Энлиль (Баландин, 2007)

ЭНЛИЛЬ (ЭЛЛИЛЬ). В Шумере и Аккаде этот бог занимал одно из главенствующих положений, порой становясь величайшим, превосходящим даже «отца богов» Ана.

Восхвалению Энлиля посвящен один из наиболее пространных и популярных шумерских гимнов, который начинается так:

— Энлиль! Повсюду могучие кличи его, священные речи его!
То, что из уст его, — ненарушимо, что присудил он — дано навечно.
Он взоры вздымает — колеблет горы!
Он свет излучает — пронзает горы!
Отец Энлиль восседает державно в священном капище…

(Здесь и далее переводы В. К. Афанасьевой)

Безусловно, авторы (или автор) гимна расточают наивысшие похвалы и эпитеты Энлилю во многом потому, что обращаются именно к нему, называя исполином, владыкой, мудрецом, могучим разумом, Могучим Утесом и т. д.

Энлиль! Добрый пастырь Вселенной.
Пастух, что ведает всеми жизнями,
Чье княженье восходит в сиянье!
Тиарой священной себя венчал он!
Когда он в горах восседает на троне,
Он, как радуга, обнимает небо,
Как плывущее облако, парит в поднебесье!
Князь небес — только он, дракон земли — только он!
Величайший среди ануннаков — он!
Он сам называет судьбы,
И никто из богов его не видит!

Надо заметить, что в некоторых мифах Энлиль предстает не столь уж добрым в своих деяниях, как не раз подчеркивается в гимне. По отношению к людям он порой выступает как жестокая и могучая стихия, а то и раздражительный, злой бог, насылающий на землю бедствия: потопы, засуху, засоление почв, эпидемии. Но страх перед ним заставляет, по-видимому, непомерно восхвалять того, от кого зависят людские судьбы:

Энлиль! Твое совершенство заставляет умолкнуть!
Суть твою не понять, не распутать нити,
Нити в скрещенье, незримые смертным.
Во славу божью твою — сражаться!
Ты себе сам — господин и советчик!
Твои замыслы кто угадает?
Твои тайные силы никому не подвластны!
Твой лик невидим ни одному богу!
Верховный жрец, бог, Энлиль — ты!
Верховный судья небес и земли — ты!

Обращает на себя внимание настойчивое повторение мысли, что невозможно увидеть Энлиля ни людям, ни богам, невозможно постичь его суть и догадаться о его замыслах. Так проявляется представление людей о том, что существует нечто высшее, не доступное человеческому разумению. То, что ты не в силах понять и от чего ты зависишь, внушает благоговение и страх, а также желание умилостивить это нечто.

Образ подобного существа остается тайной. Поэтому ограниченному воображению приходится прибегать к привычным обликам: людей, животных, растений, а также фантастическим сочетаниям их отдельных фрагментов. Кроме того, используются также образы величественных природных объектов и земных стихий.

Каким образом проявляет могущественный бог свою силу, как реализует свои замыслы?

Словом!
Твое несравненное Слово!
Могучее оно!
Как небеса оно! Как туча оно!
По Слову твоему ануннаки-боги создают плодородие!
Слово твое небесам — опора,
Слово твое земле — основа!
Небесам опора, небесам поддержка,
Земле — основа неразрушимая!
К небесам приближаясь, оно плодородно:
Льет дождем с небес изобилие!
К земле приближаясь, оно плодоносно:
Плоды земли растут в изобилье!
Слово твое!
Плоды — оно!
Слово твое!
Зерно — оно!
Слово твое — полноводный поток, жизнь всех поднебесных стран!

Божественное Слово, как следует из текста, отличается от слова человеческого. Это — особенная сущность, проявление воли высших сил. Божественное Слово воплощается в залог порядка в мироздании, а также движения облаков, выпадения дождя, произрастания плодов… На современном научном языке это — упорядоченная энергия, а точнее — информация, присутствующая повсюду как одна из основ бытия.

В некоторых мифах, однако, Энлиль предстает не как божество космическое, а в виде знатного человека, которому ничто человеческое не чуждо. Правда, в последующем действие переносится в миры иные, божественные. Создается впечатление, что в подобных случаях произошло слияние преданий об обожествленных предках и космогонических мифов.

В сказании об Энлиле и Нинлиль будущий великий бог живет — отроком — в городе Ниппуре (сначала возносится хвала именно прекрасному и благообильному городу). Здесь же живет и юная Нинлиль. (Сходство имен свидетельствует, пожалуй, о том, что в более древнем космогоническом мифе это были парные бо- жества, возникшие изначально от брака Ан и Ки; но теперь уже главенствует в обществе не семья, а община, и потому в начале сказания не семейные узы, а город Ниппур называется «связью земли и неба».)

Мать Нинлиль дает совет дочери не купаться в реке, чтобы не лишиться невинности:

— Ясноглазый, Повелитель, Остроокий — око его тебя узреет. Утес Могучий, Отец Энлиль…

Пастырь, Судеб Вершитель, Остроокий — око его тебя узреет. Он корень воздымет, тебя он обнимет, радость сердца, семя блаженства в утробу твою испустит, а потом покинет.

Судя по всему, в городе хорошо знали нрав похотливого Энли-ля, который в данном отрывке восхваляется как повелитель и даже «Отец», словно уже забыта прежняя характеристика его: «Энлиль юный — отрок града». В мифах, однако, на подобные хронологические или логические неувязки обычно не обращается внимания; этим мифы напоминают сновидения.

Случилось то, чего так опасалась умудренная опытом мать Нинлиль. Правда, при первой встрече юная дева отвергает предложение Энлиля сблизиться, ссылаясь на свою невинность. Разочарованный Энлиль обращается за помощью к своему советчику Нуску (между прочим, в приведенном выше гимне утверждалось, что всемогущий бог — сам себе господин и советчик). Солнечный бог Нуску советует использовать с целью похищения девушки ладью. По-видимому, прогулка по реке на ладье привлекала юных горожанок.

Заманив Нинлиль в ладью, Энлиль овладевает ею. Но тем самым он нарушает строгий запрет на подобные блудодеяния. (Нетрудно догадаться, что сказание призвано было устрашить и остеречь мужчин, хитростью или силой лишающих девиц невинности: даже могучему богу это не прощается!) Тем более что Нинлиль — дочь знатных родителей: мать ее Нунбаршегуну — жена бога Хайя (или, по другой версии, Урумаша). Боги приговаривают сексуального преступника к изгнанию из города-государства, что приравнивается к переходу в подземный мир. И хотя мифологическое время и пространство не соответствуют реальным, в этом случае усматривается уподобление изгнания из общины переходу в мир мрака и ужаса (действительно, любой общинник был своего рода клеточкой сверхорганизма).

И тут неожиданно за Энлиля вступается Нинлиль, полюбившая его, а еще и беременная его ребенком. Она следует за ним в подземный мир, обрекая на безрадостное существование и свое неродившееся еще дитя. Но Энлиль находит выход: он решил произвести на свет других детей, которые могли бы заменить его первенца. Он приказывает Нинлиль исполнять в подземном мире желания каждого, кто встретится на пути. И отправляется в изгнание первым.

В подземном мире предстал перед ней привратник и потребовал отдаться ему. Несмотря на то что в ее чреве рос сын Наннара, она вынуждена была исполнить просьбу привратника и зачала от него бога Месламтеа. Но тут выяснилось, что привратником обернулся Энлиль, а значит, она не совершила греха. То же повторилось и с хозяином реки, и с лодочником, перевозившим умерших. Таким образом три младших сына Энлиля могли теперь остаться в подземном мире, в обмен на свободу отца, матери и старшего сына Наннара (или Нанна, Суэн — имена бога Луны).

Из подземного мира поднялся Наннар к оловянному своду небес к деду своему Ану, но только не на седьмое, а на шестое небо. Он отправился в путь по небесным лугам, за ним последовали созвездия, подобно пасущимся быкам. Его сыном стал бог Солнца — Уту. С той поры первую половину суток мир находится под покровительством лунного бога Наннара, а вторую половину — его сиятельного сына Уту. (Кстати сказать, с той шумерской поры вошло в правило начинать сутки с полуночи, а не с восхода Солнца.)

Таким образом искупив свою вину (точнее сказать, откупившись, — что было, как видим, в шумерских традициях), Энлиль смог вернуться в свой родной город. Семь величайших богов, вершители судеб Вселенной, осудившие его, снова признали его своим владыкой. Он воздвиг в Ниппуре дворец из лазурита, откуда стал управлять подвластными ему землями. Главным помощником и советником Энлиля стал его мудрый брат Энки.

За всем этим переплетением земных и космических, реалистичных и фантастических событий усматривается еще одна ипостась Энлиля — как бога умирающей и воскрешающей природы. Он, как зерно, уходит в землю, чтобы после чудесных превращений выйти вновь на свет зеленым ростком. Об этом свидетельствует и финал гимна Энлилю.

Ты победитель, ты покоритель, воистину это ты

Ты хозяин льна, господин зерна, что им рост дает, воистину это ты

Властелин небес, плодородие, господин небес, воистину это ты

Энлиль небесный, Энлиль владычный

Слово, что он молвит, нельзя преступить

Дела, что творит он, нельзя изменить

Хвала за дела, за матерь Нинлиль,

Отче Энлиль, хвала

В другом сказании — о женитьбе Энлиля — история соблазнения Нинлиль, которая поначалу носит девичье имя Суд, выглядит более благопристойно. Он видит, проходя в городе Эреше (где и была создана эта легенда), прекрасную Суд, стоящую в воротах.

Полагая, что это гетера, он заговаривает с ней, обещая щедро наградить или даже сделать своей наложницей. В ответ она произносит что-то вроде «Да за кого вы меня принимаете?!» и предлагает сделать предложение по всем правилам. Энлиль так и поступает, согласно обычаю, посылая сватов и богатейшие дары в дом невесты. За свадьбой следует брачная ночь, и Суд приобщается к славным богам; ей определено покровительствовать роженицам, а также плодородию полей.

«В этих рассказах, — комментирует текст В.К. Афанасьева, — сталкиваются и противопоставляются друг другу не только и не столько стадиальные бытийные формы развития общества, сколько эзотерический и экзотерический мифологические пласты». Но складывается впечатление, что мифологи вообще склонны углубляться в подтексты древних преданий, подчас не придавая должного значения самому тексту и его более или менее очевидному смыслу.

Спору нет, нередко в мифах скрыты потаенные, поистине эзотерические глубины. Но кто поручится, что их не домысливают современные исследователи, склонные к избыточным усложнениям и не учитывающие близость людей далекой древности к природе (при настоятельной потребности постичь ее закономерности) и кровную связь с общественной — прежде всего семейной, родовой, общинной — жизнью.

Вот и в истории сватовства Энлиля проще всего предположить установление родственных отношений между правителями двух городов, чем обеспечивается объединение, союз двух общин, хотя присутствует и тема зарождения новой жизни. Кстати сказать, обряд совокупления, в котором участвовали цари или жрецы, у многих земледельческих племен и народов считался залогом будущего урожая.

С именем Энлиля у шумеров было связано представление о силе, воле, могуществе, жизненной энергии, но не о великом разуме. В трудных ситуациях Энлиль нередко обращается за советом к младшему брату Энки. В круге природных стихий Энлиль олицетворял ветер, который с одинаковой легкостью мог принести дождевые тучи, орошающие поля, знойный воздух пустынь и сокрушительный ураган.

В Аккаде Энлиль удостоился эпитета Бел (семитское — «владыка», «господин»). В Ассирии его отождествляли со своим верховным божеством Ашшуром, а в Вавилоне — с Мардуком. Со временем слово «энлиль» стало нарицательным, подразумевающим господство.

Выступая в образе человека, гражданина определенного города, Энлиль в одном случае не имеет абсолютной власти и вынужден подчиниться суровому приговору высшего совета, состоящего из пятидесяти старейшин (в мифе — «старших богов»). Но в другой, по-видимому, более поздней, версии он уже справедливый и единовластный правитель, объединяющий города. В надписи правителя Лагаша Энметены (около 2350 г. до н. э.) сказано:

Энлиль, Всех стран господин,

Всех богов отец,

Словом верным своим

Для Нингирсу

И Шары,

Разграничил землю.

Выходит, что Энлиль (или именем его — властелин Лагаша) решал спорные земельные вопросы, возникавшие между городами Гирсу (Нгирсу) и Умма, покровителями которых были боги Нингирсу и Шара. А в более поздней надписи правителя Гудеи Энлиль выступает повелителем природной стихии — паводка на реке Тигр:

Энлиль на владыку Нингирсу посмотрел благосклонно:

«В нашем граде вседостойное да взойдет в сиянье!

Ко брегам своим паводок вернулся,

Паводок ко брегам своим вернулся.

Пусть искрятся высокие темные воды сверканием трепета благоговейного.

Воистину паводок Энлиля —

Тигр, воду сладкую пусть приносит!»

Вне зависимости от главного содержания данной пространной надписи, в этом отрывке определенно сказано о том, насколько благосостояние жителей городов-государств Двуречья зависело от изменений русла реки Тигр, а значит, и от состояния связанных с этим руслом каналов и паводков.

Судя по всему, многовековое хозяйничание людей в долине Тигра и Евфрата привело к тому, что русла рек, а также проток стали своевольно блуждать по равнине. Это явление было связано с эрозией земель, выносом большого количества ила, глины, песка. Высокие темные паводковые воды искрятся, как можно предположить, от обилия выносимой с песком слюды. Не зная закономерностей блужданий речного русла (а они действительно очень сложны и трудно предсказуемы), не догадываясь, что это явление связано с преобразующей деятельностью людей, автор надписи уповает на милость бога.

В отличие от египтян жители Двуречья не возвеличивали бога Солнца: он был даже не сыном, а внуком Энлиля. Почему так произошло?

Регулярное механическое движение светила по небосводу плохо вяжется с образом живого своевольного божества, волю и замыслы которого невозможно предугадать. А земледелие и скотоводство в этом регионе, орошение полей и водоснабжение городов и поселков, возможности навигации во многом зависят от изменения русел рек и речных проток, от характера наводнений, движения воздушных масс, приносящих то дожди, то засухи или пыльные бури. Разливы рек могли быть катастрофическими, сметающими все на своем пути — настоящими потопами. Но столь же губительной бывала другая крайность — небольшой подъем воды в реках, лишающий почву естественного удобрения (ила) и влаги (из-за понижения уровня грунтовых вод).

Вновь подчеркнем: люди склонны поклоняться тому, что им неизвестно, что превышает возможности их разума и от чего может зависеть их судьба. Вот почему прихотливые перемещения воздушных масс и непредсказуемые речные наводнения в глазах шумеров являлись проявлениями нрава величайшего (или одного из величайших) бога — Энлиля. Тем более что наблюдения за движением Солнца, Луны и некоторых планет позволили шумерам заложить основы астрономических знаний, составить календарь.

…Земные стихии с полным основанием вслед за Федором Тютчевым можно называть демонами глухонемыми. Примерно так относились к ним и наши далекие предки, представители древнейших цивилизаций. Но эти демоны или божества, как полагали люди, обладали волей, разумом и своим языком, который недоступен непосвященным.

Шли века, и постепенно накапливались и осмысливались сведения о жизни земной природы, о стихийных явлениях. Натуралисты постигли в общих чертах «азбуку природы», выяснили целый ряд закономерностей, которым подчиняется земной мир. Но до сих пор многое остается непонятного и непредсказуемого. Тем более что слишком часто мы сами своими действиями вызываем буйство, гнев земных стихий.

Баландин Р.К. Сто великих Богов. М., 2007.