Директория [во Франции] (Манфред, 1973)

Термидорианцам удалось, таким образом, сохранить власть в своих руках. Правда, на выборах 1795 г. прошло только 379 бывших члена Конвента, и притом из числа наиболее умеренных. Но предусмотренное декретами «избирательное собрание Франции» из уже переизбранных термидорианцев пополнило их число, и в новых законодательных органах из 750 членов оказалось вновь 511 членов бывшего Конвента — «постоянных», как их стали иронически называть. Однако вновь избранная треть депутатов состояла почти исключительно из монархистов различных оттенков.

В состав первой Директории (1795—1797 гг.) вошли исключительно бывшие члены термидорианского Конвента, все «цареубийцы», голосовавшие за казнь Людовика XVI, в том числе бывший жирондист, довольно умеренный республиканец, хотя и последовательный антиклерикал Ларевельер-Лепо и Рёбель, наиболее способный из всех членов Директории, руководитель ее внешней политики, сторонник политики «естественных границ» После отказа Сиейеса в Директорию избран был также бывший член робеспьеристского Комитета общественного спасения Лазар Карно, очень, однако, поправевший; за ним послушно следовал другой термидорианец — Летурнер, совершенно бесцветная фигура. Бессменным членом Директории, вплоть до ее падения (1799 г.) был Поль Баррас, «воплощавший в себе все пороки старого и нового общества, лишенный всяких моральных устоев, циник, искавший власти только ради денег и связанных с ними удовольствий... готовый продаться кому угодно и заботившийся только

[089]

о личных интересах» *. Один из организаторов термидорианского переворота, руководитель военных сил в Париже и 9 термидора, и в прериале, и 13 вандемьера, Баррас казался термидорианской буржуазии столь необходимым ей «сильным человеком». Дальнейшие события показали всю неосновательность этого мнения.

Продолжавшая в основном линию термидорианского Конвента, Директория на первых порах проводила политику известного крена влево, отличавшую деятельность Конвента в последние недели его существования, после подавления мятежа 13 вандемьера. Результаты выборов трети депутатов встревожили термидорианцев. Выдвинуто было предложение об аннулировании выборов. Но на это термидорианцы не решились. Конвент ограничился принятием на своем предпоследнем заседании 3 брюмера декрета, предусматривавшего ряд мер против угрозы монархической реставрации. Все лица, связанные с эмигрантами, все их родственники лишались права занимать общественные должности. Число эмигрантов составляло около 120 тыс. человек, и эта мера коснулась, таким образом, довольно значительной группы населения. Предусматривалось также усиление репрессий против контрреволюционного духовенства, «неприсягнувших» священников и т. д.

Одновременно Директория попыталась привлечь на свою сторону некоторых якобинцев (например Фуше) путем предоставления им должностей, субсидирования левых газет. С ноября 1795 г. в Париже была разрешена деятельность Общества друзей республики, собиравшегося в здании Пантеона и привлекшего около 9 тыс. членов. Среди деятелей этого клуба, наряду со сторонниками Директории, был освобожденный по амнистии Филипп Буонарроти, убежденный робеспьерист, ставший в тюрьме ближайшим единомышленником Бабефа, и другие активные демократы. Однако вся экономическая и социальная политика правительства, целиком определявшаяся интересами новой буржуазии — финансистов, банкиров, военных поставщиков, приобретателей национальных имуществ, спекулянтов, скупщиков,— очень быстро положила предел этой попытке «объединения республиканцев» вокруг Директории.

Усиленная инфляция, выгодная буржуазии, проводилась чрезвычайно последовательно. К концу существования термидорианского Конвента в обращении находилось свыше 10 млрд. ассигнатов. За первые четыре месяца пребывания у власти Директории количество ассигнатов выросло почти до 39 млрд. К. Маркс обратил внимание на то, что в эти месяцы ассигнаты выпускались по преимуществу крупными купюрами. Было выпущено более 7 млрд.

_____

* A. Mathiez. Le Directoire. Paris, 1933, p. 45.

[090]

ассигнатов купюрами по 10 тыс., 11 млрд.— по 2 тыс., около 6 млрд.— по 1 тыс. фр. и только 1,7 млрд ассигнатов меньше чем по 100 фр. Эта «лавина эмиссии крупными купюрами» осуществлялась в интересах «банкиров и военных поставщиков... За восемь месяцев ассигнаты потеряли около 90%... Так подготовлялось банкротство... Стоявшие у власти сами хотели покончить с ассигнатами» *.

Эта сознательно проводившаяся политика усиленной инфляции вызывала страшную дороговизну и невероятно обострила нужду масс, особенно в столице. «Могу ли я медлить,— писал Бабеф в своем «Трибуне народа», издание которого он возобновил через месяц после своего освобождения,— когда я не ел вот уже 48 часов? Когда утром я не знаю, не придется ли мне продать последнюю пару брюк, уже изношенную старую одежду, или худое одеяло, или все вместе взятое, чтобы раздобыть огромную сумму, необходимую для того, чтобы обеспечить пропитание на один день» **.

Правда, Директория сохраняла выдачу хлеба в столице по пониженным ценам. Но в связи с полным обесценением ассигнатов крестьяне упорно отказывались продавать зерно за бумажные деньги, подвоз хлеба все сокращался, и выдача хлеба доходила до 2 унций. Хлеб приходилось поэтому докупать на черном рынке. Между тем рост цен продолжался. «Люди страдают от недостатка во всем,— с отчаянием писал Бабеф,— нет хлеба, нет дров, нет обуви, нет одежды, нет даже самого убогого ложа — все, до последней койки, продано» ***. Царит «ужасающий голод», «трудящийся, рабочий народ разорен спекулянтами и плутами» ****.

К весне 1796 г. ассигнаты были совершенно обесценены. 28 вантоза IV г. (18 марта 1796 г.) Директория прекратила их выпуск. Была создана новая система бумажных денег — так называемые «территориальные мандаты», обеспеченные все теми же национальными имуществами, в том числе и новыми владениями, конфискованными у церкви в Бельгии. «Мандаты» были выпущены первоначально в количестве 2 млрд. 400 млн.; они могли обмениваться на ассигнаты, причем курс, установленный для обмена, с самого же начала был установлен чрезвычайно выгодный для спекулянтов, для владельцев крупных купюр. «Мандаты» в

_____

* ЦПА ИМЛ, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 3920, с. 19 (Конспект Маркса книги: G. Avenel. Lundis revolutionaries. Paris, 1875).

** «Le Tribun du people…», N 35, 9 frimaire l’an IV (29 ноября 1795 г.), p. 76.

*** «Le Tribun du people…», N 37, 10 frimaire l’an IV (21 декабря 1795 г.), p. 141.

**** «Le Tribun du people…», N 41, 10 germinal l’an IV (30 января 1796 г.),  p. 272.

[091]

свою очередь обесценились в невероятно короткий срок. Уже в апреле их курс составлял всего лишь около 20%, а в июле их отказывались принимать в обращение; к сентябрю «мандат» был совершенно обесценен.

Но эта операция оказалась источником огромного обогащения для термидорианской буржуазии. «Мандаты» принимались в уплату за национальные имущества, которые продавались теперь уже без всяких аукционов. Крупные покупатели, обогатившиеся сперва на выгодном обмене ассигнатов на «мандаты», расплачивались теперь за свои приобретения обесцененными мандатами и извлекали из этих операций колоссальные выгоды. «В IV году,— писал Маркс в своем конспекте книги Авенеля,— начата была кампания мандатов, которую вели еще быстрее, чем Бонапарт итальянский поход. Чтобы покончить с ассигнатами, потребовалось восемь месяцев; кредит новых денег исчерпали за 4 месяца с тем, чтобы приобрести имущества эмигрантов за самую низкую цену». Кроме вновь конфискованных имуществ в Бельгии, тогда были распроданы большие участки лесов и бывшие королевские резиденции в Сен-Клу, Венсене, Сен-Жермене, Рамбуйе — «короли финансов становились хозяевами замков прежней монархии» *.

Нужда народных масс с введением «мандатов» только возросла. Возникли три цены— на ассигнаты, на «мандаты» и на звонкую монету, бывшую тогда еще чрезвычайной редкостью. «Забастовка» имущих слоев деревни продолжалась. Подвоз хлеба в города, особенно в Париж, все сокращался, выдача дешевого хлеба уменьшалась. В этой обстановке инфляции, страшной дороговизны, «голода среди изобилия» и возник знаменитый «Заговор во имя равенства», возглавленный Гракхом Бабефом.

Коммунистические взгляды Бабефа, складывавшиеся еще до революции, достигли к тому времени полной ясности. Если в первые годы революции Бабеф считал несвоевременным выступать с открытым забралом, то после жерминаля и прериаля он полагал, что только смелая программа «совершенного равенства» может вывести массы из господствовавшего после поражений состояния апатии, безразличия, полного упадка политической инициативы.

Уже в Аррасской тюрьме, весной 1795 г., он составил проект «Манифеста плебеев». Он опубликовал его почти тотчас же после освобождения, в 35-м номере «Трибуна народа». «Народ! Пробудись,— заканчивался «Манифест»,— выйди из своего оцепенения... Пусть это произведение станет молнией, которая оживит, возродит всех преисполненных когда-то жаром и мужеством... Пусть народ узнает подлинную идею равенства... пусть развернется

_____

*ЦПА ИМЛ, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 3920, с. 21, 22.

[092]

Бабеф. Гравюра Перонара

[093]

борьба вокруг этого знаменитого завета подлинного равенства и отрицания собственности. Пусть будут низвергнуты все старые, варварские учреждения. Пойдем смело к равенству. Пусть будет видна нам цель общества, пусть будет видно общее благоденствие» *.

Для осуществления этого подлинного равенства Бабеф предлагал уничтожить частную собственность, обязать каждого человека сдавать все продукты его труда в натуре на общие склады; установить администрацию продовольствия, которая, учитывая всех граждан и все ресурсы, будет распределять их на основе самого строгого равенства **. Эта программа отличалась примитивным и грубоватым уравнительством, но она была первой попыткой связать коммунистический идеал с революционной борьбой широких народных масс. Коммунизм переставал быть отвлеченной книжной теорией, какой он был для Мабли и Морелли,— впервые в истории коммунистическая идея становилась знаменем революции.

Ядро будущего «заговора» сложилось еще в 1795 г., в Аррасской и парижских тюрьмах. В число заговорщиков входили члены Совета Парижской коммуны после 10 августа, Центрального комитета, готовившего восстания 31 мая — 2 июня, деятели наблюдательных комитетов, революционных трибуналов, администраторы революционной полиции, участники жерминаля и прериаля. Наряду с бывшими эбертистами и «бешеными» в движении участвовали и робеспьеристы, такие как Филипп Буонарроти, Александр Дарте (один из виднейших деятелей якобинской диктатуры в департаменте Па-де-Кале, ближайший сподвижннк казненного после 9 термидора члена Конвента Ж. Лебона), Шарль Жермен, Ф. Лепелетье, сделавшие свои выводы из уроков революции и, в значительной мере под влиянием пропаганды Бабефа, перешедшие от мелкобуржуазного эгалитаризма к коммунизму.

Освобожденные из тюрьмы после амнистии 4 брюмера, будущие бабувисты широко использовали клуб Пантеона, где они постепенно завоевали решающее влияние. Директория приняла тогда решение о закрытии клуба, и эта операция была осуществлена Бонапартом как командующим «внутренней армией» (7 вантоза IV г.— 24 февраля 1796 г.). Пять дней спустя Бонапарт был поставлен во главе армии, предназначенной для военных действий в Италии.

Лишенные легальных возможностей, бабувисты создали тайную организацию. 10 жерминаля IV г. (30 марта 1796 г.) был создан повстанческий комитет, в состав которого вошли Бабеф, Буонарро-

____

* «Le Tribun du people…», N 35, 9 frimaire l’an IV (29 ноября 1795 г.), p. 106-107.

** Ibidem.

[094]

ти, Дарте, Антонелль (бывший член Законодательного собрания, при якобинской диктатуре — член парижского революционного трибунала), Сильвен Марешаль (известный атеист, активный деятель революции, один из редакторов «Парижских революций»), Феликс Лепелетье, брат убитого члена Конвента, знаменитого Мишеля Лепелетье.

Комитет развил лихорадочную деятельность для подготовки вооруженного восстания и свержения Директории. Париж был разбит на 12 округов, во главе каждого из них стоял «тайный агент» из среды виднейших деятелей парижских секций. Одним из руководителей военной организации стал Жан Россиньоль, рабочий-ювелир, первый генерал-плебей, одно время стоявший во главе всех армий, действовавших в Вандее.

Параллельно с созданием повстанческого комитета в Париже оживилась деятельность уцелевших левых членов Конвента, из числа тех 68 якобинцев, которых термидорианцы лишили права быть переизбранными. Среди них видную роль играли Друэ, в 1791 г. арестовавший в Варенне Людовика XVI во время его бегства, Вадье и Амар, бывшие руководители комитета общей безопасности, и др. Между обоими центрами начались переговоры о совместном выступлении. Якобинцы полагали, что в случае победы восстания власть должна перейти в их руки. Бабувисты, ставившие целью уничтожение частной собственности и осуществление «подлинного равенства» и считавшие, что якобинцы не способны решить такую задачу, добивались создания подлинной революционной диктатуры. Это признание необходимости революционной диктатуры для осуществления коммунистического преобразования общества было крупнейшей исторической заслугой бабувистов, при всем утопизме и грубо уравнительном характере их взглядов.

В конце концов между бабувистами и якобинцами было достигнуто соглашение. Бабувисты выработали «акт о восстании», в котором предусматривался и план восстания, и определенные экономические меры в случае его успеха — реквизиция пекарен, раздача хлеба, конфискация имуществ контрреволюционеров, вселение бедноты в их дома, возвращение вещей из ломбардов. Власть должна была перейти в руки нового собрания — по одному депутату от каждого департамента, но эти кандидатуры должны были выдвигаться повстанческим комитетом.

В Париже, где как раз в этот момент началось введение «мандатов», пропаганда бабувистов встречала сочувственный отклик «Я поджидаю их у мандатов», т. е. в момент получения заработной платы,— писал Моруа, один из «тайных агентов» наиболее плебейского Сент-Антуанского предместья *. Инфляция, бешеная

_____

* Archives Nationales, W. 560-X (по фотокопии в ЦПА ИМЛ); см. также: «Copie des pieces saisies dans le local que Babeuf occupoit lors de son arresta- tion». Paris, frimaire — nivose an V («Наш округ состоит только из рабочего класса, наиболее драгоценного для общества».— Там же). 26

[095]

дороговизна болезненно затрагивали и средние слои населения, армию, даже ее офицерский состав *. В столице начались волнения, затронувшие «полицейский легион», где бабувисты имели связи. «Тайные агенты», руководимые Бабефом и Буонарроти, составили списки бывших канониров, участников прежних революционных выступлений 10 августа и 31 мая, на которых можно положиться в случае нового восстания. Кое-какие связи бабувисты имели и в провинции. Об известном росте их влияния говорит и позиция Барраса, наиболее гибкого из всех членов Директории, вступившего в переговоры с некоторыми известными ему бабувистами.

Но большинство Директории, руководимое тогда Карно, держалось твердой позиции. 27 жерминаля (16 апреля 1796 г.) принят был закон, угрожавший смертной казнью за призывы к восстановлению монархии или конституции 1793 г., к грабежу или «разделу собственности под именем аграрного закона». Через несколько дней после этого был распущен полицейский легион.

Среди деятелей бабувистской организации оказался предатель— офицер Гризель, сообщивший Карно все сведения о подготовке восстания. 21 флореаля (10 мая 1796 г.) были арестованы Бабеф и Буонарроти, а вслед за ними все деятели движения, в том числе и Друэ (позднее ему удалось бежать, при явном содействии Барраса). Директория попыталась восстановить против «флореалистов», «анархистов», «кровопийц», «раздельщиков», и «грабителей» всю имущую Францию. Ее поддерживала буржуазная печать. «Если бы Бабефу удалось низвергнуть Директорию,— писала газета «Друг законов»,— то под именем первого трибуна он заставил бы удушить и своих врагов, и своих единомышленников» **.

В железных клетках обвиняемые были перевезены в небольшой городок Вандом. Их судил специально созданный Верховный суд. Процесс, начавшийся в феврале 1797 г., продолжался три месяца. Подсудимые, в особенности Бабеф, держались чрезвычайно мужественно. 26 мая 1797 г. был объявлен приговор. Бабеф и Дарте были присуждены к смертной казни; семь человек, в том числе

___________

* «Нет ничего более грустного, чем жизнь военных,— писал в «Трибуне народа» капитан саперов из западной армии.— Им отказывают в приеме ассигнатов и не хватает звонкой монеты даже для покупки табака» («Le Tribun du peuple...», N 40, 5 ventose l’an IV (24 февраля 1796 г.), p. 251— 252.

** Цит. по записи, сделанной самим Бабефом в Вандомской тюрьме (ЦПА ИМЛ, ф. 223, оп. 1, ед. хр. 473—«Ami des Іоіх». 24 pluviose 1’an IV).

[096]

Буонарроти, к каторжной ссылке. Бабеф и Дарте пытались покончить с собой в зале заседания. Казнь состоялась ночью. По сообщению одного из бабувистов, Таффуро, труп Бабефа уже после казни был обезглавлен.

Парижские предместья, обескровленные после жерминаля и прериаля, не поднялись в защиту бабувистов. В сентябре 1796 г. уцелевшие участники движения предприняли попытку поднять войска, расположенные в Гренельском лагере, в пригороде Парижа. Но эта попытка была в значительной мере спровоцирована самой Директорией, заранее предупрежденной о выступлении. Из 131 арестованных 30 было расстреляно военным судом, в том числе 3 бывших члена Конвента.

Вслед за подавлением «Заговора во имя равенства» (так назвал его в своей книге, вышедшей в 1828 г., Филипп Буонарроти) в политике Директории начался резкий крен вправо.

 

*

После заключения мира с Пруссией и Испанией в составе первой коалиции остались только две державы, продолжавшие войну,— Англия и Австрия. Нанести удар Англии республика была не в состоянии; чтобы добиться мира, оставалось сломить Австрию. Весной 1796 г. предполагалось, что с этой целью будут развернуты операции на Рейне и Дунае. Но назначение Бонапарта командующим итальянской армией смешало все карты.

Как раз в те недели, когда пропаганда «равных» достигла своего кульминационного пункта, начались действия итальянской армии в Италии. Она была немногочисленной, всего 38 тыс. солдат, противостоящих почти вдвое более многочисленным армиям австрийцев и пьемонтцев.

Итальянский поход был, несомненно, одной из интереснейших военных операций. В нем со всем блеском сказался военный гений Наполеона. Все качества, присущие ему как полководцу,— стремительность, сила натиска, умение моментально охватить все особенности обстановки, способность почти безошибочно находить наиболее уязвимый пункт для нанесения молниеносного удара противнику,— великолепно проявились в этой первой его самостоятельной кампании *.

Бонапарту удалось прежде всего отделить пьемонтские войска от австрийских и разгромить их. 12 апреля под Монтенотте пьемонтцам было нанесено первое поражение, затем — два других. Уже 28 апреля было подписано перемирие, а 15 мая заключен мир с Пьемонтом. Вслед за этим наступил черед австрийцев.

_____

* См. А. 3. Манфред. Наполеон Бонапарт. М., 1971. 4

[097]

10 мая 1796 г. австрийская армия под Лоди потерпела сокрушительное поражение. Эта победа впервые вскружила голову Бонапарту. «В этот вечер,— вспоминал он на о-ве Святой Елены,— я почувствовал себя не просто генералом, но человеком, призванным влиять на судьбу народа» *.

Вслед за победой под Лоди французская армия вступила 14 мая в Милан — столицу австрийской Ломбардии. Австрийскому командованию пришлось перебросить в Италию новые силы, чтобы остановить натиск французов и освободить блокированную крепость Мантую, где была окружена большая австрийская армия. Но одна за другой — под Кастильоне (15 августа), Арколе (15—17 ноября), Риволи (14 января 1797 г.) — следовали новые победы французской армии. 2 февраля капитулировала Мантуя — важнейший стратегический узел в северной Италии. В апреле 1797 г. в Леобене было заключено перемирие. Первый итальянский поход Бонапарта завершился блистательным успехом.

Но этот успех вызвал и первые серьезные трения между Наполеоном и Директорией. Она по-прежнему считала Италию второстепенным театром военных действий. Главной целью своей внешней политики она (в особенности Рёбель) ставила присоединение левого берега Рейна и продолжала готовить операции рейнских армий, которые должны были повести победоносное наступление на Вену. Перед Бонапартом Директория ставила задачу двинуться на центральную и южную Италию с целью извлечь возможно больше ресурсов и, в частности, захватить Рим.

Но Бонапарт не собирался уступить пальму первенства своим соперникам — командирам рейнских армий Гошу и Моро. Он заботился поэтому не о левом береге Рейна, а торопился самостоятельно заключить мир с Австрией и закрепить свои завоевания в Ломбардии, которую он превратил в Цизальпинскую республику — следующую после Батавской «дочернюю республику».

Спровоцировав столкновение с Венецианской республикой, Бонапарт занял Венецию и превратил ее владения в предмет торга с Австрией. 18 октября 1797 г. в Кампо-Формио (фактически в Пассариано) он, не дожидаясь санкции Директории, подписал мирный договор с Австрией. Вопрос о левом береге Рейна остался открытым — правда, по тайным статьям договора, Австрия при условии территориальных возмещений не возражала против уступки его Франции, если на то согласится Германский союз. Австрия получала Венецию и большую часть ее владений — Иллирию, Далмацию и т. д. Франция приобретала Ионические о-ва — важную стратегическую позицию на Средиземном море. Австрия должна была признать независимые итальянские государства.

____

* Las-Cases. Memorial, t. 1, p. 119 (ed. 1840).

[098]

Условия Кампоформийского договора, вся итальянская политика Бонапарта начали вызывать сомнения в искренности его республиканских убеждений среди некоторых, наиболее прозорливых французских и итальянских демократов. Они рассчитывали, что Наполеон окажет содействие движению за превращение Италии в единую республику. Но уже заключение мира с пьемонтской монархией и отказ от помощи пьемонтским «якобинцам» вызвал «страшные сомнения» у тех, кто хотел видеть в Наполеоне «врага тиранов, спасителя Италии, надежду республиканцев».

Бабеф, который еще в 1796 г. обратил внимание на то, что Директория «дала генералу Бонапарту 800 тыс. франков на устройство его дома» *, с тревогой наблюдал за действиями Наполеона в Ломбардии, назначившего без всяких выборов временные представительные органы **. Эти первые проявления авторитаризма дали основание одному из бывших членов бабувистского «повстанческого комитета», Сильвену Марешалю, выступить с памфлетом «Поправка к славе Бонапарта», в котором он предупреждал: «Бонапарт! Твоя слава является диктатурой!.. Если ты позволяешь себе такое поведение в Италии, ничто не дает мне уверенности в том, что во время предстоящих в жерминале (весной 1797 г.— Ред.) первичных избирательных собраний ты не заявишь: «Французский народ! Я вам составлю Законодательный корпус и исполнительную директорию...» Я не вижу, что может помешать генералу явиться в Национальное собрание и сказать: «Я дам вам короля в моем духе или трепещите. Ваше неповиновение будет наказано»***.

В целом итальянский поход принес Наполеону огромную популярность. Армия и генералитет вообще начинали играть в республике новую роль. В 1792—1794 гг. французская армия, подлинно демократическая, крестьянская в основном по своему составу, вела справедливую, оборонительную войну против феодальной коалиции. Весь характер войны потребовал коренного обновления командного состава. Во главе армии стали новые генералы, часто выходцы из самых демократических слоев народа, связавшие свою

_____

* «Le Tribun du peuple», N 41, 10 germinal l’an IV (30 января 1796 г.). p. 276.

** ЦПА ИМЛ, ф. 223, ед. хр. 520: «Бонапарт, победитель Ломбардии, чсёл, что это звание дает ему право диктовать организацию правительства этой страны. Он потребовал списки лучших граждан из всех классов и сформировал из них временный генеральный представительный совет миланского народа…».

*** См. A. Mathiez. Une brochure antibonapartiste en l’an VI. Les predictiobs de Sylvain Marechal – «La Revolution francaise», 1903, t. XLIV, M. Dommanget Sylvain Marechal. Paris, 1950, p. 339-348.

[099]

судьбу с делом революции. Они беспрекословно подчинялись якобинскому конвенту.

Но в эпоху Директории войны начинали менять свой характер. Они были еще прогрессивными, но велись уже не на французской территории. Французские армии содействовали ломке феодализма в странах, которые они занимали,— и в этом смысле они продолжали оставаться носителями прогресса. Но они облагали население контрибуциями и реквизициями. В условиях полной дискредитации бумажных денег Директория остро нуждалась в золоте, в звонкой монете, в других материальных ресурсах. Их могли доставить прежде всего победившие генералы. Так Директория начала попадать в зависимость от них. «Гражданский дух начинал постепенно отступать перед духом завоевания. За солдатами революции все чаще обозначались кондотьеры» *.

Директория пыталась противодействовать этим процессам посылкой комиссаров в армии. Но они чаще всего оказывались бессильными. К тому же внутреннее положение в стране не позволяло Директории вступать в конфликт с армией и ее руководителями. Как раз в 1797 г. только армия могла оказать ей решающую поддержку в борьбе против усилившейся монархической опасности.

Расправа с бабувистами, Вандомский процесс вызвали поворот всей политики Директории вправо. Это содействовало оживлению деятельности монархистов. В столице существовало действовавшее по поручению Бурбонов «агентство», возглавлявшееся аббатом Бротье; оно субсидировалось англичанами. Целый ряд видных деятелей, в том числе и генерал Пишегрю, командовавший армией, завоевавшей Голландию, имели связи с эмиграцией. Выборы в жерминале V года (весной 1797 г.) принесли большой успех реакции. В советах пятисот и старейшин большинство принадлежало противникам Директории. Председателем Совета пятисот был избран скрытый монархист генерал Пишегрю.

Окрыленные результатами выборов, противники республики усилили свое наступление. Закон 3 брюмера IV года был отменен. Все амнистированные «террористы» лишались права занимать общественные должности. Законодательство 1792—1793 гг. против «неприсягнувших священников» было приостановлено. Началось их массовое возвращение из эмиграции — к лету 1797 г. в страну вернулось около 12 тыс. ранее изгнанных священников. Началось также возвращение эмигрантов-дворян. Против приобретателей национальных имуществ начался форменный террор. На их полях устраивались потравы, поджигался урожаи;

_____

* H. Calvet. Napoleon. Paris, 1943, p. 34.

[100]

вернувшиеся священники подвергали их проклятиям, лишали права на церковные обряды «до возвращения имуществ».

Столкновение между Директорией и большинством в советах пятисот и старейшин становилось неизбежным. Его задерживали только разногласия среди самих монархистов, между крайне правым их крылом, отстаивавшим восстановление старой неограниченной монархии (на их стороне были и сами принцы-претенденты), и конституционалистами. Тем не менее подготовка к выступлению против Директории шла достаточно интенсивно. На место выбывшего — в порядке ежегодного обновления, по жребию — Летурнера избран был явный монархист Бартелеми. Советы рассчитывали также на поддержку Карно, вдохновителя разгрома бабувистов. Предполагалось вынести Директории вотум недоверия и обновить весь ее состав.

Большинство Директории, «триумвират» (Ларевельер-Лепо, Рёбель, Баррас), встревоженное этими приготовлениями, готовилось дать отпор. Но оно боялось искать поддержки демократических элементов. В этих условиях оставалось только опереться на армию.

Несмотря на запрещение вводить в Париж войска без разрешения законодательных органов, Директория договорилась с одним из популярнейших республиканских генералов, Лазаром Гошем, командовавшим рейнской армией, о переброске войск к столице. Одновременно Директория получила поддержку Бонапарта, на которого яростно нападали в советах пятисот и старейшин за условия, на которых был заключен Кампоформийский договор. Бонапарт прислал в столицу одного из своих генералов, Ожеро, назначенного командующим парижским гарнизоном. Бонапарт добыл для Директории важный документ (захваченный им у французского эмигранта графа д’Антрега. арестованного в Венеции), уличавший Пишегрю в связи с контрреволюционной эмиграцией.

Оппозиция собиралась перейти к решительным действиям, но «триумвират» ее опередил. В ночь на 18 фруктидора V года (4 сентября 1797 г.) был произведен переворот. По улицам были расклеены афиши, в которых приводился «документ д’Антрега» как доказательство предательства Пишегрю, председателя Совета пятисот, и его единомышленников, связанных с «англо-эмигрантским заговором». Под руководством Ожеро были произведены аресты лидеров советов пятисот и старейшин, которые подлежали высылке на каторгу вместе с двумя членами Директории, Бартелеми и Карно. Карно удалось скрыться, а арестованный Пишегрю бежал в пути. 177 депутатов были лишены полномочий. Среди высланных и отстраненных депутатов были видные деятели — Буасси д’Англа, Порталис, Дефермон, Дюмолар, Бурдон из Уазы, Пасторе, Саладен, Симеон, Воблан, Барбе-Марбуа,

[101]

Матье Дюма и др.— некоторые из них сыграли значительную роль в наполеоновскую эпоху. Все эти мероприятия были санкционированы оставшимися членами обоих советов. В состав Директории взамен Карно и Бартелеми введены были бывший якобинец Мерлен (из Дуэ) и Франсуа Невшато. Был обновлен весь состав министров — министром иностранных дел был назначен Талейран, бывший епископ Отенский, один из лидеров Учредительного собрания, находившийся в годы якобинской диктатуры в Соединенных Штатах, умный и расчетливый человек, ставший воплощением беспринципности, угодничества и продажности.

Переворот 18 фруктидора отодвинул на время монархическую угрозу. Закрыты были 42 газеты, враждебные Директории. Вновь введено было в действие законодательство против контрреволюционного духовенства. Эмигрантам, вернувшимся самовольно, предложено было в двухнедельный срок покинуть Францию. Даже Сиейес, при всей умеренности его взглядов, выступил с предложением об изгнании всех лиц, занимавших какие-либо посты при старом порядке.

Но переворот, представлявший собой грубое нарушение конституции, впервые превративший армию в активную и отчасти даже решающую силу в политической жизни, не укрепил надолго Директорию. В ней и кругах, ее поддерживавших, видели представителей все той же группы термидорианцев, упорно цеплявшихся за власть, не гнушавшихся никакими средствами. Моральный авторитет Директории продолжал падать. Этому особенно содействовала ее тесная связь и зависимость от новой, хищнической буржуазии.

По словам Маркса, как раз после подавления движения Бабефа представители термидорианской буржуазии «накинулись, как бешеные волки, на имущества эмигрантов. Другой удачный поворот для них: победы итальянской армии. Бонапарт! Монтенотте, Мондови, Лоди! Грабители восхваляли Бонапарта как своего протектора... И каким выгодным для них делом оказались поставки на армию... Члены Директории, депутаты, генералы, все чиновники тонули, гибли в этом обществе банкиров, военных поставщиков, продажных женщин, подчинивших их своему господству...» *

Лишившись возможности выпуска бумажных денег, Директория, испытывавшая острую финансовую нужду, часто вынуждена была прибегать к услугам банкиров для получения займов на самые неотложные нужды. Но взамен она должна была идти на все большие уступки. Так появилась система «делегаций»: взамен денежных авансов Директория передавала своим кредиторам

_____

* ЦПА ИМЛ. ф. 1, оп. 1, ед. хр. 3920, стр. 21.

[102]

на «откуп» право рубки в государственных лесах, взимания налогов в том или ином департаменте, распродажу конфискованных английских товаров и т. д. В этой обстановке сделок, спекуляции, взаимных услуг, характерных для «буржуазной оргии Директории», подавляющее большинство ее деятелей во главе с Баррасом оказывалось охваченным той же страстью обогащения. Недаром Талейран при своем назначении министром воскликнул: «Нужно составить состояние, огромное состояние»!

Поворот политики влево оказался недолговечным. Весной 1798 г. предстояли очередные выборы. Так как посты отстраненных депутатов не были замещены, предстояло избрать 437 депутатов — почти 2/з состава обоих советов. Накануне выборов в жерминале VI года демократические элементы в стране заметно оживились. Циркулировали списки, в которых в числе выборщиков и депутатов фигурировали имена бывших членов робеспьеристского Комитета общественного спасения Р. Ленде и Приера из Марны и видных якобинцев Друэ, Гойе (бывшего министра юстиции в 1793 г.)» Тиссо — шурина «прериальского мученика» Гужона, бывшего парижского мэра Паша, «красного священника» Пьера Доливье и т. д. * В департаменте Сены в числе выборщиков оказалось немало бывших активных якобинцев и даже бабувистов. Один из инспирированных сторонниками Директории памфлетов насчитывал в этом собрании около 25 «излюбленных детей Бабефа» **.

Напуганная призраком возрождения якобинизма, Директория совершила очередной поворот вправо. Советам в их прежнем составе предоставлено было право утверждения вновь избранных депутатов. При этом было допущено новое грубейшее нарушение конституции. В 26 департаментах вместо одного собрания выборщиков создавалось два, депутатами утверждались кандидаты, избранные меньшинством, но угодные Директории. По закону 22 флореаля VI года (11 мая 1798 г) не были утверждены 106 из вновь избранных депутатов, в том числе и будущие наполеоновские консулы Камбасерес и Роже-Дюко. Этот «флореальский» переворот еще больше содействовал дискредитации Директории. Но особенно роковую роль сыграла ее внешняя политика

_____

* ЦПА ИМЛ. ф. 320, ед. хр. 912, 913, 914.

** См. А. Олар. Политическая история Францзской республики. Пг., 1918 г., стр. 465, прим. 1. Название памфлета: «Попытки осуществить посредством выборов системы Бабёфа, подтверждаемые небольшим алфавитным списком некоторых главнейших выборщиков парижского кантона, излюбленных детей Бабёфа…» (см. также Isser Woloch, Jacobin Legacy. The Devmocratie Movement under the Directory (ch. XI – “Electors a Elections in Paris”). Ptinceton University Press, 1970).

[103]

и связанное с ней возобновление военных действий с новой, второй коалицией.

Одним из основных требований монархической оппозиции в советах было немедленное заключение мира на условиях отказа Франции от расширения своих границ. Переворот 18 фруктидора был использован Директорией как раз в обратном направлении — для активизации ее внешней политики. Мирные переговоры с Англией, начатые Питтом под впечатлением французских побед в Италии, были прерваны.

Стремясь к установлению прямой связи между Францией и ее итальянскими «протекторатами», Директория усилила свою деятельность в Швейцарии, где она могла опереться на демократов, искавших помощи французской республики. В феврале 1798 г. французские войска вошли в Берн, а в июне содействовали перевороту, приведшему к созданию Гельветической республики, новой «дочерней республики», пришедшей на смену государству фактически независимых кантонов, в котором господствовали реакционные элементы. Однако и республику в Швейцарии Директория стремилась использовать прежде всего в целях извлечения финансовых и других материальных ресурсов. Женева, важнейший пункт транзитной торговли, была присоединена к Франции и превратилась в центр нового Леманского департамента.

Отказавшись от осторожной политики Бонапарта в отношении папства, Директория под различными предлогами в феврале 1798 г. организовала вторжение французских войск в римскую область и содействовала провозглашению Римской республики. Пьемонт сохранял еще свою самостоятельность, но в июне 1798 г. французские войска заняли цитадель в столице Турине. После внезапной смерти Лазара Гоша, стоявшего во главе рейнских армий и готовившего в контакте с немецкими демократами провозглашение Рейнской республики, Директория создала на занятых французами территориях четыре новых департамента.

Важнейшим мероприятием Директории в области внешней политики явился египетский поход. Трудно установить, под чьим влиянием было принято это решение. Уже летом 1797 г. Талей- ран выступил в Институте с докладом «О выгодах приобретения новых колоний Б нынешних условиях», в котором предлагал завоевание Египта. Возможно, что этот проект был подсказан Бонапартом. Во всяком случае он стал ревностным сторонником египетской экспедиции с целью расширения влияния Франции на Средиземном море и нанесения удара Англии.

Бонапарт вернулся из Италии в декабре 1797 г. На приеме, устроенном ему Директорией, он держал себя очень сухо и надменно. В произнесенной им речи была загадочная фраза: «Когда благосостояние французского народа будет утверждено на основе

[104]

наилучших органических законов, вся Европа станет свободной». Хотя сам Наполеон считал, что «груша еще не созрела», Директория, встревоженная поведением Бонапарта, поддержала план египетского похода, не без задней мысли отделаться от слишком популярного и честолюбивого генерала.

Решение об экспедиции было принято в марте 1798 г. В мае 1798 г. сильный французский флот, на судах которого было размещено около 40 тыс. солдат, отплыл из Тулона. Объезжая суда накануне отплытия, Бонапарт, по рассказу очевидца, вызвал ликование среди моряков и солдат, обещая «каждому солдату шесть арпанов земли после возвращения на родину из экспедиции. Он апеллирует к выгоде и к чести... Все горят желанием уехать, умоляют о попутном ветре. Недоверие и беспокойство исчезли. Все спешат на корабли» *.

Заняв в пути о-в Мальту, французы высадились в Египте. Разгромив 21 июля 1798 г. в известной битве у пирамид мамелюков, они вступили в Каир. Но всего через десять дней экспедиция оказалась под ударом. Английская эскадра, курсировавшая в Средиземном море во главе со знаменитым английским адмиралом Нельсоном, в силу ряда случайностей пропустила французские суда. Однако, узнав о французской высадке, Нельсон поспешил к побережью Египта. 1 августа 1798 г. в бою под Абукиром французская эскадра была разгромлена, уцелело только два судна; командующий флотом был убит. Французская армия оказалась в мышеловке — выход из Египта был ей отрезан.

Но последствия египетской экспедиции этим не ограничивались. Хотя фактически в Египте господствовали мамелюки, но султан продолжал рассматривать эту страну как свое владение. 9 сентября 1798 г. Турция объявила Франции войну. В поисках союзников она обратилась к России. У царского правительства к тому времени, после завершения разделов Польши, руки были развязаны. Союз с Турцией, соглашавшейся открыть русскому флоту свободный выход из Черного моря через проливы, впервые предоставлял России широкие возможности для активной политики на Средиземном море. Павел I, сменивший в 1796 г. на престоле очень осторожную Екатерину II, подписал в декабре 1798 г. договор с Турцией.

К тому времени осложнилось положение в Италии. Против Римской республики выступили войска неаполитанской монархии, овладевшие на время Римом. Перешедшие в контрнаступление французы вновь заняли Рим и вступили в Неаполь, где в январе 1799 г. была провозглашена Партенопейская республика. Тогда Павел I выразил готовность оказать военную помощь свергну-

_____

* ЦПА ИМЛ. ф. 320, ед. хр. 916.

[105]

тому неаполитанскому королю. Русский флот вошел в воды Средиземного моря *. Впервые за годы революции русская армия перешла к активным действиям против Франции. Австрия дала свое согласие на пропуск русских войск, и в ответ на это Директория в апреле 1799 г. объявила ей войну. Почти одновременно прерваны были переговоры с Германским союзом в Раштадте, где при отъезде были убиты двое из членов французской делегации.

Мирная передышка, полученная после Кампо-Формио, продолжалась всего полтора года. В начале 1799 г. Франции пришлось вступить в борьбу со второй коалицией, куда входили Англия, Россия, Австрия, Турция, Неаполь и Швеция. Военные действия начались для Директории крайне неудачно. Уже в апреле 1799 г. русские войска во главе с Суворовым вошли в Милан. Французская армия очистила всю Италию и вновь перешла обратно за Рейн. Австрийцы начали действовать в Швейцарии. Под угрозой оказалась и Батавская республика — в августе 1799 г. английский флот высадил в Гельдере 25-тысячный русский корпус. Как и в 1792—1793 гг., Франция вновь оказалась под угрозой вторжения.

Как и тогда, это вызвало в стране некоторый революционный подъем. По силе он был совершенно несравним с годами якобинской диктатуры. После 9 термидора и подавления движений 1795 г. в плебейских массах, разочарованных результатами буржуазной революции, развился политический индифферентизм. Экономическое положение улучшилось; после нескольких благоприятных урожаев и ликвидации инфляции дороговизна уступила место низким ценам; хлеб и мясо продавались на V4 и даже на 7з дешевле, чем в 1790 г. Все это содействовало развитию известной политической апатии в массах.

Однако опасность вторжения действовала — в стране явно росла демократическая оппозиция, требовавшая от Директории принятия чрезвычайных мер для защиты республики. На очередных выборах весной 1799 г. прошел ряд левых депутатов, и Директория на этот раз не решилась на новый переворот. Его осуществили обновленные советы пятисот и старейшин.

Жертвой переворота явилась сама Директория. Из ее состава сперва по жребию вышел наиболее энергичный ее член — Рёбель; на его место был избран Сиейес, будущий «могильщик республики». В советах сложился своеобразный блок между демократической их частью и умеренными, стремившимися дать Директории реванш за нарушение конституции 18 фруктидора и 22 флореаля.

____

* См. А.М. Станиславская. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья. М., 1962.

[106]

Членов Директории 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.) заставили уйти в отставку. Из всего состава первой Директории уцелел один Баррас, продолжавший лавировать с единственной целью удержаться у власти. В состав новой Директории вошли бывший якобинский министр юстиции Гойе, термидорианец Роже Дюко и генерал Мулен, имевший репутацию левого. Сменены были все министры. Военным министром был назначен генерал Бернадот, сын трактирщика, командовавший рядом армий в годы революции. Министром полиции стал пресловутый Фуше, когда-то левый депутат Конвента, еще в начале термидорианской реакции друг Бабефа, оказавшийся, однако, поразительно беспринципным и вероломным интриганом *. Министром финансов был назначен бывший якобинец Робер Ленде; министерство юстиции возглавил также «цареубийца», Камбасерес, будущий второй консул.

Поражения на фронтах вынудили принять ряд решительных мер. По предложению генерала Журдана, победителя под Флерю- сом, депутата Совета пятисот, был объявлен призыв в армию пяти возрастов; в состав армии влились новые, в основном крестьянские контингенты, решительно настроенные против всяких попыток феодальной и монархической реакции. Был введен принудительный заем на 100 млн. фр., причем обложению подлежали исключительно представители верхушки имущих классов. 12 июля 1799 г. был принят закон о заложниках: они должны были отбираться из числа бывших дворян, родственников эмигрантов и т. д. За убийство одного государственного служащего или приобретателя национальных имуществ должны были нести ответственность четверо заложников. На некоторое время были разрешены обыски на дому. 17 июля Журдан провозгласил тост за «возрождение пик». Пики были главным оружием санкюлотов, и тост этот как бы призывал к восстановлению прежней роли санкюлотов.

В Париже впервые после роспуска «Пантеона» начал действовать новый клуб — «Общество друзей равенства и свободы»,— собиравшийся в зале Манежа. На первом же его заседании «распорядителем» был избран Друэ, вернувшийся во Францию после бегства из тюрьмы. В клуб записалось около 250 депутатов. В числе его членов были не только видные деятели якобинской диктатуры, как, например, Приер из Марны и бывший военный министр в 1793 г. полковник Бушотт, но и активные бабувисты Феликс Лепелетье, «главный агент связи» в бабувистской организации Дидье и др. **

_________

* О Фуше см. L. Madelin. Fouche, v. 1—2. Paris, 1955. Превосходную и довольно точную биографию Фуше написал Стефан Цвейг (С. Цвейг. Собр. соч., т. 4, М., 1963).

** См. A. Aulard. Les derniers jacobins. – “La Revolution francaise”, t. XXVI.

[107]

Хотя все эти меры осуществлялись нерешительно и крайне отдаленно напоминали 1793 год, их оказалось достаточно, чтобы вызвать резкое сопротивление имущих классов, охваченных страхом перед возможностью воскрешения якобинизма. В Совете пятисот, а особенно, в Совете старейшин, в руководящих кругах буржуазии, во всей собственнической Франции начался новый приступ антиякобинской реакции. Совет старейшин отклонил предложение об обвинении бывших членов Директории. Последний Якобинский клуб просуществовал всего около пяти недель; тот же Фуше, когда-то крайне левый якобинец, в качестве министра полиции распорядился об его закрытии (26 термидора—13 августа 1799 г.). Внесенное генералом Журданом предложение об «объявлении отечества в опасности» 14 сентября было отклонено, правда незначительным большинством голосов. «Социальный страх» вновь чрезвычайно усилил контрреволюционность термидорианской буржуазии. В истории Первой республики началась заключительная фаза.

Этому способствовало и то, что военные операции приняли благоприятный оборот. Австрийская монархия была встревожена победами армии Суворова на р. Треббии и при Нови. Обеспокоенные возможностью самостоятельных действий русско-английского десанта на голландском побережье, австрийцы поторопились вывести свои войска из Швейцарии с целью их переброски на Рейн. Австрийцев должны были сменить русские войска, но это перемещение происходило так внезапно и в таких неблагоприятных условиях, что французской армии удалось нанести удары изолированным друг от друга отдельным частям русских войск. Только благодаря героическому переходу через Альпы под руководством Суворова удалось избежать поражения. Возмущенный поведением австрийцев, Павел I дал приказ о возвращении русской армии. Незадолго перед тем было нанесено поражение высадившемуся на голландском побережье русскому экспедиционному корпусу. По условиям капитуляции 6000 русских солдат были интернированы на о-в Джерсей. Непосредственная опасность для Франции была устранена.

[108]

Цитируется по изд.: История Франции. (отв. ред. А.З. Манфред). В трех томах. Том 2. М., 1973, с. 89-108.