Евразийство (Кузнецов, 2007)
ЕВРАЗИЙСТВО — социально-философское учение и идейно-политическое движение русского зарубежья, наиболее активно проявившее себя в 20—30-е годы XX века. Ряд исследователей ведут отсчет деятельности евразийского движения с 1921 года, с момента выхода в свет первого коллективного труда «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» (София, 1921), авторами которого были философ, лингвист, культуролог Н.С. Трубецкой, географ, историограф, экономист П.Н. Савицкий, культуролог, музыковед, философ П.П. Сувчинский и богослов, философ, историк Г.В. Флоровский. Не лишена оснований также точка зрения, что начало евразийства связано с выходом в свет основополагающей работы Н.С. Трубецкого «Европа и человечество» (София, 1920), которую с полным основанием можно назвать своеобразным катехизисом евразийского учения. Именно в этой работе изложены основные социально-философские, культурологические установки будущего идейно-политического учения, сформулированы его важнейшие методологические принципы. Работа Трубецкого стала своего рода призывом к поискам и объединению единомышленников. Выход через год «Исхода к Востоку» закрепил духовное объединение блестящих интеллектуалов, придав ему первичные организационные формы. Рост популярности евразийского учения был поистине стремительным. За несколько лет увидели свет коллективные монографии «На путях» (Берлин, 1922), «Россия и латинство» (Берлин, 1923), четыре «Евразийских временника» (Берлин, 1923,1925; Париж, 1927; Прага, 1929), 12 вы-пусков «Евразийской хроники», издается журнал «Версты», еженедельная газета «Евразия» (1928—1929). Движение растет организационно. Публикуются программные документы «Евразийство. Опыт систематического изложения» (Париж, 1926), «Евразийство: формулировки» (Париж, 1927), материалы первого съезда евразийского движения — «Евразийство: декларация, формулировка, тезисы» (Прага, 1932). Евразийские кружки и семинары возникают в Париже, Берлине, Лондоне, Брюсселе, Белграде, Таллинне и других городах.
К евразийскому движению присоединяется целый ряд выдающихся интеллектуалов русского зарубежья: правовед Н.Н. Алексеев, философ Л.П. Карсавин, литературоведы и критики А.В. Кожевников (Кожев) и Д.П. Святополк-Мирский, религиозный философ и публицист В.Н. Ильин, писатель В.Н. Иванов, экономистЯ.Д. Садовский, историк Г.В. Вернадский, востоковед Э. Ха- ра-Даван, философ С.Л. Франк и многие другие. К началу 30-х гг. общий объем публикаций евразийцев составил несколько десятков тысяч страниц. Сегодня можно с полной уверенностью утверждать, что евразийское учение представляет собой в наиболее полном объеме разработанный вариант русской идеи, охватывающий самые разнообразные научные, религиозные, философские концепции, в центре которых — идея России как самобытной цивилизации.
К концу 20-х гг. в довольно сплоченном евразийском движении намечаются разногласия, которые привели к теоретической полемике и организационному расколу движения. Основанием, по которому евразийцы разделились на умеренных и радикальных, явилось их отношение к существующему политическому режиму в СССР. Газета «Евразия», в редколлегии которой ведущую роль играли радикалы С.Я. Эфрон и Д.П. Свято- полк-Мирский, все больше занимала просоветские позиции, отходя, таким образом, от провозглашенной основоположниками евразийского движения идеи третьего пути.
Это привело к появлению в 1929 г. брошюры с красноречивым названием «О газете «Евразия» (Газета «Евразия» не есть евразийский орган)». Авторами ее были Н.Н. Алексеев, П.Н. Савицкий, В.Н. Ильин. О невозможности продолжать работу в движении заявил и Н.С. Трубецкой. Тем не менее в 1931 г. прошел первый съезд Евразийской организации, принявший ряд программных документов: «Декларация», «Формулировка», «Тезисы» (опубликованы в 1932 г.). Евразийское движение просуществовало практически до начала второй мировой войны. Последний выпуск «Евразийских тетрадей» вышел в 1936 г., а «Евразийской хроники» — в 1937 г. В последние годы существования евразийского движения наиболее актуальным вопросом для организаций русского зарубежья стал вопрос о позиции по поводу возможной войны между СССР и фашистской Германией. Эмиграция раскололась на «оборонцев» и «пораженцев». Первые считали, что независимо от существующего в СССР политического режима в случае возникновения войны надо защищать страну. «Пораженцы» выступали с противоположных позиций, считая, что победа Германии будет означать падение большевистского режима в СССР, настаивали на необходимости ее поддержки. Евразийцы в этой полемике безоговорочно занимали позицию оборончества. Ни один евразиец во время второй мировой войны не запятнал себя сотрудничеством с Гитлером.
Главной задачей философских исканий евразийцев было создание идеологии России, где были бы соединены в диалектическом единстве наука, религия, философия. Поэтому в теоретических разработках евразийцев важное место занимают понятия евразийского мироощущения и евразийского умонастроения, истоки которых мы находим как у российских писателей — Гоголя, Тютчева, Достоевского, Блока, Волошина, так и у историков и естествоиспытателей — Ломоносова, Карамзина, Менделеева, Мечникова и др.
Ближайшим идейно-политическим источником евразийского учения являются учения славянофильства и особенно К. Леонтьева. У ранних славянофилов евразийцы восприняли прежде всего идею соборности как «единства во множестве». Соборность — высший принцип существования личности, социальной группы, класса, государства, этноса. Высшей в иерархии соборности является соборность Православной церкви. Очень близко евразийцам учение позднего славянофила Данилевского о культурно-исторических типах, доведенное до крайней отточенности Трубецким: «Нет культур высших и низших — есть различные». Целиком разделяют евразийцы и взгляды Данилевского по проблеме противостояния России и Запада. Они резко критикуют попытки европейской цивилизации абсолютизировать свои ценности, выдать свою культуру за общечеловеческую. Считая славянофилов своими предшественниками, евразийцы вместе с тем по ряду теоретических позиций резко критикуют последних. Они не приемлют идеи приоритетной роли славянства в русской государственности, считают утопическими идеи панславизма. В этом вопросе позиции евразийцев гораздо ближе к визан- тизму К. Леонтьева, которого они считали одним из наиболее значимых мыслителей России. Идея полинародности субъекта российской истории доведена евразийцами до совершенства. Приоритетными в формировании субъекта истории являются не язык, не кровь, а прежде всего общая историческая судьба, во многом обусловленная месторазвитием. Категория месторазвития как социаль- но-пространственный континуум играет ключевую роль в евразийской историографии и социальной философии.
Е. — единственное, по оценке Бердяева, постреволюционное учение. Истоки революции евразийцы видят не в «заговоре кучки смутьянов, доставленных в запломбированных вагонах в Россию», а как неизбежное следствие процесса европеизации России, начатого Петром I и продолженного его бездарными преемниками. Европеизация привела к резкому социальному расслоению и абсолютному отрыву «правящего отбора» от широких народных масс, что сделало революцию — смену правящего отбора - необходимой. Революцию надо принять как завершение эпохи европеизации России, как факт и думать о дальнейшей судьбе России. Подобные выводы евразийцев вызывали резкие возражения сторонников самых разных политических взглядов - от монархистов до либералов. В полемику с евразийцами вступили Струве, Милюков, Бердяев и многие другие. Вывод о неизбежности революции не сделал евразийцев друзьями коммунистов и большевиков. К слову, евразийцы первыми развели понятия «коммунизм» и «большевизм», считая, что последний гораздо ближе к реальной русской действительности, к органическим инстинктам российского народа, нежели европейский коммунизм. Однако и власть большевиков в России, по мнению евразийцев, должна неминуемо пасть, ее с необходимостью должна сменить власть «правящего отбора», проведенного на основе евразийского учения — идеократии.
В обосновании этого тезиса большая роль принадлежит евразийской историософии, выводы которой резко противоречат официальной историософии императорской России, равно как и советской историографии. В центре ее стоит идея о значительно большем влиянии на судьбы России восточного (туранского, монгольского) элемента, чем это было принято думать раньше. Россия должна рассматриваться как наследница Великой монгольской империи Чингисхана, провинцией которой она являлась на протяжении четверти тысячелетия. Такие атрибуты Великой монгольской империи, как жесткая государственность, единоначалие, приоритет военной мощи, служение подданных высшей идее, жертвенность и вместе с тем веротерпимость, отсутствие национальных и сословных ограничений при формировании власти, равенство перед законом, вошли в качестве социального инстинкта в самосознание российско-евразийского народа, определили его социальную психологию и поведение. Все это, считают евразийцы, должно быть учтено в будущем постбольшевистском устройстве России.
В своем проекте будущего государственного устройства России евразийцы предусматривали однопартийную систему, многопартийность — следствие европейской цивилизации — не подходит к российским, евразийским условиям, федеративное государство под управлением ведущего отбора, выдвигаемого непосредственно народом. В экономике предполагалось обеспечить гармоничное сочетание коллективной и частной собственности на основе «общего дела». В духовной жизни главная роль отводилась идеологии православия. Соборное евразийское сообщество должно быть симфоничным, как в громадном оркестре, где сотни музыкантов исполняют свою партию, не теряя своей индивидуальности и достигая вместе великолепного звучания общей мелодии.
Сегодня можно с полным основанием говорить о ренессансе евразийского учения. В научной мысли России сегодня появились элементы неоевразийства. Термин «новое Е.» все более упоминается в научных публикациях, в выступлениях политических деятелей. По мнению чл.-кор. РАН, директора Института Дальнего Востока МЛ. Титаренко, «Евразийство может стать не только идеологией российского обновления, новой парадигмой возрождения России, но и дать пример новых идей межцивилизационных отношений в постиндустриальном информационном обществе». Все более актуально звучат предсмертные слова «последнего евразийца» Л.Н. Гумилева: «Если России суждено возродиться, то только через евразийство».
Литература:
Трубецкой Н.С. История, язык, культура. М., 1995;
Савицкий П. Континент Евразия. М., 1997;
Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998;
Вернадский Г.В. История России. Монголы и Русь. Тверь—М., 1997;
Кожинов В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра. М., 1997;
Он же. История Руси: современный взгляд. М., 1997;
Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. М., 1993;
Русский узел евразийства. М., 1997;
Титаренко М.Л. Россия лицом к Азии. М., 1998.
Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 160-162.