Идеология (СЗФ.ЭС, 2009)

ИДЕОЛОГИЯ - многозначное понятие, появившееся в эпоху Французской революции. В дальнейшем оно столь многократно подвергалось изменениям и помещалось в столь различные контексты, что почти невозможно проследить его употребление во всех нюансах. Кроме того, сам термин «идеология» выступает не иначе как «идеологическое» понятие, как средство борьбы, а потому его концептуализация неизбежно связана с внетеоретическими мотивами. Построение «теории идеологии» всякий раз зависит от того, понимает ли себя данная теория как идеологическая или внеидеологическая («научная»). Сказанное относится не только к разделению науки и идеологии, но и к более широкому понятийному полю, захватывая такие оппозиции, как дух-материя, теория-практика, базис-надстройка, воображаемое-реальное и т.п. Отношение между членами этих оппозиций часто описывается при помощи метафоры зеркала (отражение, искажение, обманчивое или, напротив, правильное отражение и т.д.), т. е. при помощи образа удачной или неудачной репрезентации.

Проблематика идеологии связана с проблематикой эпистемологии. Но если эпистемология отвечает на вопрос, в какой мере возможно познание действительности, то критика идеологии ставит вопрос, в какой мере необходимо искажение действительности. Здесь задает тон формула К. Маркса, определившего идеологию как «ложное сознание». Отсюда необходимым образом вытекает вопрос о значимости и истинностном статусе форм сознания. «Ложное сознание» есть, с одной стороны, следствие классового конфликта и, в частности, выражение партикулярных интересов, выдаваемых за всеобщие. В этом смысле следует понимать утверждение, что господствующая идеология - это всегда идеология господствующего класса. С другой стороны, поздний К. Маркс относит идеологию вместе с политикой к «надстройке», детерминированной экономикой («базисом»). Природа этой детерминации стала предметом многочисленных истолкований - от трактовки надстройки как прямого отражения базиса (В.И. Ленин) до допущения ее относительной автономии, при которой постулируется лишь «детерминация в конечном итоге» (Ф. Энгельс). Одни настаивают на одинаковой значимости политико-идеологической логики для всех классов и, следовательно, на независимости этой логики от конкретных экономических позиций политических акторов, а значит - на нейтральности понятия идеология (А. Грамши). Другие полагают возможным снять понятие идеология в более широкой концепции, охватывающей обе инстанции (и базис, и надстройку) - таковы концепция власти у М. Фуко и концепция дискурса у Э. Лаклау. В зависимости от понимания отношения идеологии к базису можно выделить четыре основных фазы в осмыслении феномена идеологии:

(1) выше охарактеризованная прямая детерминация (идеология как обман и самообман);

(2) интерпретация идеологии как опосредованного, непрямого отражения. В рамках оппозиции теории и практики идеологию сначала локализуют на полюсе практики. После «лингвистического поворота» в современной философии идеологию описывают как исключительно языковой феномен;

(3) отмена понятия идеология. Таковы позиции структурализма и постструктурализма, согласно которым «за маской ничего не скрывается». Это делает понятия искажения и обмана попросту излишними. Коль скоро нет жестко фиксированного референта, нет и ничего, что могло бы быть неверно репрезентировано;

(4) введение (хотя и с известными ограничениями) понятия идеология заново. С «отрезвлением» постструктурализма идеология вновь определяется как иллюзия, как неведение относительно универсальности социального.

Эти фазы не следует истолковывать хронологически; они представляют собой скорее логические возможности в осмыслении оппозиции реального и воображаемого. Так, Д. Лукач в «Истории и классовом сознании» (1923) исходит из представления о целостности или тотальности, детерминирующей все части целого таким образом, что всякая часть не может быть не чем иным как выражением этой тотальности. Мышление и существование в модели Д. Лукача тождественны друг другу в той мере, в какой они суть части единого исторического процесса. В этом процессе эпистемологическое предпочтение отдается пролетариату, ибо он совпадает с формой товара: будучи продавцом своей рабочей силы, пролетариат есть не что иное, как приходящая к своему самосознанию товарная форма. Пролетариат есть тот класс, которому суждено объединить в себе мышление и действительность, теорию и практику, поскольку для того, чтобы понять самого себя, ему необходимо понять тотальность общества, а чтобы понять тотальность общества, он должен перейти к практике. Лежащее в основе концепции Д. Лукача гегельянское представление о детерминизме (часть как выражение целого) стало объектом критики у Л. Альтюссера. Перелом в осмыслении феномена идеологии внес А. Грамши, отказавшийся от понимания и. как ложного, определенного заданными наперед позициями и интересами сознания. Разработанное им понятие Гегемонии преодолевает противопоставление базиса и надстройки, охватывая и сферу экономики, и сферу гражданского общества и государства. Связующий член между базисом и надстройкой - политика; она подчиняется своей собственной логике и должна рассматриваться в ценностно нейтральном смысле. Гегемония обозначает не господство той или иной группы или блока, а логику политической артикуляции как таковой, что, кстати, позволяет другим группам или блокам достигать контргегемонии. Однажды утвердившись, гегемония проникает во все сферы общественной жизни, а это значит, что идеология располагается уже не в сфере духа или теории, но в сфере материальности или практики. Идеология перестает быть наименованием системы мыслей, становясь наименованием системы жизненных отношений. К этой концепции примыкает Л. Альтюссер, разрабатывающий понятие «идеологического аппарата». Именно находящийся в руках государства идеологический аппарат есть та инстанция, посредством которой и. господствующего класса становится господствующей идеологией. Идеология есть нечто, «носящееся в воздухе»; она локализована в определенных организациях (церковь, школа, университет, семья) и определена материальными практиками этих организаций. Идеологический аппарат в концепции Л. Альтюссера сходен с понятием гражданского общества в концепции А. Грамши. Идеологический аппарат государства следует отличать от репрессивного аппарата последнего, где идеология направлена на прямое отправление насилия. Этим различением Л. Альтюссер преодолевает традиционный марксистский догматизм, ибо «относительная автономия» надстройки им не только декларируется, но и теоретически обосновывается. Тем самым Л. Альтюссер развивает структуралистскую версию репрезентативной функции идеологии: идеология есть не ложная интерпретация реальности, а ложная интерпретация отношения индивида к реальным условиям его существования. Тем не менее Л. Альтюссер не выходит за рамки традиционной дихотомии реального-имагинативного, оставаясь в плену репрезентационизма.

Начало структуралистскому переосмыслению понятия идеология было положено еще в 1920-е годы. В работе В.Н. Волошинова «Марксизм и философия языка» (1928) была разработана семиотическая теория идеологии. Сознание и идеология берутся здесь не просто в их противопоставленности материи, но в материальности означающих. Если идеология и сфера знаков совпадают, а знаки (и, соответственно, дискурсы) ко-экстенсивны материальности, то модель отражения (материального) базиса (идеальной) надстройкой, по сути, снята. По тому же пути пошел и структурализм, опиравшийся на знаковую теорию Ф. де Соссюра. Поскольку значение знака определяется не отношением к находящемуся вовне материальному референту, а различием знака по отношению к другим знакам в системе сигнификаций, постольку снимается вопрос о детерминации со стороны референта (или базиса) как гаранта фиксированного значения. Радикальность этого поворота особенно отчетливо просматривается в работах Э. Лаклау. Некоторое сознание, согласно Э. Лаклау, может быть «ложным» только при условии наличия «истинной» идентичности социальных агентов. Но в той мере, в какой данность жестких классовых оппозиций постмарксизмом ставится под сомнение, остается неясным, применительно к какой инстанции истинности можно говорить о ложности того или иного сознания. В то же время мы не должны, по Э. Лаклау, окончательно отбрасывать понятия «обознания», «неверного знания» или «неведения». Ибо «неверным знанием» или «обознанием» следует считать как раз недоучет радикальной нежесткости позиций в системе обозначений и шаткого статуса любой позитивности. Тем самым Э. Лаклау преобразует традиционное понятие идеологии, и. обозначает теперь дискурсы, с помощью которых общество пытается фиксировать значения и тем самым проявляет неведение относительно бесконечной игры различий. Идеология есть «воля к тотальности» всякого тотализующего дискурса. Эту концепцию, опираясь на Ж. Деррида и Ж. Лакана, развивает С. Жижек. Он вводит в модель, предложенную Э. Лаклау, следующую спецификацию: всякая идентичность с самого начала блокирована внутри себя. Невозможность статической фиксации экстернализируется в фигуре идеологического врага. Конститутивная для всякого субъекта «недостача» ищет заполнения в социальных фантазмах; пытаясь с помощью этих фантазмов преодолеть собственную изначальную недостаточность, субъект прибегает к самообману. Задачей критики идеологии является поэтому демонстрация невозможности такого - идеологически мотивированного - самозавершения.

Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009, с. 141-143.