Антахшум (Ардзинба, 1982)

Один из наиболее продолжительных и достаточно хорошо документированных ритуалов этого времени года [весны] — праздник антахшум, длившийся тридцать восемь дней. Тексты, в которых описан антахшум (СТН 604—625 и СТН 1. Suppl.), с точки зрения содержания делятся на две группы.

Первую группу составляют так называемые итинерарии, т.е. тексты, в которых дается общая программа (маршрут) праздника (СТН 604). Здесь последовательно перечисляются города, которые посещали царь и царица, называются храмы божеств и другие культовые сооружения, в которых совершались ритуалы, и дается краткое описание (или перечень) обрядов.

Вторую, более значительную группу образуют тексты, содержащие описания этих обрядов. Но некоторые из них настолько сильно фрагментированы, что мы можем установить лишь название божества, которому посвящен ритуал. Так, всего несколько строк сохранилось от описаний ритуала для одного божества, хеттское имя которого неизвестно, так как оно здесь и в других текстах обозначается только логограммой (^dIB—СТН 614).

К настоящему времени транслитерирован и переведен итинерарий антахшума [см. Güterbock, 1960, с. 80—89; Güterbock, 1964а, с. 62 и сл.], а также некоторые хорошо сохранившиеся

[08]

таблички описаний обрядов [см. Friedrich, 1925. с. 5—9; Goetze, 1955а, с. 358—361; uumey, 1970, с. 153—155]. Большая же часть текстов издана в клинописных автографиях.

Отправным пунктом весенней ритуальной поездки 1 царя обычно являлась столица Хаттуса, так как здесь царь чаще всего проводил зиму. Если же он был вынужден зазимовать в каком-нибудь другом хеттском городе, то мог начать маршрут антахшума и из этого города. Из Хаттусы или другого города на колеснице царь направлялся в верхнюю часть города Тахурпы. Если царь ехал в Тахурпу из Хаттусы, то вместе с ним следовала и царица. Если же он направлялся в Тахурпу из какого-нибудь другого хеттского города, то царица, которая, по-видимому, обычно проводила зиму в столице, самостоятельно ехала в Тахурпу и здесь присоединялась к царю.

По усмотрению царя до Тахурпы он мог посетить и другой, недалеко от нее расположенный хеттский город—Катапу. Однако здесь он не проводил никаких обрядов. Б Тахурпе же в халентуве (по предположению Г. Гютербока, название дворца у хеттов, заимствованное из хаттского языка [Güterbock, 1971,. с. 307; ср. Gurney, 1977, с. 32]) он совершал обряд, который назывался «большое собрание (сидение)» (salli asessar; ср. о нем ниже).

Поутру царь с царицей выезжали в Хаттусу. По пути в столицу они достигали гористой местности Типпува, на которой располагался и одноименный город. Сюда же спешили мешеди и сыновья дворца. В Типпуве во время короткой остановки царь совершал обряды перед символом божества (^na4ZI.KIN, хет. huwasi-). Этот символ представлял собой каменную стелу. Такие стелы, символизировавшие то или иное божество, имелись в большинстве культовых центров страны либо на территории города, либо вне поселений на открытом пространстве,, обычно в роще, у источника или на горе [см. Darga, 1969, с. 5—24; Gurney, 1977, с. 25, 27]. В частности, в связи с Хаттусой в текстах (ср. ниже) говорится о стеле бога Грозы Хатти, стоявшей в священной самшитовой роще, и стеле божества Солнца, находившейся в верхней части города.

Нижеследующие тексты3 содержат описание обрядов, которые проводил царь перед стелами в Типпуве и в Хаттусе3: «Когда царь весной на праздник антахшум из города Тахурпы едет в Хаттусу и когда он достигает Тилпувы, шатер и каменная стела уже вниз спущены. И царь сходит с колесницы и молится, (обратясь) в сторону Хаттусы. Затем он входит в шатер и моет руки. Потом царь выходит из шатра и перед каменной стелой возливает вино. Затем царь усаживается на колесницу и поднимается к верхней стеле. И туда, (состязаясь друг с другом в скорости), бегут мешеди, и тот, кто побеждает, тот берет за узду (коня)4, и царь сходит с колесницы. И он перед каменной стелой разламывает толстый хлеб и жертвует (его),

[09]

затем он идет ко второй стеле. (И) там он разламывает толстый хлеб и жертвует (его). Затем царь усаживается на колесницу и отъезжает от стелы. Когда же царь выберется на большую дорогу (центральный тракт), (уже) запряжена (и) подготовлена другая колесница. Царь усаживается на колесницу и направляется к халентуве. Когда 5 же царь подъезжает к помещению тар ну, то он восклицает „туннакесна!" 6. Затем он моется, берет символы царской власти (KIN.HI.A-ta, хет. aniy- atta-) 7 и золотые серьги. Царь выходит из тарну, садится в повозку. И царь... едет на повозке в верхнюю (часть) Хаттусы, и если он въезжает в большие ворота, то [чел]овек аланцу восклицает „аха". [Ког]да же царь (направляется] к каменной стеле божества Солнца, то он [схо]дит с повозки (и) перед ним бегут два сына дворца и [один мешеди]. (Царь) идет... (и)... [совер]шает жертвоприношение».

В столице царская чета находилась, по-видимому, по восьмой день праздника, совершая здесь обряды для божеств. В один из этих дней -проводили ритуал в халентуве8. Вначале открывали дворец, участники ритуала облачались в ритуальные одеяния 9. Затем царь входил в халентуву, и здесь происходило «большое собрание»10.

В течение тех дней антахшума, когда правитель с правительницей, видимо, находились в Хаттусе, совершая различные обряды, из одного хеттского города в другой несли символ божества защиты.

Этим ритуальным символом, связанным с плодородием, плодовитостью, являлось руно (^kuskursa) 11 — овечья (и иногда козья) шкура. Установлено [см. Otten, 1959а, с. 351—361; Popко, 1974, с. 309—311; Рорко, 1975, с. 65—70], что руно, которое хранилось в столице (и в некоторых других городах) в храме,— не только символ, но и обычно само божество защиты (о чем свидетельствует чередование в параллельных контекстах слова «руно» и имени божества защиты; ср. [Popko, 1976, с. 310]). В образе руна почитались .многочисленные божества защиты, и в том числе богиня Инара (ср. о ней: [Kammenhuber, 1976, с. 68—88; Kammenhuber, 1976а, с. 89—90]), боги Цитхария, Хапанталия, Каппарияму и некоторые другие. Судя по именам божеств защиты и по названиям пунктов, в которых почитались божества защиты и которые локализуются в Северной Анатолии (ср., например, такие топонимы, как Хатенцува, Цапатискува, Кастама, Татасуна, Тухуппия, Дурмитта и др.), культ священного руна восходит к хаттской традиции [см. Otten, 1959а, с. 357—358; Рорко, 1976, с. 310 и сл.].

Согласно сохранившимся строкам итинерария антахшума, ри-туальное руно из Аринны несли в Хаттусу, затем в город Тавинию, а оттуда в пород Хиясну12. Проведя ночь в Хиясне, служители снова переносили руно в Хаттусу [см. Gfiterbock, 1960, с. 81, примеч. 15; с. 84—85]. Здесь, в столице, в течение

[10]

трех дней совершали обряды, и в частности для божества Зерна. Для этого обряда пригоняли ягненка из хеттского города Касайи [ом. Güterbock, 1960, с. 81].

Кроме того, в халентуве проводили «большое собрание». И в этот день во «дворце людей абубити правой стороны» (ср. о нем ниже, гл. III, § 3) открывали ритуальный сосуд бога Грозы города Ципланды 13 На следующий день из «дворца людей абубити» для жертвоприношения приводили восемь быков и десять овец, а из храма хеста (ср. о нем ниже) приносили землю.

Видимо, на восьмой день антахшума царь с царицей направлялись в Аринну. По пути в этот город они въезжали в город Мателяу 14, и здесь собиралось «большое собрание» 15. Возможно, в Мателлу царь приезжал на колеснице, а из нее в Аринну следовал в повозке 16.

Из Мателлы в Аринну царь, по-видимому, приезжал без царицы, которая отправлялась ночевать в столицу 17. На следующее утро царица самостоятельно совершала ритуал в своем дворце в Хаттусе, жертвуя растение антахшум, а царь совершал аналогичный ритуал в Аринне. И лишь на десятый день царь возвращался в столицу, и здесь в халентуве происходило «большое собрание». На одиннадцатый день праздника антахшум царь и царица совершали ритуал в хесте.

У хеттов существовало лишь одно-единственное сооружение под названием «хеста» (в древнехеттских текстах — ^ehista, в новохеттских— ^ehesta; [см. Kammenhuber, 1972, с. 300—302; Otten, 1955, с. 390]). Оно включало в себя, в частности, привратное строение, ворота, внутреннее (сакральное) помещение [Otten, 1955, с. 390]. В воротах (или перед воротами) хесты находился источник (или какая-то емкость для воды — wat- taru —KUB XXX, 32, I, 14; [Otten, 1955, с. 390, примеч. 1]). Предполагается, что сооружение хеста было расположено вне Хаттусы, так как в описании праздника антахшум говорится о том, что царь ехал к хесте в легкой повозке (см. Otten, 1955, с. 389—390; Gurney, 1977, с. 38]. Некоторые исследователи отождествляют хесту с хеттским святилищем в полутора километрах от столицы — Язылыкая [ср. Otten, 1967, с. 231, примеч. 14 (со ссылкой на мнение Г. Гютербока в MDOG, 86, 1953, с. 47); см. также Gurney, 1977, с. 63].

Название «хеста», как предположила А. Камменхубер [Kammenhuber, 1972, с. 300], хаттского происхождения. Предлагавшаяся ранее этимология названия «хеста» как «дом кости» отвергнута ею, так как она основана на форме Е hastiyas, встречающейся в новохеттских текстах Хаттусили III и Мурсили II (ср. Otten, 1950, с. 130] и являющейся, по мнению А. Камменхубер, поздней трансформацией хаттского названия, результатом хеттокой «народной этимологии». В качестве хеттского эквивалента хаттского «хеста» рассматривается NA₄-an parna «Каменный дом», т. е. храм, внутри которого погребали остан-

[11]

ки умершего царя и который был посвящен культу царя, становившегося после смерти богом (о «Каменном доме» см. [Otten, 1958, с. 132—133; Менабде, 1965, с. 87—99]) 18.

Хаттское происхождение названия «хеста», по-видимому, подтверждается тем, что в связи с нею в древнехеттский период встречаются почти исключительно божества хаттского происхождения, и в том числе бог Лелвани, богини Судьбы Папаиа и Истустаиа и др. В новохеттский же период в связи с хестой упоминаются и некоторые божества хурритского происхождения (ср. обзор древнехеттских и новохеттских текстов, связанных с описанием хесты: [Kammenhuber, 1972, с. 298—300; Otten, 1950, с. 123—136]).

В итинерарии антахшума содержится следующее краткое описание ритуала в хесте: «На следующее утро главный над сыновьями дворца несет в хесту „Год". Позади него след[ует] царь. [И] он вдет (и) ставит на доро[гу] беговых лошадей» (КВо X, 20, II, 13; (см. Güterbock, 1960, с. 82 и 88; Güterbock, 1964а, с. 64 и примеч. 52]). То, что одним из основных обрядов в хесте был обряд принесения «Года» в виде какого-то (иероглифического, как предположил Г. Гютербок [Güterbock, 1964а, с. 67]) символа, подчеркнуто и в колофоне таблички, описывающей этот ритуал: «Третья табличка завершена. Когда весной в хесту на праздник антахшум [пр]иносят „Год"» 19.

Вместе с царем и царицей в ритуале в хесте принимали участие и специальные служители этого храма—люди хесты. Именно человек хесты приносил жертвы божествам, и в том числе хурритской богине подземного мира Лелвани, богу Дню, богине Солнца и богине Мецулле, богу Цаппасу 20 и др. Как божествам, он жертвовал «Годам» 21. Среди жертвоприношений в хесте фигурировали как хлеб и напиток валхи, так и головной убор и одеяния, которые брали из царского дворца 23.

Со следующего, двенадцатого дня, по-видимому, по тридцать второй день праздника антахшум царь и царица совершали ритуалы в храмах, находившихся в Хаттусе, а также в самшитовой роще (в 15-й и 19-й дни праздника). В числе храмов названы следующие святилища: бога Цапарвы и божества Солнца, бога Грозы и бога войны — Царя страны, божества Ханну, бога Зерна, богини-защитницы, божества Духа ворот, бога Грозы города Хальпы. В этих храмах совершали обряды не только для тех божеств, которые почитались в них, но н для других божеств пантеона, святилищ которых, видимо, не было в столице.

В ритуалах, посвященных божествам, привлекает к себе внимание то, что иногда совершению обряда в храме предшествовало открытие сосудов с зерном. Например, когда царь проводил ритуал в храме бога Цапарвы, служители открывали сосуд с зерном, принадлежащий богу Грозы Хаттусы (КВо X, 20, II, 14—16; см. [Güterbock, 1960, с. 82]). Распечатывание сосудов характерно и для других весенних ритуалов.

[12]

Среди ритуалов, совершавшихся в Хаттусе, следует упомянуть обряд восемнадцатого дня антахшума. Он интересен главным образом тем, что царь и царица проводили его раздельно, в различных обрядовых помещениях. Царь проводил обряд в ритуально чистом храме для своего персонального божества — бога Грозы пихассасси, а царица совершала обряд в халентуве цля богини Солнца города Аринны 23

Некоторые обряды в столице (как и вне Хаттусы) возглавлял царский сын. Так, когда царь и царица участвовали в «большом собрании» в храме божества Ханну (КВо X, 20, II, 40—41), они отравляли царевича в храм бога Грозы, и здесь он совершал весенний ритуал хатаури (КВо X, 20, II, 41—48). В присутствии царевича резали овец и клали перед божеством ритуально чистое мясо. Из дворца царевичу присылали еду и питье, которые, видимо, предназначались божеству.

Царь совершал обряды как в верхней части Хаттусы, так и в нижней, у каменной стелы, символизировавшей собой бога Грозы Хатти (СТН 611). Стела находилась, видимо, в помещении тарну, на территории ритуальной самшитовой рощи 24.

Известно, что в эту рощу царь ездил на колеснице (или на легкой повозке) 25. На этом основании Г. Гютербок заключил, что самшитовая роща находилась вне столицы [Güterbock, 1964а, с. 67]. Однако факт «поездки», видимо, не может быть достаточным основанием для такого вывода, так как колесница и прежде всего легкая повозка тесно связаны с символической функцией царя в ритуале. Езда на ней представляла собой «драматическое движение», необходимое в ритуале. Кроме того, описания праздника антахшум — поездки царя из Тахурпы в Хаттусу — как будто непосредственно показывают, что самшитовая роща находилась в самой Хаттусе, видимо, в нижней части города: «Когда же царь в Хаттусу в тарну приезжает, и он [восклиц]ает „завтракать!". Затем царь моефя]» 26. После омовения в тарну царь на повозке ехал в верхнюю часть города (см. KUB X, 17,1, 20—23).

Для ритуала в самшитовой роще царь на рассвете облачался в торжественный наряд (см. KUB XI, 22, I, 13—18). Он приносил жертвы каменной стеле бога Грозы Хатти и некоторым другим божествам хеттского пантеона. Жертвовали быков и овец 27, хлеб, различные напитки, растение антахшум. Одним из главных помощников царя при этих жертвоприношениях был маг (IUAZU/ HAL «астролог, маг, вещун» — см. [Friedrich, 1952—1954, с. 266]; «врач» — [Gurney, 1977, с. 45, примеч. 4]) 28: «Маг разламы[вает] в сосуде (над сосудом?) первоиспеченный толстый хлеб и его (сосуд)... он наполняет и ста[вит] его у каменной стелы. И над ним он разбрасывает кру[пу] (и) жирный хлеб. (Затем) маг протягивает царю сосуд с напитком марнува, цар[ь] кладет (на него) руку. Маг трижды совершает жертвенное возлияние перед каменной стелой. Маг ставит сосуд с мар-

[13]

нувой. И маг берет себе сосуд с напитком валхи и протягивает его царю. Царь кладет (на него) руку, (а маг) трижды совершает жертвенное возлияние перед каменной стелой. Затем маг протягивает царю сосуд с пивом, царь кладет (на него) руку, (а) маг трижды совершает жертвенное возлияние перед каменной стелой. Затем маг протягивает царю сосуд с вином, царь кладет (на него) руку, (а) маг трижды [совершает жертвенное возлияние] п[ере]д каменной стелой».

Данный обряд с участием мага не единственный в ритуале антахшум. Маги совершали обряды для богини Иштар города Хаттарины (см. КВо X, 20, III, 24—25, 27—28, 30—31; [Güterbock, 1960, с. 83]), с наступлением сумерек они проводили какой-то, видимо хурритокий, обряд над названием кулумурсия (КВо X, 20, III, 33). В один и тот же день царь совершал ритуал для божества Кармахили, а маги совершали такой же обряд для божества Нинаттани (КВо X, 20, II, 37—39). Тем не менее в подавляющем большинстве хеттских календарных праздников маги не принимали участия. Как правило, маги соотносились в хеттской традиции с ритуалами, имевшими неофициальный характер. Поскольку и в антахшуме они совершали обряды для божеств хурритского происхождения 29, то, вероятно, участке магов в государственных календарных праздниках— результат влияния хурритокой религиозной традиции (о хурритских и лувийских истоках ритуалов, возглавлявшихся магом или «старой женщиной» (—ворожеей), см. [Haas, 1977, с. 321; о роли хурритского элемента в хеттском царстве ср. [Guterbock,. 1954]).

В программу праздника антахшум входил и другой ритуал,, совершавшийся в лесу (СТН 617). Он имел место примерно на тридцать второй (или тридцать третий) день антахшума, после того как царь с царицей завершали обряды в Хаттусе. Этот священный лес (роща) находился рядом с хеттским городом Таурисом. Колофон текста, описывающего священнодействие,, происходившее в лесу, а также, видимо, в самом городе Таурисе, гласит: «Когда царь в лесу города Тауриса для богини защитницы города Тауриса совершает праздник антахшум»80.

Кроме богини-защитницы города Тауриса приносили жертвы— животных (быка, овец, козлов), хлебы, напитки, растение антахшум 31 — другим божествам хаттского и канесийского (=хеттского) происхождения.

Среди божеств хаттского происхождения мы встречаем здесь бога-кузнеца Хасамили, обожествленную реку Цулия и богиню— защитницу реки 32. По-видимому, канесийскими ( = хетто- лувийскими) божествами являлись бог Грозы леса и бог по имени «Любовь, Благость» (Ассияц, Assiyat-s), мать источника Калимма (АМА Kalimma — KUB II, 8, II, 38) и сам обожествленный источник Калимма, боги ворот Салавани, обожествленная река (источник) Медная (Куваннани) 33.

[14]

Подавляющее число божеств, упомянутых в ритуале, про-исходившем в лесу близ города Тауриса, связано с водой. Это- обстоятельство позволяет высказать предположение, что и богиня защитница города Тауриса — а именно ей прежде всего был посвящен ритуал (ср. примеч. 30) —являлась хаттским божеством источника, который, по-видимому, находился в лесу города Тауриса (ср. название леса (рощи) с источником, вода из которого использовалась для обрядов бога Грозы Нерика — ^gisTIR gauriya- [см. Haas, 1970, с. 130—133; ср. Ардзинба,. 1975а, с. 133—184]; название леса происходит от хат. ur (a/i) «источник»; о хаттcком слове «источник» СМ.: [Forrer, 1938,. с. 197 и др.]).

В имени этой богини и в названии города Taurisa, по-видимому, содержится хаттское слово иг (a/i) (ср. Taur-isa и ими обожествленной горы хат. Zalinu, Zalinu-isa [Laroche, 1947b, с. 38, 42]). Имя богини dLAMA uruTaurisa (в котором ^dLAMA «хат. Inara (Laroche, 1966, с. 253]), возможно, связано с именем хаттского божества dTaurit (см. о ней: {Ардзинба, 1977, с. 129, примеч. 76]; ср. также [Laroche, 1947, с. 33]), которое, вероятно, образовано от иг (a/i) «источник» посредством известного хаттского форманта имен женского пола -it и префикса имени ta- (ср. имя богини Tazzuwasi и параллельную древне-хеттскую форму без ta—Zuwasi(n); КВо XX, 10,1,16).

Как и во время других обрядов праздника антахшум, в лесу города Тауриса (или в самом городе?) обходили по очереди и приносили жертвы34 культовым объектам: «У постамента — один раз, очагу («алтарю) — один раз, трону — один раз, окну — один раз, богу Хасамили — один раз, из окна — источнику Куваннани — один раз, деревянному засову — один раз. Затем с внешней стороны очага («алтаря) один раз он кладет (жертвы) 35». Затем царь кормил и пил (совершал причастие) божеств (ср. KUB II, 8, V, 12—15, 17—24).

С ритуалом богине Тауриса обнаруживает сходство другой ритуал антахшума, который царь с царицей совершали на тридцать третий или тридцать четвертый день антахшума (СТН 618; а также фрагмент КВо XI, 39, который отнесен Э. Ларошем к СТН 595). Ритуал этот, судя по фрагменту КВо XI, 39, частично сходному с СТН 618, именовали праздником горы Пискурунувазв, так как он проводился на вершине этой горы и прежде всего был посвящен обожествленной горе Пиокурунува. Известные описания этого ритуала недостаточно полно сохранились. Поэтому остается неясной последовательность частей праздника. Вероятно, к подножию горы царь подъезжал на колеснице и отсюда вместе со служителями, которые несли с собой приношения, следовал на гору: «Царь сходит с [колесницы], и плавный над сыновьями двор[ца] вручает ему калмус. Стольники (и) повара подымают толстые хлеба и держат их перед царем. За хлебами шествуют люди аланцу, хлопальщица

[15]

и человек кита. [Вместе] с ними идет мешеди карсува 37». Когда же царь подъезжал к воротам храма, видимо стоявшего на горе 38, то он сходил с колесницы и в его присутствии совершали жертвоприношение перед оленями 39: «Царь сходит с колесницы, (и) он садится на место (вое) хождения. (Вокруг него) танцор кружится о[дин раз], и (затем) он (танцор?) проходит перед оленями40. Кравчий же держит золотой сосуд и совершает жертвоприношение (перед) оленями».

Совершение жертвоприношения перед оленями указывает на то, что олени являлись объектами культа, священными животными. У хеттов, возможно, существовал и специальный праздник оленя (ср. EZEN A-YA-LI; [Güterbock, 1970, с. 177]). Видимо, для целей культа оленей приручали и содержали как домашних животных [см. Haas, 1970, с. 65, примеч. 4].

Использование оленей в ритуале на горе Пискурунува представляет интерес и потому, что храм, в котором проводили этот ритуал, являлся храмом божества Солнца41: «Царь (и) царица в храм божества Солнца (...]. Царь (и) царица перед божеством клан[яются), одну овцу божеству Солнца они пренод[носят]. Человек аланцу говорит, человек ки[та восклицает]».

Рис. 1. Ритуальный штандарт в форме оленя из Аладжа-Хююка. Бронза. 2500-2000 годы до н. э.

Божество Солнца, о котором здесь идет речь,— богиня, так как ей жертвовали корову (корову у хеттов обычно приносили в жертву божеству женского пола). Возможно даже, что храм на Пискурунуве — храм богини Солнца города Аринны (хат. Вурунсему) 42: «[…] И он приносит в жертву. Одну корову, трех овец[... божеству Солнца, богине Ме)цулле он приносит в жертву. [...богине Солн]ца города Аринны, (богине) Неба. Одну овцу же [...] он приносит в жертву».

Связь культа оленя с культом богини Солнца города Аринны представляется вероятной и в свете данных другого хеттского текста, в котором говорится об оленях в городе Аринне 43.

[16]

Культ оленя, соотносившийся с божеством Солнца, по всей видимости, восходил к древней малоазиатской (хаттокой) традиции, так как изображения оленя встречаются на культовых предметах III—II тысячелетия до н. э., обнаруженных при археологических раскопках в Анатолии (см. рис. 1).

Жертвоприношения, которые совершали на горе Пиокурунува, обнаруживают определенное сходство с жертвоприношениями в лесу города Тауриса. Как и в лесу города Тауриса, на горе Пискурунува жертвовали хлеб данна (KUB XXV, 18, III, 1—8), жирный хлеб харцацу (KUB XXV, 18, III, 14, 17—21), сладкий хлеб, хлеб пунники, растения антахшум 44, напитки тавал, валхи, вино (KUB XXV, 18, V, 14).

На Пискурунуве служители обходили с жертвами следующие ритуальные места: «Надсмотрщик над поварами и надсмотрщик над стольниками внутри (помещение) ритуально очищают, (и) надсмотрщик над поварами у постамента один раз совершает жертвенное возлияние, очагу («алтарю) — один раз совершает жертвенное возлияние, руну — один раз совершает жертвенное возлияние, трону — один раз совершает жертвенное возлияние, окну — один раз совершает жертвенное возлияние, у дерева бога Хасамили—один раз, источнику — один раз приносит жертву, деревянному засову — один раз приносит жертву. Затем с внешней стороны очага («алтаря) он один раз совершает жертвенное возлияние. (И) вновь с напитком тавал (и) с напитком валхи, совершая жертвенное возлияние, он обходит (по очереди) ритуальные места 45». Приносили жертвы и сосуду харсияли 46, который, как было отмечено выше, наполненный зерном (или вином, маслом, медом), хранился в храме и открывался только весной.

Перечень ритуальных мест обряда на Пискурунуве: окно — дерево Хасамили 47 — источник (название которого — Уриятум 48, как и имя упомянутой выше богини-защитницы Тауриса, вероятно, образовано от хат. ur (a/i)-«источник») идентичен перечню ритуала в лесу города Тауриса: окно — бог Хасамили — источник Куваннани.

Как и в других ритуалах, во время обряда на Пискурунуве царь и царица, совершая вместе со своими помощниками кормление божества, в то же время пили (совершали причастие) богов 49

В обряде питья божеств, совершавшегося царем, принимали участие и какие-то другие, возможно, высокопоставленные придворные, так как они называются «господами». Они то по одному, то вдвоем, то сразу вшестером, стоя напротив царя, пили одновременно с ним 50 Обряд царя и «господ» называется «очищением» («успокоением»): «Царь стоя гору Пискурунува для очищения один раз пьет»51.

Завершив ритуал на Пискурунуве, царь ночевал в хеттском городе Харранассе. Здесь на другой день он совершал ритуал

[17]

для богини Солнца города Аринны и для какого-то другого божества. Тем временем в хеттский город Ципланду отправляли главного над сыновьями дворца, который гнал туда скот. И в Циплацде в присутствии главного над сыновьями дворца жрецы съедали животных [см. Güterbock, 1960, с. 87].

На следующий день ритуал антахшум проводили в Ципланде. Затем на тридцать седьмой день ритуал совершали в храме хаттокой богини Царицы (Катаххи) в городе Аикуве. Здесь же в халентуве происходило «большое собрание» (см. СТН 620; KUB XI, 27, VI, 1—7). Завершался ритуал на тридцать восьмой день весенним праздником дождя цунни (КВо X, 20, IV, 19; ср. об этом празднике [Hoffner, 1974, с. 18 и примеч. 63]).

Как уже было оказано выше, кроме антахшума известен и другой хеттский многодневный праздник — нунтариясха.

[18]

Цитируется по изд.: Ардзинба В.Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982, с. 8-18.

Примечания 1-51 содержат специальные символы, здесь не воспроизводятся.