Язык (Конт-Спонвиль, 2012)
ЯЗЫК (LANGAGE, LANGUE). В широком смысле — всякая коммуникация посредством знаков (именно таким «языком» обладают, например, пчелы). В строгом, или специфически человеческом, смысле — способность к говорению (потенциальный язык) или все существующее многообразие человеческих языков. Следует отметить, что язык вообще не способен ни говорить, ни думать; он ничего не значит, и именно поэтому мы способны говорить и мыслить. Язык есть абстракция; реальны лишь слова в действии, актуализируемые в том или ином конкретном языке. Таким образом, по отношению к конкретным языкам и словам язык примерно то же самое, что жизнь по отношению к видам и индивидуумам, — их сумма и одновременно их остаток.
«Язык, — говорит де Соссюр, — это речь минус слово», то, что остается, когда мы замолкаем. Что говорит не в пользу болтунов, но в пользу лингвистов.
Но что же такое слово? Практическое применение отдельным индивидуумом в данный конкретный момент какого-либо языка. Значит, язык есть то, в рамках чего мы говорим, — совокупность условных знаков, производимых посредством артикуляции (двойного членения — в виде фонем и монем) и подчиненных определенному числу семантических и грамматических структур.
Нетрудно заметить, что множественность языков, являющаяся фактической данностью, не исключает единства языка (поскольку всякое высказывание, выраженное на одном языке, может быть переведено на другой язык) и единства разума. На мой взгляд, она даже предполагает то и другое. Если бы разум не существовал до появления языка, а символическая функция — до возникновения конкретных языков, мы никогда не смогли бы заговорить. С этой точки зрения известная апория о происхождении языков (чтобы рассуждать, нужен язык, а чтобы изобрести язык, нужен разум) на самом деле не является строгой апорией. Во-первых, ни один язык не был изобретен (он есть результат исторического процесса, а не индивидуального поступка); во-вторых, интеллект и символическая функция существовали и до появления языков (именно то, благодаря чему новорожденные младенцы овладевают речью, видимо, и позволило человечеству за несколько тысяч лет перейти от исключительно сенсорно-двигательной коммуникации, свойственной также и животным — криков, жестов, мимики, — к языковой коммуникации).
В заключение необходимо подчеркнуть чрезвычайно высокую эффективность (с точки зрения открывающихся возможностей и экономичности) того, что Мартине назвал двойным членением. Любой язык подразделяется на минимальные значимые единицы (монемы), каждая из которых в свою очередь подразделяется на минимальные звуковые единицы (фонемы), а в результате получается такое объективно существующее чудо, как человеческая коммуникация. Все богатство нашего опыта, идей и чувств; все книги — уже написанные и те, которым еще предстоит быть написанными; все слова — произнесенные и те, которые будут произнесены в будущем, — все это может быть выражено с помощью нескольких десятков кратких разновидностей крика — минимальных звуковых сигналов, имеющих чисто голосовые отличия, свойственные любому языку (во французском языке, например, насчитывается около сорока фонем). Эти звуки, сами по себе ничего не означающие, способны выразить любое значение. Как всегда, самое сложное достигается самым простым путем. Мы мыслим благодаря атомам, которые сами не мыслят; мы говорим благодаря звукам, которые ничего не означают. В этом смысле лингвистика, на первый взгляд далекая от всего материального, способна подвести к материализму.
Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012, с. 721-722.