Баллада (ЛЭ, 1981)

БАЛЛАДА, лиро-эпическое сюжетное стих, с четкими жанрово-структурными признаками, представленное в поэзии Лермонтова сравнительно небольшим числом произведений. Однако в круг его балладного творчества входит множество явлений промежуточных, междужанровых — на границе лирического стихотворения и баллады (песня, дума), эпоса и лирики (историческая и военная песни). Их «балладность» обнаруживается в острой сюжетности, лиризме повествования, фрагментарности композиции, особой роли диалога, четкой ритмической организации стихотворного текста. Ранние баллады создавались под прямым воздействием предромантической и романтические традиции, в первую очередь B. А. Жуковского и немецких поэтов Ф. Шиллера и Г. Бюргера, интерес к которым был пробужден переводами Жуковского; таковы «Баллада» («Над морем красавица-дева сидит»), «Перчатка», «Гость» («Как прошлец иноплеменный»). В этих незрелых, ученических опытах проявилось стремление юного поэта трактовать балладу как жанр национальный, насыщая ее приметами русского стиля («Русская песня», «Атаман»). В традиционные балладные конфликты и, сюжеты Лермонтова вносит новые мотивы, отразившие его юношеские размышления и устремления. Своеобразная трактовка сюжета шиллеровской «Перчатки» выявляет протестующее начало юношеской лирики: отважный рыцарь открыто презирает благодарность жестокой дамы. В традиционный сюжет о женихе-мертвеце (восходящий к «Леноре» Бюргера) Лермонтов внес самостоятельный мотив мести жениха за измену невесты: «Гость» («Кларису юноша любил»), «Русская песня». В позднейшей балладе «Любовь мертвеца» (1841) Лермонтов видоизменяет сюжет, лишив его мистического начала и подчинив задаче раскрытия «любви безумного томленья», которого не в силах уничтожить даже смерть.

Лермонтовская баллада восприняла также традицию, идущую от свободолюбивой и патриотической поэзии декабристов, что отчетливо прослеживается в стих. «Песнь барда», «Могила бойца» (характерно, что поэт называет его думой), «Баллада» («В избушке позднею порою»). В ряде произведений балладного жанра сказалась традиция Байрона — «Челнок» (1830), «Баллада» («Берегись! берегись!», 1830). В романтическом духе интерпретирует Лермонтов тему пушкинской «шотландской песни» «Ворон к ворону летит», насыщая ее сюжетную канву мотивами разочарования и острого недовольства миром («Два сокола», 1829). Более совершенное овладение балладной формой сопровождается раскрытием новых граней индивидуального облика поэта; Лермонтов нащупывает темы и сюжеты, которые займут центр, место в его зрелом творчестве; так, «Грузинская песня» и «Прощанье» («Не уезжай, лезгинец молодой») предвосхищают мотивы поздних кавказских баллад («Дары Терека», «Тамара» и др.). Поэтическая одухотворенность «Ангела» обогатит «Русалку», «Морскую царевну» и другие баллады.

Стиль зрелого Лермонтова-балладника складывается к 1832 году, когда созданы «Русалка», «Тростник», «Два великана». Кристаллизация новых творческих принципов связана у Лермонтова с преодолением крайностей романтического метода, прежде особенно явственных в рыцарских балладах. Написанная в 1832 году «Баллада» («Из ворот выезжают») и не позже этого года баллада «Он был в краю святом» дают шутливую, сниженную трактовку рыцарской темы, знаменуя отказ от традиционных путей ее решения. Баллада остается действующим жанром в творчестве Лермонтова 1837—1841 годы; ее характерными приметами становятся лаконизм выразительность средств при внутреннем драматизме и эмоциональной насыщенности стиха, отличающегося лирической многозначностью, цельность и стройность композиции. В процессе творческой эволюции Лермонтов все дальше отходит от канонической баллады романтизма, не связывая себя строгими нормами ее поэтики, расширяет тематические рамки жанра, усиливает лирическое звучание и внутренний драматизм событий, делая балладу емкой формой для выражения сложного строя переживаний и чувств. Поэт безгранично раздвигает пределы балладной ситуации, и она оказывается способной «вместить» в эту жанровую форму и идею нетленности любви, и величие страсти, и романтику подвига. Преобразуя и сжимая эпическое начало в балладе, Лермонтов возвращает ей изначальный лаконизм, емкость эмоционального «подтекста», суровую мужественность переживания. Наиболее отчетливо новаторство Лермонтова ощущается в балладе-аллегории («Два великана», 1832; «Три пальмы», 1839; «Спор», 1841), позволяющей поэту поставить философские и общественно-исторические вопросы, не связанные ранее с балладной жанровой формой.

Для Лермонтова характерна баллада, построенная на мотивах народной фантастики. Поэт обращается не только к русскому, но и кавказскому и европейскому фольклору (баллада «Тростник» близка сюжетно к народной английской балладе «Две сестры из Биннори»). Опираясь на традиции русской и европейской баллады, Лермонтов сумел сказать новое слово в интерпретации фольклора, сосредоточив внимание на передаче поэтического настроения и гуманистические содержания народного творчества. Однако лермонтовские баллады далеки от стилизации: фольклорный элемент органически усваивается его художественной системой и входит неотъемлемой частью в мир лермонтовской поэзии. Продолжая традиции русского поэтического перевода, Лермонтов обращается к новым именам и явлениям, характерным для эпохи 30-х годов — творчеству немецкого поэта-романтика Цедлица («Воздушный корабль»). Лучшие баллады Лермонтова свидетельствуют, что и в этом жанре, тесно связанном с романтизмом, происходило усиление реалистических тенденций.

P. В. Иезуитова.

Цитируется по изд.: Лермонтовская энциклопедия М., 1981, с. 46-47.

Литература:

Владимиров , с. 15, 26—30; Эйхенбаум (3), с. 29, 50—52, 105—06; Эйхенбаум (6), с. 323—24; Розанов И. (3), с. 184—95; Гаркави (2), с. 274—84; Рубанович (2), с. 87—93; Федоров (2), с. 235—42; Семенова М.П., О жанровом составе рус. песенного фольклора, в кн.: Вопросы лит-ры и фольклора, Воронеж, 1973, с. 181—88; Копылова Н. И., Фольклоризм композиции рус. лит. баллады 1-й трети 19 в., в кн.: Вопросы поэтики лит-ры и фольклора, Воронеж, 1976, с. 115—16; Иезуитова Р . В., Баллада в эпоху романтизма, в кн.: Рус. романтизм. Сб. ст., Л., 1978, с. 162— 163; Suchane k L., Rosyiska ballada romantyczna, Wroclaw — Warsz. [a. o.l, 1974, s. 103—05.