Воинские ритуалы у галлов

ВОИНСКИЕ РИТУАЛЫ. Цицерон, выражаясь кратко и насмешливо («Галлы облачаются в доспехи и идут пожинать урожай с полей соседей»), признает: галлы — прежде всего воины. Так как при этом они являются одним из самых набожных народов древности, то неудивительно, что лучшие из своих познаний в области религии они относят к своему основному роду деятельности. Обряды, привязанные к различным моментам войны, многочисленны и театральны. Так как они произвели впечатление на их греческих и латинских соседей, то некоторым посчастливилось быть подробно описанными и дойти до нас.

Наличие воинской инициации подростка лишь неявно подтверждается некой странной ремаркой Цезаря, в которой утверждается, что «постыдно, если сын, не достигший еще возраста, в котором можно носить оружие, появляется на публике вместе со своим отцом». Ритуалы, обязательно сопровождающие данный, необычайно важный, переход из состояния ребенка в состояние воина, нам неизвестны. Но они непременно связаны с производством доспехов, с их украшением, наконец, с первоначальным облачением в них юноши. Эти доспехи наделяются сакральной значимостью, что проявляется в той привязанности, которую к ним питает воин, и в том, что противник пытается их заполучить, чтобы предложить их своим богам. Фигурки животных (ворон, например), венчающие некоторые шлемы, а также нарисованные на плоской части щитов и скрывающиеся в замысловатых узорах, выгравированных на ножнах, как бы призывают на помощь божеств войны. Изображения должны магически укрепить воина, уведомить его о присутствии божества-покровителя.

Но и сам воин в момент, когда он облачается в доспехи, становится кем-то вроде полубога. Он охвачен тем, что Жорж Дюмезиль назвал furor — латинское слово, означающее воинское неистовство, которое возвышает воина, заставляет терять страх и удесятеряет силы. Это нечто вроде божественного безумия, охватывающего целые отряды кельтов и германцев. При этом некоторые воины, сражающиеся в первом ряду, не колеблясь, бьются обнаженными, без страха бросая свои обнаженные торсы на вражеские пики. Насколько ужасающим должен был быть марш этих людей — без лат, с выставленными напоказ мускулистыми телами, сопровождаемый боевыми выкриками и звуками труб! Это приводит врага в замешательство зачастую еще до самого столкновения.

Обнаженные воины первых рядов надевали на шеи знак божественного отличия — золотые ожерелья. Эти драгоценные украшения хранятся в сакральных огороженных местах, иногда на стволах деревьев. Воины надевают их только перед боем и, вероятно, после их смерти ожерелья не кладут в их могилу. Очевидно, украшения наделялись магическими свойствами. В любом случае они напоминали воину, что в минуту наивысшей опасности боги рядом и участвуют в битве, как мы это видим в батальных сценах «Илиады».

Благосклонность богов не освобождала воинов от обетов, которые они должны были выполнить при любом исходе сражения. Как правило, богам жертвовалось оружие и вся или только часть военной добычи. В историографии сохранился эпизод, когда вожди инсубров, Ариовист и Виридомар, в 223—222 годах до н.э. дали своим богам торжественные обеты перед походом на Рим. Ариовист обязался пожертвовать галльскому Марсу вместе с трофеями золотое ожерелье. Виридомар обещал посвятить оружие противников галльскому Вулкану. Такая практика обетов, как видно, ничуть не отличается от той, что известна в Риме — в республиканскую и имперскую эпоху. Впрочем, она принимает более экзальтированные формы, так как речь идет не только о трофейных доспехах, но часто об оружии и прочей добыче целиком. Так говорит Цезарь, вторя Посидонию, и это подтверждается археологическими открытиями.

Значит, нет ничего удивительного, что подобный ритуал, исполняемый римлянами с древнейших времен, был тоже известен в Галлии. Это ритуал devotio, в котором вождь, чтобы стяжать победу и милость богов, обещает им самого себя и в бою ищет смерти. Именно в таком смысле некоторые историки, в частности, основываясь на очень точном описании Плутарха, интерпретируют торжественную сдачу Верцингеторикса, совершенно очевидной целью которого было сохранить жизнь защитников и на-селения Алезии. Галльский вождь на коне исполняет нечто похожее на ритуал земного поклона богам. Облаченный в лучшие доспехи и украсив своего коня лучшей сбруей, он подходит к Цезарю, который ждет его, сидя в кресле. Он на коне обходит вокруг Цезаря, потом сходит с коня, снимает с него

украшения, бросает их к ногам римского полководца, затем то же самое делает со своими доспехами и затем, не говоря ни слова, припадает к стопам римского военачальника.

Но самый знаменитый воинский ритуал — это, конечно, взятие головы врага. В греко-латинской литературе это клише, которое, впрочем, подтверждается недавними археологическими открытиями. Так, на месте битвы при Рибемон-сюр-Анкре (Сомма) эта практика, видимо, носила систематический характер, и подобным образом поступили с несколькими сотнями трупов. Надлежит уточнить, что речь не идет о настоящем обезглавливании, как можно было бы подумать, учитывая расхожее значение термина — декапитация. Это педантичная операция, проделываемая с помощью ножа над мертвым врагом, распростертым на земле, для которой требуется время от нескольких минут до нескольких десятков минут. Античные историки уточняют, что взятие головы производится непосредственно после смерти врага, когда бой в самом разгаре, и что победитель спешит прицепить этот трофей к своей лошади. Нам известно также, что отрезанные головы после боя приносят домой, выставляют и после процедуры консервации (утверждают, что с помощью кедрового масла)

аккуратно хранят в шкафу. То, что речь идет о ритуале, подтверждается тем, что он привычно выполняется в течение многих веков. Однако невозможно утверждать, является ли он всецело или отчасти религиозным. Если речь идет о трофее, то он имеет ту же ценность, что охотничья добыча — она свидетельствует о доблести охотника. В данном случае количество отрубленных голов определяет положение воина в определенном иерархическом порядке, который имеет у галлов громадное значение и проявляется, в частности, в том, кому какое место следует занимать на пиру. Но, возможно, отрубленная вражеская голова также выполняет функцию единицы счета при распределении добычи или вознаграждения, выплачиваемого не за факт службы, а за конечный результат. Так как остаток трофеев (трупы и доспехи) часто целиком посвящается богам, то важно, чтобы воин сохранил свидетельства своей храбрости. Ничто не доказывает, что такая практика у кельтов и у галлов, в частности, имела магический смысл — например, присвоить себе душу убитого врага.

Взятие трофеев на первый взгляд не кажется ритуалом. Однако Посидоний, а вслед за ним Цезарь однозначно свидетельствуют о его распространении: «Марс правит войной. Когда они решают дать битву, то большую часть времени именно ему они обещают добычу, которую возьмут. Если победили, они приносят ему в жертву живых существ, а останки сваливают в одном месте. Во множестве округов в священных местах можно видеть холмики из подобных трофеев». Греческий энциклопедист позднеимперского периода, Элиен, уточняет смысл подобных подношений и то, как они выглядели: «Кельты воздвигают свои трофеи на манер греков как для того, чтобы отпраздновать свои высокие воинские достижения, так и для того, чтобы оставить после себя памятники своей воинской доблести». Ряд недавних археологических находок подтверждает эти слова. Доспехи, вырытые в огромном количестве в святилищах — таких, как Гурне-сюр-Аронд, — доказывают, что самые ценные из них оставлялись в святилищах богов. Но раскопки, проводимые в Рибемон-сюр-Анкре, доказывают также, что трофеи могли выставлять «на манер греков», то есть прямо на поле битвы — там, где враг признавал себя побежденным.

Эти раскопки свидетельствуют о том, что после битвы галлы ритуально обходили все поле битвы. В Рибемон-сюр-Анкре останки людей, животных и вещей собирали и относили в специальное место (около двух гектаров площади), поделенное на три зоны. По форме это был квадрат, обнесенный обширным рвом. По-видимому, это было культовое место. Туда приносили тела врагов, их вооружение, а также колесницы и трупы лошадей. Обезглавленные тела врагов после консервации выставляли, видимо, в особых священных помещениях, похожих на крытые рынки. Позже, когда останки истлевали, кости мелко дробили, сжигали, и их пепел использовался во время жертвенных церемоний в особых жертвенниках. Они представляли собой колодцы глубиной в метр, по краям которых были сложены человеческие и лошадиные кости. В центре участка сохранялся лесок, у которого была та же роль, что и у священных рощ в святилищах. К юго-востоку располагалась другая зона — большое пространство, на этот раз обнесенное палисадом. Предполагается, что на нем пировали воины-победители в честь богов и павших в бою товарищей. Для погибших галлов был оставлен другой участок — круглой формы, занимавший центральное пространство, то есть третью зону всего ансамбля. Здесь тела героев оставляли на корм птицам. Галлы почитали священным расхищение птицами тел погибших в бою; таким образом, по их понятиям, души освобождались от новых перерождений и попадали в рай. Описанное место считалось у галлов памятным, оно было устроено в честь битвы, состоявшейся примерно в 260 году до н.э., и активно посещалось галлами вплоть до римского завоевания. В начале нашей эры здесь был возведен храм, затем — святилище, одно из самых больших в римской Галлии.

Таким образом, надо полагать, галлы почитали память о великих событиях своей истории и своих победоносных предков.

Галлы / Жан-Луи Брюно. - М.: Вече, 2011 (Гиды цивилизаций), с. 249-255.