Теория анимизма (Дюркгейм, 2018)

Теорию анимизма, насколько речь идет о ее основных чертах, сформулировал Тайлор 4. Спенсер, который взялся за эту тему после него, внес в нее некоторые изменения 5. Однако в целом оба автора формулировали проблемы одинаково, и решения, за единственным исключением, также были практически идентичны. Таким образом, в последующем повествовании мы можем объединить эти две доктрины, если отметим в нужный момент то место, где они расходятся друг с другом.

Для того чтобы найти элементарную форму религиозной жизни в анимистических верованиях и обычаях, должны быть выполнены три desiderata [требования]: во-первых, в соответствии с гипотезой о том, что идея души — основное понятие религии, следует показать, как она сформировалась, без привлечения неких элементов из предшествующей религии; во-вторых, следует разъяснить, как души становятся объектами культа и превращаются в духов, и, наконец, в-третьих, поскольку культ этих духов не составляет целое каждой религии, требуется показать, как из него происходит культ природы.

В соответствии с этой теорией идея души сформировалась у человека из-за неправильного понимания им двойственного образа жизни, который естествен для него и включает, с одной стороны, состояние бодрствования, а с другой — состояние сна. Действительно, для дикаря 6  ментальные представления, которыми он обладает в состоянии сна, равноценны тем, которыми он обладает в состоянии бодрствования: он объективирует первые так же, как и вторые. Иначе говоря, он видит в них отражение внешних объектов, чей облик они более или менее точно воспроизводят.

Так, если ему приснилось, что он посетил далекую страну, он верит, что действительно побывал там. Но он не смог бы отправиться туда, если бы не обладал двумя сущностями: во-первых, своим телом, которое осталось лежать на земле и которое он обнаружит в том же положении, когда проснется; во-вторых, некоей другой сущностью, которая в это время совершила путешествие в пространстве. Сходным образом, если ему приснилось, что он разговаривал со своим товарищем, который, как ему известно, на самом деле находится где-то далеко, он решает, что тот тоже обладает двумя сущностями: одна из них спит где-то в отдаленном месте, а другая пришла, чтобы проявиться в его сне. Благодаря этим повторяющимся переживаниям человек мало-помалу приходит к идее, что каждый из нас обладает неким двойником, другим «я», которое при определенных обстоятельствах может покидать тело, где оно обитает, и путешествовать в отдаленных местах.

Разумеется, этот двойник воспроизводит все существенные черты чувственно воспринимаемого существа, которое служит ему внешней оболочкой, но в то же самое время он отличается от него многими характеристиками. Он подвижнее, поскольку может преодолевать огромные расстояния за один миг. Он более гибок и пластичен, поскольку, покидая тело, должен выходить через его отверстия, главным образом через рот и нос. Он, конечно, представляется созданным из материи, но из материи, гораздо более тонкой и легкой, чем любая материя, которая известна нам из чувственного опыта. Этот двойник — душа. Не вызывает сомнения, что во многих обществах душа воспринимается по образу тела, считается, что она воспроизводит даже случайные недостатки, явившееся результатом ранения или увечья. Некоторые австралийцы, убив своего врага, отрезают у него большой палец правой руки, чтобы его душа, также лишенная пальца, не могла бросить копье и отомстить за себя. Но несмотря на то что душа схожа с телом, она уже есть отчасти нечто полу-духовное. Говорят, что она «есть более тонкая или воздухообразная часть тела», что она «не имеет ни мяса, ни костей, ни нервов», что «те, кто пытается схватить ее, не чувствуют ничего», что она «подобна просветленному телу» 7.

Кроме того, к этому важнейшему факту, относящемуся к сновидениям, вполне естественно присоединяются другие факты опыта, которые воздействуют на ум человека сходным образом: обморок, удар, каталепсия, экстаз, короче говоря, все случаи временной потери сознания. В самом деле, все они хорошо объясняются гипотезой, согласно которой источник жизни и сознания способен на время покинуть тело. Кроме того, вполне естественно, что этот источник совмещается с двойником, поскольку еженощное отсутствие двойника во время сна влечет за собой временное прекращение мышления и физической активности. Таким образом, различные наблюдения, как кажется, согласовываются между собой и подтверждают идею структурной двойственности человека 8.

Однако душа — это не дух. Она связана с телом, которое покидает только при исключительных обстоятельствах. И поскольку она не является ничем большим, она не является и объектом культа. Напротив, дух, пусть даже местом его обитания и является обычно некая вещь, может по желанию оставлять ее, и человек может установить связь с ним, только соблюдая ритуальные предосторожности. Соответственно, душа может стать духом, только если преобразится: простое приложение вышеуказанных идей к факту смерти вполне естественным образом дает такую метаморфозу. Для неразвитого ума смерть, в сущности, не отличается от длительного обморока или продолжительного сна — она обладает всеми их признаками. Так, ему кажется, что смерть заключается в разделении души и тела, подобном тому, которое происходит еженощно во время сна. Но поскольку в случае смерти тело не оживает, формируется идея о разделении, не определенном по длительности. Если тело в какой-либо момент уничтожается, а погребальный обряд призван ускорить это уничтожение, разделение считается окончательным. И вот перед нами духи, отделенные от любого тела и обладающие свободой перемещения в пространстве. По мере того как их число со временем растет, вокруг популяции живых людей образуется популяция душ. Эти души людей обладают потребностями и страстями людей, они стремятся участвовать в жизни своих вчерашних собратьев, либо помогая, либо вредя им, сообразно тем чувствам, которые они испытывали по отношению к ним ранее. В зависимости от обстоятельств они благодаря своей природе делаются либо очень ценными помощниками, либо очень грозными врагами. За счет своей крайней аморфности они способны даже проникать в тела и производить в них всевозможные расстройства или, напротив, укреплять их жизненные силы. Так возникает склонность приписывать им все те события человеческой жизни, которые хотя бы немного отличаются от обыденных, и существует очень мало событий, которые невозможно было бы с ними связать. Таким образом, они образуют нечто вроде всегда доступного арсенала причин, благодаря которому разум, ищущий объяснений, никогда не окажется в затруднительном положении. Человек выглядит воодушевленным, он произносит пылкие речи, как будто он вознесся над самим собой и над обычными людьми? Это оттого, что в нем присутствует благой дух, который его вдохновляет. Он разбит болезнью или испытывает припадки безумия? Это оттого, что в него вошел злой дух и устроил ему все эти неприятности. Нет таких заболеваний, которые нельзя было бы приписать воздействию такого рода. Таким образом, могущество душ усиливается всем тем, что им приписывает человек, и в конце концов люди обнаруживают, что они — пленники этого воображаемого мира, по отношению к которому они тем не менее являются создателями и моделями. Они попадают в зависимость от этих духовных сил, которые создали своими руками и по своему образу и подобию. Ведь если души обладают таким могуществом в наделении здоровьем и болезнями, благом и злом, то разумно искать их одобрения или пытаться умиротворить их, когда они гневаются, отсюда возникают подношения, молитвы, жертвы — одним словом, весь аппарат религиозных обрядов 9.

И вот перед нами преображенная душа. Из простого жизненного начала, одушевляющего человеческое тело, она становится духом, добрым или злым гением или даже божеством сообразно тому, какое могущество ей приписывается. Но поскольку именно смерть ведет к подобному обожествлению, именно к мертвым, к душам предков был обращен первый культ, известный человечеству. Соответственно, первыми обрядами были погребальные обряды, первыми жертвоприношениями были подношения пищи, предназначенные для удовлетворения потребностей умерших, первыми алтарями были гробницы 10.

Но поскольку эти духи имели человеческое происхождение, они интересовались только жизнью людей. Считалось, что они могут влиять только на события в жизни человека. Поэтому необходимо разъяснить, как возникло представление о влиянии других духов на другие явления Вселенной и как, соответственно, помимо культа предков сформировался культ природы.

Согласно Тайлору, такое расширение анимизма произошло из-за особенности мышления примитивного человека, который, подобно ребенку, не мог отличить одушевленное от неодушевленного. Поскольку первые существа, о которых у ребенка формируются представления (а именно он сам и те, кто его окружают), суть люди, он склонен представлять все вещи по образу человеческой природы. Игрушки, с которыми он играет, и любые объекты, которые воздействуют на его чувства, он считает живыми существами, подобными ему самому. Итак, примитивный человек мыслит подобно ребенку. Следовательно, он так же склонен наделять все вещи, даже неодушевленные, природой, которая подобна его собственной. Следовательно, если он по причинам, указанным выше, уже пришел к мысли, что человек есть тело, одушевляемое духом, он необходимо должен приписывать такого рода дуализм, равно как и души, подобные собственной, даже грубым телам. Между тем сфера деятельности двух типов душ не может быть одинаковой. С одной стороны, души людей непосредственно влияют только на мир людей: они явно предпочитают человеческое тело, даже если смерть освобождает их. С другой стороны, души вещей находятся преимущественно в этих вещах и рассматриваются как действующая причина всего того, что происходит вокруг них. Первые считаются причиной здоровья и болезни, искусности и неумелости и т.д., вторые объясняют главным образом явления физического мира, движение вод или звезд, всхожесть растений, плодовитость животных и т.д. Так первая философия, которая лежит в основе культа предков, дополняется философией мира.

По отношению к космическим духам человек обнаруживает себя даже в более явной зависимости, чем по отношению к блуждающим двойникам своих предков. С последними он может обладать только идеальными и воображаемыми отношениями, в то время как от вещей он зависит реально: для того чтобы жить, ему требуется их содействие. Соответственно, человек решил, что ему равным образом необходимы духи, которые одушевляют эти вещи

и определяют различные их проявления. Он умоляет их о помощи, добивается их расположения дарами и молитвами, и таким образом религия человека дополняется религией природы.

Герберт Спенсер возражал против этого объяснения, указывая, что гипотеза, на которой оно основано, противоречит фактам. Она предполагает, что некогда человек не осознавал различия между одушевленным и неодушевленным. Между тем, если мы будем продвигаться по шкале живых существ от низших к высшим, мы увидим, что способность проводить это различие развивается. Высшие животные не путают объекты, которые могут двигаться сами по себе и движения которых определяются некими целями, с объектами, механически движимыми извне. «Кошка, развлекаясь с пойманной мышью, если та долго остается неподвижной, толкает ее лапой, чтобы заставить двигаться. Очевидно, смысл в том, что потревоженное живое существо будет пытаться сбежать» 11. Интеллект даже примитивного человека не мог уступать интеллекту животных, которые предшествовали ему на эволюционной лестнице, а следовательно, люди перешли от культа предков к культу вещей не из-за неумения проводить вышеуказанное различие.

Согласно Спенсеру, который расходился в этом — но только в этом — пункте с Тайлором, данный переход определенно был связан с путаницей, но путаницей иного рода. Она являлась, по крайней мере в основном, результатом многочисленных ошибок, имеющих лингвистический характер. Во многих примитивных обществах широко распространен обычай давать каждому человеку — при рождении или позже — имя того или иного животного, растения, звезды или природного объекта. Но вследствие крайней неточности языка примитивного человека ему очень сложно отличить метафору от реальности.

Вскоре он забывает, что эти имена лишь аллегории, начинает воспринимать их буквально и заканчивает убеждением, что его предок по имени Тигр или Лев действительно был тигром или львом. После этого культ, объектом которого до тех пор был предок, сменяется культом животного, с которым теперь путают предка. Таким образом, поскольку подобная путаница происходит также с растениями, звездами и всеми природными явлениями, религия природы занимает место старой религии мертвых. Помимо этого основополагающего смешения, Спенсер отмечает и другие, которые время от времени усиливали его. Например, животные, которые часто бродят вокруг могил или домов людей, могли приниматься за их перевоплощенные души, и на этом основании им поклонялись 12 или, скажем, гора, которая традиционно считалась колыбелью племени, в конце концов начинала восприниматься как его прародитель: сначала предполагалось, что люди произошли от горы в том смысле, что с нее спустились их предки, а затем гора начинала считаться самим предком племени 13. Но, по утверждению Спенсера, эти дополнительные причины оказывали только побочное влияние: систему натурализма определяло главным образом «буквальное толкование метафорических имен» 14.

Мы упоминаем эту теорию, чтобы сделать наш обзор анимизма полным, но она очень плохо соответствует фактам и в настоящее время отвергается почти всеми, а потому не стоит требовать от нас, чтобы мы останавливались на ней сколь-нибудь долго.

Для объяснения посредством иллюзии столь общего явления, как религия природы, необходимо, чтобы эта иллюзия обладала причинами равной степени общности. Но даже если путаница, подобная той, на которую ссылается Спенсер в своих немногочисленных примерах, и могла бы объяснить, как культ предков превратился в культ природы, неясно, почему это должно было происходить практически повсеместно. Никакие физические механизмы не делают это необходимым. Несомненно, с одной стороны, слово по причине своей многозначности может вести к некоему подобному заблуждению, но, с другой стороны, все личные воспоминания, оставленные предком в человеческой памяти, должны препятствовать такому смешению. Почему традиция, которая представляет предка таким, каким он был на самом деле, то есть человеком, ведущим жизнь человека, должна была повсеместно отступить перед авторитетом слова? Кроме того, было бы несколько затруднительно согласиться с тем, что люди рождены горой или звездой, животным или растением — идея о подобных исключениях из обычных условий рождения не могла бы не вызвать резкого неприятия. Таким образом, едва ли это заблуждение нашло бы благодатную почву, напротив, множество причин должно было удержать людей от его принятия. Сложно представить себе, как оно могло распространиться столь широко при наличии всех этих препятствий.

Примечания

4. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989· с. 311-501·

5. Spencer Н. The principles of sociology. In 3 vols. New York, 1898; Vol. I. P. 8-435, Vol ΙΙΙ· с. 177

6. Это термин, используемый Тайлором. Проблема с ним в том, что он подразумевает, что человечество в собственном смысле этого слова существовало еще до цивилизации. Впрочем, термина, подходящего для выражения данной идеи, нет; термин «примитивный человек», который мы предпочитаем использовать за неимением лучшего, как уже сказано, далек от того, чтобы считаться удовлетворительным.

7. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. С. 227.

8. См. об этом: Spencer H. Op. cit. Vol. I. P. 143 и далее; Тайлор Э. Б. Цит. соч. С. 212 и далее.

9. Тайлор Э. Б. Цит. соч. С. 312 и далее,

10. Там же. С. 228 и далее.

11. Spencer H. Op. cit. Vol. I. P. 126.

12. Spencer H. Op. cit. Vol. I. P. 322 и далее.

13. Ibid. P. 366-367.

14. Ibid. P. 346. Ср. P. 384.

Цитируется по изд.: Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемная система в Австралии. М., 2018, с. 100-109.