Дхарма (Анго, 2007)
Произведение, известное на французском языке под названием «Законы Ману», является трактатом о дхарме — кардинальном понятии, которое лучше объяснить, чем перевести. Сложность заключается еще и в том, что на протяжении многих веков древность этого термина способствовала его различному толкованию и пониманию. Те, кто попытается его перевести, напишут с большой или маленькой буквы — «закон», «религия», «порядок», «долг». Перед этим явлением Древняя Индия (то есть брахманы!) не переставала преклоняться.
Дхарма—это в основном универсальный естественный порядок, то есть совокупность норм, присущих божественным, человеческим и др. явлениям, и совокупность явлений, в которых эти нормы проявляются. Таким образом, дхарма — это порядок, свойственный явлениям и фактам, и источник этого порядка. Данное общее определение необходимо уточнять в зависимости от текстов и контекстов, в которых говорится о драхме. Но сразу же заметим, что порядок присущ не только человечеству, он универсален (что не значит хорош!) и должен моделироваться как можно точнее по образу и подобию мира природы. В чем социальный порядок может и должен отличаться от глобальной дхармы, которая его объемлет? Возможно ли в этих условиях действовать вопреки природе?
Чтобы разобраться в этих и других вопросах, возьмем в качестве примера «Махабхарату», великую энциклопедию индийской цивилизации. В ней находили темы все виды искусств: театр, скульптура, миниатюра, музыка, а в наше время — мультипликация, телевидение, кино, не только в Индии, но и на Западе. Самая знаменитая ее часть, если не самая главная, «Песнь Благословенного» («Бхагавадгита»). В ней Кришна, божественное воплощение, приравненное к «аватаре», (потомку) Вишну, дает Арджуне, одному из героев, урок дхармы, то есть объясняет его долг и личные права. Красочно и просто Кришна говорит, каким должен быть и что должен делать воин Арджуна. «Бхагавадгита» изобилует формулировками, способными потрясти воображение и сознание как индийцев, так и европейцев. Выражением из «Гиты» (как ее обычно называют) — «сверкавший ярче тысячи солнц» — воспользовался великий американский ученый Р. Оппенгеймер, когда в первый раз разожгли ядерный «костер». В целом Махабхарата говорит о долге всех существ. В ней постоянно сталкиваешься со словами «ты должен» и «ты не должен», «нужно» и «не нужно», что обычно присуще всем великим идеологиям, как нравственным, так и религиозным. Бог взывает к Арджуну: «Послушай еще, о воин с могучей дланью, мои главные слова» и далее произносит по сути библейские заповеди, адресованные всем людям. На Западе именно так их представляют и воспринимают.
Но внимательное прочтение показывает, что это неправильное понимание текста. Все, что содержится в заповедях, предназначено не для человечества в целом, а для отдельного человека, находящегося в конкретных условиях и имеющего определенный статус.
Кришна объясняет Арджуне, что он, будучи вои-ном на поле битвы, должен делать в настоящий момент. В тексте ясно утверждается: «Лучше следовать своему долгу пусть даже и несовершенным образом, чем совершенно исполнять долг другого человека. Лучше погибнуть, выполняя свой собственный долг, поскольку следовать долгу другого человека опасно». (Гита, III, 35).
Доминирует идея, что не может быть универсального блага и всеобщего долга, но есть только личное благо или, что одно и то же, благо, совершаемое в определенных условиях. Условия варьируются в зависимости от личного статуса, времени, событий... Всеобщей дхармы не существует, если только ее не понимать как результат свадхарм, то есть личных дхарм. И оба слова имеют одинаковую важность. Что один не должен делать, должен обязательно делать другой. Нет универсальной ценности, присущей всем. Благо — это гармоничное сложение личных добрых дел. «Блага в себе» не существует, есть только «благо для себя». Благо для себя — это зло для другого. Впрочем, тексты не столько объясняют, что есть благо, сколько определяют, что нужно делать. Совершение того или иного поступка определяется статусом и обстоятельствами и само по себе не является благом. В текстах нет попытки определить это благо. Нужно хорошо выполнять свой долг, а не совершать абстрактные благие дела. Если, например, «ахимса» — отсутствие насилия — представлено как универсальная ценность в «Йога-сутре» (П, 30), это потому что в тексте указан способ, как положить этому конец, то есть как уйти из жизни без последующей инкарнации. Но когда речь идет о продолжении жизни и о том, как сделать ее вечной, ахимса заключается в отказе от применения бесполезного насилия. «Убить не значит убить, если это касается жертвоприношений», — утверждает Ману (Законы Ману, V, 39). Это означает, что брахман, воин, купец, охотник, земледелец в сфере их собственной деятельности могут и должны прибегать к насилию, но только в рамках присущего им статуса и никакого другого. Эта идея проходила красной нитью сквозь всю нормативную литературу, став кардинальной идеей в классической индийской цивилизации. Таким образом, формулировки Гиты не имеют ничего особенного.
Ведизм усматривает мистическое соответствие между ритой — космическим порядком, и ритой — порядком проведения ритуалов. Второй порядок должен воспроизвести и реализовать первый. Так, царь для сохранения вселенского порядка оплачивает труд мудрецов, призванных в точности воспроизвести ритуалы, которые называются «яджна», — жертвоприношение. Рита проникает в «сатью» — подлинность, которая мало чем отличается от точности выполнения ритуалов и не имеет нравственного начала. Подлинность—это точность, к которой добавляется нечто неопределенное. Имеется некоторая напряженность между подлинностью, в основе которой заложен лингвистический порядок («Веды»), и реальным миром, воспринимаемым как ослабление этой подлинности. В индуизме существует противоречие между единой космической драхмой и множеством личных драхм. Царь может приносить жертвоприношения, но при условии, что у него будет хорошее «царское» поведение. Сатья и дхарма становятся кодексом хорошего, правильного поведения, присущего царю, которое подкрепляется его нравственностью. При неправильном поведении, даже строго выполняя ритуалы, царь рискует нарушить окружающий мир (который является сферой его деятельности). Эти утверждения относятся к каждому человеку в рамках его статуса.
Влияние этих идей прослеживается во всей индийской классической цивилизации. В «Махабхарате» Кришна поучает Арджуну, как он должен выполнять свой долг воина, то есть определяет круг обязанностей в рамках его функций. Бог объясняет ему, что убить воина на поле битвы не значит убить, потому что в действительности убить никого невозможно, ведь атман, т.е. душа сама по себе бессмертна. Неважно, если он будет убивать своих двоюродных братьев, родственников, семью, и неважно, если при этом он будет испытывать отвращение (один из эпитетов, характеризующих Арджуну, добросердечного воина, — «бибхатшу», т.е. «тот, кто чувствует отвращение»). Он обязан выполнять долг воина. Сострадание и жалость, которыми переполнена его душа при мысли обо всех допущенных жестокостях, являются, по словам Кришны, слабостью. Арджуна восклицает: «Мы не имеем права убивать родных! Как можно быть счастливым, убив наших близких?» (Гита, 1,37). Кришна неустанно рассматривает различные способы восприятия бога, мироздания и т.д., чтобы еще раз утвердить существующий в мире порядок вещей и явлений: «Выполни свой долг воина!» Кстати, сражение, о котором идет речь, осталось без победителей: все воины, включая тех, которым помогал Кришна, и которые вершили благое дело, погибли. Именно Кришна ценой военных уловок, а иногда бесславных хитростей (их называют йога) организовал всеобщую гибель людей.
Таким образом, Кришна проявляется для восстановления дхармы, и мы видим, что дхарма — источник порядка — и существующий порядок не всегда совпадают. Разумеется, источник порядка признается совершенным, но при его проявлении в социально-космическом порядке наблюдается «отвратительная» тенденция извращения, забвения его сущности. Извращение в форме забвения может быть предотвращено дхармой. Это то, что в медицинских текстах и в литературе по йоге называется «паринама» — превращение, трансформация. Посредством бога Кришны был создан человек, и от земли отведены отягчающие ее беды. Очень характерными являются последние слова героев, которых обучал Кришна: «Смритир лабдха» — «Я обрел память». Порядок первичен, а его отсутствие говорит, кроме всего прочего, о забвении его источника. Медицина — это величайшая бойня, и умершие свидетельствуют об отсутствии порядка. Но даже если кто-то и погиб, это неважно: в любом случае все возродятся вновь, и хорошие люди получат новое достойное рождение. Таким образом, дхарма включает в себя неизбежный беспорядок, потому что она является всеобъемлющей, и ничто не существует вне ее.
В мифах факторами беспорядка выступают демонические существа, которых называют ашурами. Они являются врагами богов в брахманах, в пуранах и питаются беспорядком, провоцируя его. Порядок воплощается при сошествии бога на землю. Вишнуите кий индуизм выразил это в существовании «аватаров». Высший бог периодически (в масштабах миллиона лет) спускается в различных формах на землю и разрушает (в сражениях космического масштаба) беспорядок. Он восстанавливает в очищенной реальности след первозданного совершенства, а потом исчезает. Восстановленный совершенный порядок мало-помалу деградирует, и требуется новое сошествие бога. И так без конца. Существование беспорядка вызывает к жизни незыблемость порядка, всегда изменяющегося в своих про-явлениях. Дхарма — постоянна и стабильна (это слово родственно латинскому термину «firmus» — прочный, неизменный), но она проявляется в изменениях. В личной жизни реализовать свою дхарму означает сделать то, что должно, т.е. выполнить свой долг. И в этом смысле дхарма самым тесным образом связана с деятельностью, называемой «карман» — деятельностью человека в этом мире, обеспечивающей вращение колеса дхармы.
Цитируется по изд.: Анго М. Классическая Индия. М., 2007, с. 57-63.