Страсть

СТРАСТЬ (PASSION).  Личное переживание, которому мы не способны помешать и которое не можем полностью преодолеть. Страсть и противоположна, и симметрична действию. Душа подчиняется телу, как говорили классики, т. е. той части себя, которая не мыслит или мыслит неправильно. Таким образом, крайней степенью страсти является безумие, а ее доброкачественной формой — склонность или наклонность. Однако чаще всего словом «страсть» называют не первое и не второе, а нечто промежуточное. Страсть это состояние души, нередко выраженное очень ярко, но при этом неавтономное. Декарт мог бы назвать страсть движением души, возникающим под влиянием тела, действия которого она ощущает («Страсти души», часть I, § 27—29). Спиноза, наверное, сказал бы, что это аффект, адекватной причиной которого сам человек не является («Этика», часть III, определение 3; см. также «Общее определение аффектов»; ср.: латинский текст «Принципов философии Декарта»). Отсюда — пассивность страсти, являющаяся не бездействием (что опровергается опытом), но навязанным действием. Страсть это то, что во мне сильнее меня. Свободная, добровольная страсть перестает быть страстью — с этим согласится каждый, кто когда-либо испытывал страсть. Мы не решаем волевым порядком, что влюбимся до безумия, что вдруг разлюбим, что станем скрягой или честолюбцем и т. д. Вот почему правосудие считает страсть смягчающим обстоятельством, а философы смотрят на нее свысока. Преступление на почве страсти не заслуживает ни строгого наказания, ни уважения.

Часто приходится слышать, что классики осуждали страсти, а романтики, напротив, ими восхищались. Подобный подход представляется явным упрощением. Декарт, например, считал, что «все страсти по природе хороши, и нам следует лишь избегать их дурного употребления или чрезмерного увлечения ими»; мало того, «только от страстей зависит все благо и зло в этой жизни», а люди, наиболее подверженные страстям, способны испытать всю их сладость («Трактат о страстях», часть III, § 211 и § 212; более тонкое рассмотрение проблемы содержится в § 147 и § 148). Однако страсти необходимо должным образом контролировать, по мере надобности держать в узде и по мере возможности использовать. По этим признакам мы и узнаем человека действия.

Широко известны слова Гегеля о том, что «ничто великое в мире не совершалось без страсти» («Философия истории», Введение). Это звучит очень правдоподобно. Но точно так же ничто великое не совершалось без действия, и сам Гегель спешит дать это уточнение в нижеследующих строках: «Страсть не является вполне подходящим словом для того, что я хочу здесь выразить. А именно я имею здесь в виду вообще деятельность людей, обусловленную частными интересами, специальными целями, или, если угодно, эгоистическими намерениями, и притом так, что они вкладывают в эти цели всю энергию своей воли и своего характера, жертвуя ради них другими целями, вернее даже, жертвуют... для них всем остальным» (там же, введение). В страсти действительно присутствует пассивность, и именно в этом смысле понимали ее классики. Но пассивная страсть перестает быть полноценной страстью в новейшем понимании слова; это всего лишь прихоть или непреодолимое влечение.

Представляется очевидным, что страсть нельзя сводить к любовному увлечению, поскольку второе есть всего лишь одна из форм первой. В одной из лекций, посвященных страсти, Ален напомнил студентам, что существует три основных вида страсти: любовь, честолюбие и скупость. А потом небрежно прокомментировал: «20 лет, 40 лет, 60 лет». Разумеется, это была шутка, но такая, в какой наверняка есть доля правды. Каждая страсть имеет свой возраст, вернее говоря, у каждого возраста — своя страсть, преобладающая над другими. 20-летний скупец — такая же редкость, как пылкий 60-летний влюбленный, и подобные случаи следует считать тяжелыми. Во всяком случае, страсти существуют во множественном числе и не все они вызваны любовью. В то же время любая страсть подразумевает любовь. Что такое честолюбие, как не особый вид страстной до одержимости любви к власти, которой пока не обладаешь? Что такое скупость, как не любовь к деньгам, которые успел накопить? В самом общем смысле страсть есть поляризация желания на единственном объекте (Тристан) или единственном типе объектов (Дон Жуан), которым не обладаешь или обладание которым боишься утратить. Это торжество Эроса, точнее, его крайних проявлений. Одержимый страстью человек остается пленником любви к тому, чего у него нет (честолюбец, корыстолюбец, донжуан), пленником страха потерять то, что он уже имеет (властитель, цепляющийся за власть, скупец, ревнивец). Одержимые страстью только выглядят значительно, на самом деле они как малые дети, не желающие расставаться с материнской грудью: или они ищут ей замену, или боятся, что момент, когда их отнимут от груди, все же настанет. Они любят только себя (умеют только брать и хранить), и этим многое объясняется. Освободиться от страсти значит перерасти того маленького ребенка, который горько плачет в каждом из нас. Это значит научиться отдавать и действовать, т. е. стать взрослым. Процесс этот никогда не кончается. Лишний довод к тому, чтобы приступить к нему не мешкая.

Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012, с. 586-588.