Шактизм и тантризм: источники

Для понимания того, как проходило становление этой религии, важно проследить эволюцию литературы, связанной с культом Шакти. Шактистская литература чрезвычайно обширна. Она так же стара, как вся письменная культура Индии. Создавалась она сначала на ведийском языке, затем на санскрите, на пракритах, на языках аборигенных этносов. Многие древние источники утеряны, и мы знаем о них только по упоминаниям в позднейшей литературе. Из того что сохранилось, только малая часть прочитана и изучена. Обширна ее география, охватывающая весь субконтинент и выходящая за его пределы. Культ Шакти был распространен на всей территории Индии. Особенно популярным он был в Бенгалии, Ассаме, Южной Индии, а также в Тибете. Его влияние обнаруживается и за пределами Индостана, например, в Камбодже и на Яве.

Расцвет культа Шакти относится к средневековому периоду, но истоки его обнаруживаются в древнейших памятниках индийской культуры «Ригведе», «Атхарваведе», упанишадах и пуранах, а также в магической практике аборигенных сообществ.

В «Ригведе» имя Шакти упоминается только один раз; в одном из гимнов (Х.127) ее называют матерью всех человеческих существ и представляют воплощением всеохватывающей силы, вседержительницей (см. также [Радхакришнан, 1993, с. 662]). Но в ведийских источниках мы находим множество гимнов, обращенных к другим женским божествам с молитвами об увеличении плодородия почвы, поголовья домашнего скота и рождении здорового потомства. Подразумевалось, что энергия, которой обладает богиня, будет дарована и земле, и корове, и смертной женщине. За этим и обращались к «матери всех богов» Адити, богине земли Притхиви, супруге «царя богов» Индры — Индрани, богине зари Ушас и ко многим другим.

За исключением Ушас, женские богини в ведах обрисованы довольно схематично; они существуют скорее номинально, в мифических сюжетах гораздо активнее мужские божества. Тем не менее они играют важную роль в космогонических гимнах. Так, женское космогоническое начало олицетворяет Притхиви— деифицированная земля. Ее имя буквально значит «широкая». Некогда Притхиви и ее божественный супруг Дьяус, который олицетворяет небо (его имя значит «дневное светило», «день»), были слиты воедино, но затем разделились и, как говорится в «Ригведе» (1.159,2), стали родителями всего сущего, в том числе и богов: Двое родителей с прекрасным семенем создали для потомства Землю, широкую, бессмертную, с далекими просторами. Но этим их созидательная функция не была исчерпана. Дьяус продолжает оплодотворять Притхиви, изливая в нее семя в виде дождя, а она непрерывно порождает все живое, принося людям изобилие и благоденствие.

[69]

Следует отметить, что идея космогонического любовного союза распространена в различных мифологиях. Мужское начало обычно ассоциируется с небом, а женское — с землей. Так, в самых древних пластах греческой мифологии утверждается; что все сущее, в том числе и боги, произошло от богини земли Геи и бога неба Урана. Подобные истории можно найти и у других древних народов.

В другой версии первотворения мир возник из некоторой недифференцированной сущности, которая персонифицирована в образе одного из самых архаичных персонажей «Ригведы»— Адити. Образ Адити довольно абстрактен, почти лишен каких-либо человеческих черт. Ее называют матерью небесных божеств — Адитьев. Адити (букв. «Безграничная») заполняет беспредельное пространство между небом и землей, поддерживая и то и другое; солнце, луна, планеты— ее сыновья. В некоторых гимнах она, как и Притхиви, отождествляется с землей и ассоциируется с коровой. Можно предположить, что образы обеих богинь родились в различных племенных сообществах, но олицетворяли одно и то же — производительную силу земли. Затем они слились воедино, чтобы потом снова разделиться. «Землею» осталась Притхиви, а Адити сделалась как бы ее проекцией на небе.

Необычен гимн, в котором она объединяет в себе мужское и женское начало и благодаря такому сочетанию творит все сущее. Гимн «Ригведы», обращенный ко всем богам, провозглашает: Адити — небо, Адити — воздушное пространство, Адити — мать, она - отец, она — сын. Все боги—Адити... (1.89,1).

В других гимнах она выступает божеством мужского рода, принимает облик быка или коня. Таким образом, Адити воплощает идею андрогинии, т. е. сочетания в божестве одновременно мужского и женского начала. Позднее эта идея станет ключевой в шактизме.

Из «Атхарваведы» и близких к ней источников, которые теснее связаны с аборигенными культами, видно, что поначалу шакти представлялась некой мистической силой, которой обладают предметы и явления окружающего мира: вода, земля, огонь, растения, животные, цвета, числа и многое другое. Считалось, что эта сила может оказывать как благоприятное, так и вредоносное воздействие на людей. Например, шакти земли представлялась ее способностью давать жизнь растениям, обеспечивать урожаи, а значит, и благоденствие народа и потому считалась благоприятной. Первостепенное внимание уделялось энергии, скрытой в человеке, проявления которой видели в дыхании, сердцебиении, способности к деторождению, а также в способности мыслить и говорить. Желание обеспечить продолжение рода придавало магическое значение наступлению половой зрелости, зачатию, деторождению.

С этими процессами в любой религии связаны многие представления и обряды. Первобытное сознание искало пути воздействия на тайные силы природы. Магическая практика и ритуальные жертвоприношения считались главными способами воздействия на них. Обряд, описанный французским ученым, как раз

[70]

и был отголоском архаического культа таинственной силы женщины. Девушка, стоявшая перед разгульной толпой, вероятно, только достигла половой зрелости и олицетворяла пробудившуюся в молодом организме созидательную энергию. Вот почему ей поклонялись как богине. Она была ближе всех к космической силе и будто передавала ее участникам разгульного обряда.

«Ригведа» и «Атхарваведа» сами по себе не могут считаться шактистскими сочинениями: в них лишь вызревали самые общие предпосылки необычного культа. К таким предпосылкам относится концепция космического брака и мистификация женского творческого начала. Гораздо богаче идеями, которые впоследствии станут ключевыми в шактизме и тантризме, поздняя ведийская литература, особенно упанишады и пураны.

Упанишады претендуют на философское объяснение связи личности и божественного Абсолюта. Причем божественный Абсолют в наиболее авторитетных текстах мыслится как мужское начало — Брахман. Но среди поздних упанишад выделяются так называемые шакти-упанишады, которые подчеркивали главенство женского миросозидательного начала. К таковым относятся «Деви-упанишада», «Сарасвати-рахасья-упанишада», «Субхагья-Лакшми-упанишада», «Бхавана-упанишада», «Гухья-Кали-упанишада», «Трипура-упанишада» и др. [Кумар, 1974, с. 19] В них Шакти — имя богини и важный космогонический принцип, воплощенный в образах различных женских божеств, как арийского (Сарасвати), так и аборигенного происхождения (Кали; Трипура). Часто к ней обращаются просто Девы («Богиня»). Здесь прослеживается тенденция объединения всех богинь ведийского пантеона под общим именем Шакти. Чтобы подчеркнуть превосходство богини, ее также называют Маха Шакти («Великая сила») или Маха Деви («Великая богиня»). Впоследствии к этим именам добавятся Адья Шакти («Первозданная сила»), Махарани («Великая владычица»), Джагадамба («Мать мира») и ряд подобных. Шакти-упанишады прославляют великую богиню, описывают некоторые обряды в ее честь, формируют предпосылки шактистской философии. К ним восходят поиски метода единения с божественным Абсолютом в образе Шакти, т. е. закладываются основы тантры. Их можно считать непосредственными источниками шактизма.

Еще более интенсивно шактистские идеи разрабатываются в пуранах. Слово пурана означает «предание», «былина», «легенда», «история». У пуран много авторов, и создавались они в течение продолжительного времени: между IV и XVI веками н. э. Написаны они на санскрите и «кроме преданий старины глубокой» содержат религиозные и философские размышления, назидательные повести и рассказы. Пураны — часть индусского священного писания, хотя не столь авторитетная, как веды и упанишады.

Пураны традиционно делятся на маха-пураны («большие пураны») и упа-пураны («малые пураны»). Большинство маха-пуран утверждают идеи патриархального толка, но ряд текстов имеют несомненную шактистскую направлен-

[71]

ность; так, в одной из древнейших — «Маркандея-пуране» — Шакти выступает высшим принципом реальности. Высшей космической силой провозглашается она и в «Маха-Бхагавата-пуране».

Эта пурана, в которой Шакти выступает под именем Деви, интерпретирует в шактистском духе «Махабхарату» и «Рамаяну», сказания о Кришне. Братья Пандавы, Кришна, другие герои были, оказывается, ревностными поклонниками Шакти. Главный герой «Рамаяны» царевич Рама отправился на Шри-Ланку будто бы не столько ради освобождения своей супруги Ситы, сколько для того, чтобы спасти честь Деви. О взаимодействии Шивы и Шакти как источнике всего сущего говорит «Шива-пурана». В ней изложены основы шактистской философии, отличающиеся сложностью и диалектичностью. Принципиально важна идея пуран о субстанциальном разграничении космогонических ролей: он воплощает «чистое сознание», она — материальное начало; он — воплощение устойчивости и незыблемости, она-—хаотичности и изменчивости. В одних пуранах эта супружеская пара осуществляет свои космогонические функции на равных, в других роль Шакти выше.

Почти два десятка текстов, так называемые упа-пураны, в классическом индуизме считаются второстепенными, но пользуются большим авторитетом у последователей шактизма. Они менее изучены, чем маха-пураны, т. е. основные пураны 1. Многие посвящены Шакти: «Деви-пурана», «Деви-Бхагавата-пурана»,

«Падма-пурана», «Калика-пурана». Во многих из них шактизм и тантра преподносятся как самостоятельное учение. Излагается мифология, подробно описан ритуал.

Еще более важными источниками считаются трактаты, именуемые тантрами, о которых было сказано выше. Вообще-то в древней Индии тантрами называли многочисленные сочинения религиозно-философского характера или сборники притч и наставлений этического плана, как, например, всемирно известная «Панчатантра», которая к шактизму прямого отношения не имеет. Однако большинство древних тантр, продолжая традицию шакти-упанишад и упа-пуран, последовательно развивают шактистские идеи, ставя при этом во главу угла тантрическую обрядность. Кроме развернутых толкований обрядовых действий они подробно, но не всегда внятно комментируют тайный смысл мантр и янтр, мифических сюжетов и философских положений. В некоторых тантрах содержатся уникальные сведения по практической и теоретической медицине, химии, металлургии и другим дисциплинам.

Шактистские тантры создавались на протяжении чуть ли не двух тысячелетий. Самые старые из дошедших до нас сочинений, относятся к первым векам нашей эры, а самые поздние созданы в XVIII—XIX веках. Расцвет этого жанра

__________

1. Наиболее глубокое исследование шактизма в пуранах принадлежит Р. Хазре [Хазра, 1940; 1976]

[72]

относится к индийскому средневековью — V—XIII векам. В это время были созданы наиболее авторитетные сочинения. Для последователей тантризма именно они являются священным писанием.

Общее число тантр, согласно индусским источникам, —64, согласно буддистским — 72. В действительности их гораздо больше 2. Наиболее авторитетные тексты: «Шри Шри Чанда», «Маханирвана-тантра», «Куларнава-тантра», «Йогини-тантра». Названия многих тантр ясно показывают, что они посвящены великой богине: «Кали-тантра», «Сарасвати-тантра», «Майя-тантра», «Йогини-тантра», «Йони-тантра», «Кумари-тантра», «Камадхену-тантра», «Камакшья-тантра», «Махавидья-тантра». Источники дифференцируются по регионам (североиндийские, южноиндийские, тибетские и др.) и по сектам (каула, панча-ратра и др.).

Подавляющее число сочинений анонимны. Известны авторы лишь позднейших комментаторских работ. Традиция приписывает авторство наиболее авторитетных трактатов Шиве, его божественной супруге или святым мудрецам риши. Многие тантры составлены в виде диалогов Шивы и Деви (Шакти, Парвати). Шива объясняет любознательной супруге особенности тантрических ритуалов и мифы, связанные с ними.

Впечатляет языковое разнообразие текстов. Они писались на санскрите, древних дравидских языках, тибетском, новоиндийских. Их трудно читать из-за сложной и не всегда понятной речевой символики. Дело в том, что тантризм опирался на мощную традицию устной передачи «тайного знания». Считалось, что уста гуру авторитетнее любого текста. Когда традиция прервалась, тексты, игравшие вспомогательную роль, стали непонятными.

Надо отметить, что тантрами называются не только тексты, но и сама система философских и религиозных взглядов, излагаемых в этих трактатах. И в связи с этим стоит упомянуть такие толкования термина, как «ткань», «основа ткани» и «паутина». Б. Бхаттачарья в «Мире тантры» вспоминает эпизод, когда тантрическая жрица говорит ему, своему ученику, что тантра - это то же, что сутра. Тантра значит «нить», и сутра значит «нить». Подобно тому как нить появляется из массы хлопка, так и сутры, содержащие истинные идеи, появились из массы идей древней культуры. «Паутина тантры соткана из этих сутр» [Бхаттачарья Б., 1988, с. 69]. Таким образом, термин тантра может трактоваться в смысле особой культурной традиции, которая коренится в глубине веков, но всегда открыта разъяснению и новым интерпретациям. Эта традиция определяется термином тантризм, а ее последователей называют тантриками, хотя ряд исследователей, например Дж. Вудрофф, предпочитают более общее понятие — такты.

________

2. В различных источниках упоминается около 500 тантр, но нередко под разными названиями оказываются одинаковые тексты. Реальное число тантр — около 200.

[73]

Наряду с шактистскими упанишадами, пуранами и тантрами культу богини также специально посвящены произведения и других жанров: сутры (собрания кратких сентенций, объединенных общей концепцией), бхашья (комментарии к каноническим текстам), стихотворные произведения. Кроме собственно шактистских и тантрических текстов идеи шактизма и тантризма содержатся в светской и научной литературе, например в медицинских, эротологических, философских трактатах.

Отношение апологетов ортодоксального индуизма к ранним шактистским источникам неоднозначно. Одни источники они резко критикуют, другие пытаются интерпретировать в духе дхарма-шастр — теологических трактатов ортодоксального индуизма. В целом же полемика отражает сложные процессы синтеза ведийского и местного мировоззренческих комплексов. Вся ведийская литература, не исключая «Ригведы», испытала влияние аборигенных культур, с которыми арии столкнулись в Индии. Такое влияние способствовало усилению в поздневедийской литературе шактистских идей и тех элементов культа женских божеств, которые позднее были развиты тантрой. Это был сложный и противоречивый процесс, отразившийся в чрезвычайно важных для понимания места шактизма в истории Индии понятиях нигама и агама.

Санскритское слово нигама (nigama) имеет значения «путь» или «итог», а также применяется в качестве эпитета к четырем ведам для того, чтобы подчеркнуть непререкаемость изложенных в них истин. Позднее в понятие «литература нигамы» включали и тексты, регламентирующие сложную брахманическую обрядность, основанную на почитании таких архаических богов, как Индра, Агни и Сома. Местные культы рассматривались как нечто чуждое и недостойное ариев. Однако процесс ассимиляции пришлых и аборигенных культур медленно, но верно разрушал монополию нигамы. Середина I тысячелетия до н. э. отмечена в Индии мощным идейным брожением, когда брахманическая ортодоксия подверглась натиску со стороны многочисленных «еретических» учений. Их проповедовали странствующие аскеты — шраманы (sramana), и благодаря своей антижреческой и антикастовой направленности эти учения приобретали многочисленных сторонников в аборигенных этносах и среди социальных низов [Бонгард-Левин, 1993, гл. 3]. Из некоторых шраманских доктрин выросли самостоятельные религиозные традиции, величайшими из которых являются, буддизм и джайнизм. Буддизм оказался наиболее серьезным соперником — уже в III веке до н. э. при Маурьях он стал государственной идеологией. Брахманизм встал перед выбором: либо защищать традицию, теряющую приверженцев, либо реформировать ее. В результате почти тысячелетней и довольно противоречивой трансформации ведийско-брахманическая традиция возродилась в эпоху Гуптов в новом облике. В ведийский пантеон были включены многочисленные божества аборигенного происхождения, в обрядах и мифологии появились элементы, заимствованные у многочисленных народов и племен Индостана. Синтез нового и

[74]

старого привел к утверждению того сложного, яркого и противоречивого явления, которое известно нам под названием «индуизм». Веды оставались наиболее почитаемыми текстами, но появилась обширная литература, посвященная, так сказать, привнесенным богам и ритуалам. Эту традицию обозначили словом агама.

В санскрите агама (agama) значит «прибытие», «появление». Термин также употребляли как эпитет к ведам, имея в виду традицию передачи священного знания («приходящее», «являющееся») строго от учителя к ученику. Но постепенно он приобрел несколько иное значение, обозначая тексты и ритуалы, посвященные богам, стоящим на периферии самхит, таким, как Вишну, Шива, Шакти [Де Бари, 1988, с. 331—332]. Соответственно в литературе агамы сформировались такие направления, как вишнуитское, шиваитское, шактистское. В русле каждого из них могли быть течения, связанные с другими божествами, например с Кришной в вишнуизме, с Дургой, Кали, Тарой или Трипурой — в шиваизме и шактизме. Но во всех случаях литература агамы активно культивировала идею женского созидательного начала и в значительной степени способствовала распространению тантрических взглядов. Индуизм в его наиболее развитом виде являет собой синтез двух традиций: агамы и нигамы. В то же время индусская ортодоксия с самого начала противопоставляла агаму тантре, считая ее антиведийской ересью и критикуя за ориентацию на одиозные культы аборигенного происхождения. Но, как указывал Дж. Вудрофф, такое противопоставление не было универсальным: нередко приверженцы индуизма называли тексты агамы обобщающим термином тантра-шастра («тантрическое знание») и именовали собрание этих текстов «пятой ведой» [Вудрофф, 1929, с. 308]. С Вудроффом соглашается Пушпендра Кумар: «Слово агама, которое одинаково соотносится с тантрой и ведой, со всеобщего согласия стало означать авторитетную традицию» [Кумар, 1974, с. 148].

Нам же представляется, что «всеобщего согласия» в отношении агамы никогда не было, поскольку в центре ее всегда стоял культ Шакти и с этим культом органически был связан ритуал тантры. Стремясь к синтезу с ведийской традицией, приверженцы местных культов называли свои сочинения агама, свое учение шастра или «пятая веда», а их противники вкладывали в понятие другой смысл, заявляя, что агама по своей сути является антиведийской. Брахманическое жречество видело в симбиозе ригведийских и аборигенных верований серьезное отступление от традиций, и если соглашалось принять агаму, то без тантры. Потому-то и возникло такое различие в толковании терминов.

На деле же и индуизм, и тантрический шактизм многое взяли из духовного наследия как пришельцев-ариев, так и аборигенных культов. В то же время индуизм, неустанно провозглашая приверженность ныгаме, постепенно отходил от ведийского и брахманического ритуалов. Впитав местные культы, допуская сосуществование многочисленных божеств разнородного происхождения и,

[75]

казалось бы, несовместимых элементов ритуала, он оказался более приемлемым для самых различных слоев населения, чем такие «еретические» учения, как буддизм и джайнизм, или такие, как эзотерическая тантра. Тантра, в свою очередь, освоила важнейшие идеи вед и упанишад: единение индивидуума с божеством, йогическую медитацию и др.

Таким образом, агама как традиция культовой литературы не является безусловной антитезой ведийской традиции, но в своих крайних проявлениях, к коим, в частности, относится тантра, она далеко отступает от самхит. Несмотря на то что часто литературу агамы, особенно такую, как упа-пураны и тантры, отчетливо противопоставляли ведийской традиции, индуизм принял на вооружение культ женской созидательной энергии, подчинив его при этом своей патриархальной доктрине.

[76]

Ефименко В.А. Шактизм и тантра. Цитируется по изд.: Древо индуизма. М., 1999, с. 69-76.