме того, Масамото учитывал локальные нормы обычного права, предусматривавшие убийство вора, застигнутого на месте преступления, безотносительно ценности краденого.
Цитируется по изд.: История Японии. Под ред. Д.В. Стрельцова. М., 2021, с. 170-172.