Род (Артемова)

РОД, термин, употребляемый для обозначения разнообразных унилинейных родственных объединений (см. Унилинейностъ), члены которых ведут своё происхождение от единого предка и которые типичны для доиндустриальных обществ. Характерен для русско- и славяноязычной этнологии и не имеет полных аналогов в западной науке, хотя нередко его неточно рассматривают как синоним терминов «линидж», «клан» и «генс». По-видимому, род восточных славян, давший происхождение этому термину, представлял собой патрилинейную группу, делившуюся на более мелкие сегменты - племена. Позднее в русском обиходном языке он стал обозначать просто родню, предков. В отечественных эволюционистских концепциях 19 века. термин род приобрёл статус теоретического понятия, описывающего одну из основных историко-социологических универсалий (подобно термину «клан» в западном эволюционизме 19 века.). Так, М.М. Ковалевский писал, что в первобытную эпоху род - это явление, «обнимающее собой всю жизнь». В русской дореволюционной историографии родовая организация считалась обязательным стадиальным признаком архаических социальных систем, но в то же время термин род не имел общепринятого определения и применялся к самым разнообразным в структурном и функциональном отношениях родственным объединениям различных народов - начиная от тотемических группы австралийских аборигенов и кончая сеоком алтайских народов - т.е. к объединениям, генетическое родство и функциональная общность которых ничем не могли быть доказаны. В связи с этим в начале 20 века А. Н. Максимов призывал отказаться от использования понятий «род» и «родовой быт» для определения исторических универсалий. Примерно тогда же в западной литературе была отвергнута идея универсальности клановой организации как исторического явления и стала внедряться идея многообразия родственных структур в догосударственных и раннегосударственных обществах; постепенно складывался и соответствующий терминологический аппарат (линиджи, рэмиджи, конические кланы, сибы и т. п.).

В советской литературе, напротив, представление об универсальности рода и родовой организации для первобытной эпохи «родового строя» укреплялось и приняло весьма жёсткие и унифицированные формы в парадигме однолинейного эволюционизма. Вслед за Л. Г. Морганом и Ф. Энгельсом (они пользовались терминами «клан» и «генс») род мыслился как ведущий организационный институт, функционировавший на протяжении всей доклассовой эпохи. Так называемый классический первобытный род рассматривался как основная производственная, или социально-экономическая, ячейка первобытного общества. Выделялись его чёткие структурные признаки - унилинейное родство, представление об общем предке, экзогамия, а также две сменявшие друг друга в универсальной последовательности стадиальные формы - ранний род и поздний род. Первый характеризовался матрилинейностью (материнский род), второй - патрилинейностъю (отцовский род), причём формирование первого относилось к самым ранним этапам человеческой истории, а переход ко второму (между ними определённо виделась преемственность) связывался преимущественно с эпохой разложения первобытного общества. Считалось также, что для раннего рода более типична вера в мифического или легендарного общего предка, а для позднего - общая память о подлинном генеалогическом предке.

В конце 50-х - начале 60-х гг., в связи с ослаблением идеологического давления на науку и введением в научный оборот всё более обширного этнографического материала, эта схема стала расшатываться. Прошло несколько дискуссий в печати. Ряд авторов (В. М. Вахта, Н.А. Бутинов, В. Р. Кабо) настаивали на том, что не род, в силу экзогамии локализующий лишь родственное ядро, которое состоит преимущественно либо из взрослых мужчин и их детей, либо из взрослых женщин и их детей, а община, объединяющая на одной территории группы семей, которые состоят из представителей разных родов, была основным производственным объединением первобытности. Указывалось также, что некоторые традиционные общества (аналоги первобытных) не знают рода в его устоявшемся определении, хотя и обладают родственными структурами иного типа: например амбилинейными или билатеральными (см. Амбилинейность, Билатеральность). Отсюда - утверждения, что род не является обязательным атрибутом первобытного общества. Наличие патрилинейных родственных групп у таких «ранних» аналогов первобытности, как австралийцы-аборигены, породило сомнения в первичности материнско-родовых структур и гипотезы о том, что род первоначально может сформироваться как в матрилинейной, так и в патрилинейной форме, или даже что патрилинейные родственные структуры исторически предшествуют матрилинейным (В. Р. Кабо, М. А. Членов и др.). Появились также тенденции либо считать род явлением, характерным для сравнительно поздних этапов первобытности и непременно связанным с генеалогическим принципом прослеживания родства (т. е. считать родом только структуры типа линиджа, а родственные объединения, в которых связи между людьми не прослеживаются генеалогически, считать дородовыми - Н. М. Гиренко, В. А. Попов и др.), либо, напротив, рассматривать как родовые только негенеалогические раннепервобытные структуры, а структуры генеалогические вслед за западными авторами именовать не родами, а линиджами. Обнаружились также большие затруднения при попытках связать господствующее определение рода с конкретными родственными группами изучаемых традиционных обществ, особенно в тех случаях, когда в одном и том же обществе сосуществует несколько видов родственных объединений, формально подходящих под это определение. Более того, указывалось, что под определение род подходят объединения, которые заведомо нельзя считать родом, например фратрии, австралийских аборигенов, также обладающие унилинейным счётом родства, экзогамией и верой в общего предка. Наконец, наличие т. н. «родоподобных» институтов во многих государственных обществах поставило под вопрос и представление о роде как о сугубо первобытном институте. Попытки связать предковые родственные институты государственных систем исключительно с понятием патронимии (или клановой организации - М.В. Крюков и др.) признаны далеко не всеми и к тому же породили дополнительные споры о проблеме генетической преемственности между последней и родом.

Современное употребление термина «род» можно подразделить на две категории. К первой принадлежат гипотетические реконструкции древнейшего рода, который представляется институтом, существовавшим в самых различных условиях, ко второй - разнообразные по структуре и функциям родственные группы (не всегда экзогамные), изучавшиеся этнографически у разных народов - от кочевников Саудовской Аравии до мотыжных земледельцев Новой Гвинеи и от ашанти Западной Африки до алгонкинов Северной Америки. Предположения, что эти институты представляют разные стадии развития одного явления, восходящего к древнейшим гипотетически реконструируемым рода, как правило, невозможно аргументировать. Поиски приемлемого решения проблемы рода обнаруживают широкий диапазон: от полного отказа от понятия род или предельно суженного его понимания, не позволяющего претендовать на универсальное распространение, до предельно широких толкований, при которых определения рода почти лишаются содержательности. Так, выдвинуто предложение включать в категорию родовых институтов все унилинейные предковые родственные объединения доиндустральных культур, как экзогамные, так и неэкзогамные, существующие как в доклассовых, так и в классовых обществах (А. В. Коротаев, А. А. Оболонков). Но родственные институты могут значительно отличаться друг от друга и по функциям, и по структурным признакам даже в обществах, близких в культурном отношении, или даже в пределах одного общества.

Существует основополагающее методологическое требование - строго разграничивать общий структурообразующий принцип и частные формы его реализации. При его последовательном применении статус универсальности приобретает родство - единый структурообразующий принцип социальных систем, действующий повсеместно на ранних стадиях социальной эволюции и во многих случаях сохраняющий своё значение до формирования индустриальных обществ. Конкретные родственные структуры разнообразны даже в стадиально близких культурах (в зависимости от демографических, экологических и иных ситуаций) и не могут быть объединены одним термином «род» и нуждаются в более дробной классификации, в которой было бы возможно выделение отдельных стадиальных наборов. В рамках данной схемы категория род либо просто не нужна, либо должна быть сужена до обозначения какого-то одного вида родственных объединений, исторически и стадиально равноправного по отношению к целому ряду других. Теряют также свою значимость долгие годы дискутировавшиеся в советской этнологии вопросы о том, есть ли генетическая преемственность между гипотетически реконструируемыми и этнографически изучаемыми родами, между родом и патронимией, между родственными институтами с материнской и отцовской филиацией: родственные объединения не переходят друг в друга, а генерируются и структурируются по общему принципу. Если после матрилинейных групп появляются патрилинейные, то это новые группы, а если сосуществуют и те, и другие, то это самостоятельные институты с разными функциями, и один не является порождением или пережитком другого.

О.Ю. Артемова.

Народы и религии мира. Энциклопедия. М., 2000, с. 896-897.