Аджина

Аджина занимала очень большое место в верованиях горного таджика. Она являлась настолько неотъемлемым персонажем окружающей горца среды, что рассматривалась наравне с животными, населяющими леса, горы и ущелья вблизи родного кишлака.

Так, в начале 30-х годов в одном из горных кишлаков на наш вопрос мальчику — школьнику первого класса местной школы, каких диких зверей он знает, он не задумываясь ответил: «Волка, медведя, лисицу, аджину».

Аджина — это оборотень, поэтому в различных местах и в различных рассказах она принимает всевозможные обличья. Так, например, в долине реки Хингоу аджина представляется в виде небольшого, покрытого шерстью существа, часто преследуемого каким-либо крупным зверем, например волком. Иногда аджина, по поверью, может быть вообще невидима (во всяком случае, для человека), и можно видеть только ее тень, движущуюся по земле, или же человек может просто почувствовать ее присутствие, часто как дуновение ветра. Аджина может появиться в виде маленького ребенка. В припамирских районах имелось представление об аджине как человекообразном существе, которое вступает в борьбу с сильными мужчинами, или, напротив, как о безобразного вида женщине (долины Язгулема и Ванджа), что сближает представление об аджине с представлением о гуле (гули биёбон, см. ниже) либо с описанной выше альмасти. Однако и здесь часто аджина представляется в виде маленького человечка, обросшего шерстью и могущего принимать различные образы [20, с. 111—112; 8, с. 105].

Аджина отчасти напоминает русского домового. Есть много рассказов о том, что аджина живет в заброшенных хозяйственных постройках или на мельницах, а зимой приходит погреться у очага; аджина незаметно присаживается к огню, а ночью прячется в золе [20, с. 111—113; 8, с. 105]. Иногда из чулана или сарая слышится плач ребенка, это означает, что у аджины родился ребенок. На Вандже существовало поверье, что если снять с себя рубашку и накрыть ею ребенка аджины, то она наградит человека богатством и счастьем. В наиболее отдаленных кишлаках Ванджа долго сохранялся обычай оставлять в чистой посуде на ночь лепешки, похлебку и свежую воду. Считалось, что ночью аджина, зайдя в дом погреться, поест и утолит жажду. По поверью, если аджина и отведает лепешек, то это будет незаметно, но сколько бы человек ни съел лепешки, которую отведала аджина, он не насытится (вероятно, это следует понимать так, что остается только видимость целой лепешки). Если дети просили лепешек больше, чем им следовало, мать обычно говорила: «Я тебе дам, а ночью придет аджина, захочет поесть и не найдет лепешки, она может рассердиться».

Наряду с только что изложенными представлениями об аджине существуют и другие, в которых аджина выглядит не таким уж безобидным духом. В верховьях реки Пяндж (кишлак Шамбеде) рассказывали, что если аджина ударит человека (в особенности тогда, когда он снимает с себя одежду), то тело его становится багровым или же на нем остаются глубокие кровавые полосы, иногда человек делается калекой. В верховьях р. Хингоу передавали, что аджина может похитить ребенка или же напугать человека до того, что у него начинаются нервные припадки или же человек вообще заболевает.

Про одного человека из кишлака Боршид (верховья р. Хингоу) рассказывали, что однажды он встретил аджину, которая несла ребенка; тогда этот человек выпустил на аджину собаку, она бросила ребенка и скрылась; к удивлению рассказчика, ребенок оказался сыном его сестры. Другой человек, хороший знакомый автора и очень уважаемый в названной местности, рассказал следующую историю о встрече с аджиной. Поздно вечером он возвращался в свой родной кишлак. Стало уже смеркаться, когда, подъезжая к кишлаку, он заметил одиноко стоящего на дороге мальчика лет десяти. Ему показалось, что это его племянник. Он несколько раз окликнул ребенка, предлагая ему сесть к нему на лошадь, но тот не шевелился. Когда он подъехал ближе, мальчик медленно стал поворачиваться к нему лицом; вдруг лошадь захрипела, задрожала и бросилась в сторону. Не помня себя от обуявшего его страха, он еле доскакал до дома и затем в течение трех дней тяжело болел. Таких рассказов о встречах с аджиной можно было бы привести огромное количество.

Существовало и несколько иное представление об аджине — как о домашнем духе или же существе, которое может быть легко приручено. В основе этого отношения к аджине лежало представление, что аджина имеет при себе какую-то монетку, денежку (таньга). Если ее удастся отобрать у аджины, то она будет стараться всячески услужить человеку, завладевшему денежкой, лишь бы вернуть ее обратно (эта денежка как бы душа аджины).

На Вандже пришлось слышать рассказ о том, что аджина была в услужении в одной семье, мыла посуду и выполняла другие домашние работы, а спала в конюшне. Но она очень не любила, чтобы в доме ночевали посторонние: в таких случаях она устраивала различные проказы, стаскивала со спящих одеяло и т. п. По некоторым представлениям, аджина выбирает для себя тот или другой дом и не дает там находиться посторонним, устраивая разные каверзы: причиняя неприятности или даже насылая смерть.

Там же, на Вандже, считалось, что аджина часто держится не только близ людей, но и при некоторых домашних животных и птицах. Так, например, существует «лошадиная аджина», она живет только на конюшнях, расплетает и заплетает гривы у лошадей; женщины-роженицы остерегаются ступать на лошадиный навоз, так как, по поверью, если аджина касалась данной лошади, то у кормящей матери может перегореть молоко.

В связи с тем, что аджина часто воспринималась как злое существо, стремящееся навредить человеку, имя ее в ряде мест (например, на Вандже) подвергалось табу: для термина «аджина» имеется несколько заменителей, ее называют «шакарак» («сладенькая»), «хаджалак» 1 «мандук» (значение неясно).

Кроме того, существует вера в «аджинаи кар» («глухая аджина»), которую считают особенно опасной, так как по своей глухоте она не слышит «святого слова», которое могло бы ее обезвредить. Если человек долго болел, то ему говорили «аджинаи кар ёрут шуд» — «глухая аджина стала твоим другом» (привязалась к тебе).

Термин «аджина» связан с представлением о джинне — мусульманском кораническом персонаже 2. А. А. Семенов ставил знак равенства между аджиной и джинном и, говоря о поверьях горных таджиков, называл этот персонаж именно джинном [17, с. 76, 78]. Однако наши наблюдения говорят о том, что в горном Таджикистане повсюду шла речь именно об аджине; термин «джинн» употреблялся, когда дело касалось психически больных людей, которых обычно называли «джинни», «джинди», т. е. «одержимый джинном». Лишь среди припамирских таджиков (Вахан, Горон) были встречены представления о некоем существе, называемом «джиндык» (от слова «джинн» + уменьшительный суффикс). В одних случаях про него рассказывали, что это маленькое существо, которое бродит ночью, носит белую одежду и людей не касается; в другом — говорили, что если человек встретит джиндыка, то, по примете, этого человека загрызет волк.

Н.А. Кисляков. Материалы по древним верования горных таджиков. // Цитируется по изд.: Страны и народы Востока. Выпуск XXVI. Средняя и Центральная Азия. (География, этнография, история). Книга 3. Под общ. ред. Д.А. Олдерогге. М., 1989, с. 253-256.

Примечания

1. Хаджалак — возможно, уменьшительная фонетическая форма от «аджар («хаджар», «аджар»— «дракон»).

2. У персов джинн иногда называется «сайе» («тень»), так как считают, что если на человека упадет тень джинна, то человек сделается безумным [24, с. 270, примеч. 56].

Литература

17. Семенов А. А. Этнографические очерки Зеравшанских гор, Каратегина и Дарваза. М., 1903.

20. Троицкая А. Л. Рождение и первые годы жизни ребенка у таджиков долины Зеравшана.— Советская этнография. 1935, № 6.

24. Хедаят С. Нейрангестан. Пер. с перс. Н. А. Кислякова.— Переднеазиатский этнографический сборник. 1. Труды Института этнографии АН СССР. М., 1958.