Социалистическая мысль немарксистская

СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ НЕМАРКСИСТСКАЯ. Идеи социализма в России получили значительное развитие в XIX-XX века, однако в некоторых своих проявлениях они восходят к средневековым представлениям о социальной справедливости и равенстве людей перед Богом (народные чаяния «правды» и «воли», о «блаженной земле», «без свары и боя», о скором пришествии «Царства Божия на земле» и т. п.). Уже в этот период распространение получили также ранние социальные утопии («Слово о рахманах и предивном их житии», сборники Ефросина и др.). Просвещение XVIII века приносит новые социально-утопические представления на основе знакомства с западными идеями. Русские просветители, полемизируя со взглядами Ж.Ж. Руссо, выступали против апологетики «алмазного века», в котором люди «крайним невежеством укрощались» (А. П. Сумароков, Козельский и др.), отвергали дух мещанства и меркантилизма: «Без денег нет труда, которого он бы ни поднял, и нет подлости, которой он бы не сделал» (Фонвизин). Создаются литературные утопии («Кадм и Гармония» М. М. Хераскова, «Непостоянная фортуна» Эминч, «Описание в Севере златого века» Екатерины II, «Путешествие в землю Офирскую» Щербатова и др.), распространяются переводные утопические сочинение: «Золотая книжечка» Т. Мора (1789), вызвавшая сочувственные отклики в печати, включая Карамзина, переводы трудов Руссо, Мабли, Морелли и других просветителей и утопистов. Социально-утопические представления были подкреплены обличительной проповедью Радищева, деятельностью радикальных масонов и первыми попытками создания тайных обществ (напр., «Всенародовольное к благоденствию составляемое общество» Ф. Кречетова). Особым пластом развития уравнительно-утопического сознания являются соч. вольнодумцев из крепостных крестьян и солдатской массы (Т. М. Бондарев, Н. И. Сабуров, А. Я. Кумаиов, Ф. И. Подшивалов и др.). Их проекты основаны на признании определяющего для благоденствия России земледельческого труда, требованиях освобождения крестьян от крепостной зависимости и свободного обсуждения потребностей производительного сословия.

Контакты с западными, особенно французскими утопистами расширяют мировоззренческий горизонт русской мысли. Так, декабрист Лунин встречался с К. А. Сен-Симоном в Париже (во время пребывания там русских войск в 1814-1815 гг.). Их спор в одной из масонских лож наметил основные расхождение в теории социализма: якобинско-насильственное осуществление социальных преобразований (Лунин) или постепенная эволюция в поисках «нового христианства» (Сен-Симон). Эти же различия отразили и программные документы декабристов («Русская правда» Пестеля и «Конституция» Н. М. Муравьева, расхождения между членами Северного и Южного обществ). Пестель в своей общей теории преобразований исходил не из одной веры в человечество, но также из убеждения, что «политика освещает прогресс», необходимы радикальные политические решения. «Русская правда» декларировала «сохранение бытия работника», преодоление расслоения общества на богатых и бедных, устранение «аристократии титулованной и денежной», подчинение собственности интересам труда («труд есть источник собственности»). Известное распространение в России получила тайная рукописно-реферативная литература с обзором идей и деятельности западных утопистов («Секты сенсимонистов» А. В. Бердяева, «Секты социалистов» П. Д. Гатицкого и др.).

В Россию стремятся проникнуть «западные агитаторы» (сенсимонисты из парижских кружков, уравнители-коммунисты и др.), обычно вылавливаемые жандармами. Значительное влияние, благодаря, в частности, журнальной публицистике, приобретает православный утопизм в форме славянофильства. Киреевский, Хомяков, К. С Аксаков, И. С. Аксаков, Самарин и другие видят в сельской общинности панацею от общественных зол, губящих западную цивилизацию. Соборность рассматривается как реальное умонастроение народа, сплоченного православной верой. Идеи западного социализма и коммунизма, полагали славянофилы, имеют лишь свое относительное достоинство и свой относительный смысл. Для России они анахроничны, ибо «мечты европейских революционеров имеют уже свое реальное осуществление в народной жизни». Вследствие этого надежды русских радикалов на осуществление «западных прожектов» в России, по мнению славянофилов, полнейшая бессмыслица, игнорирующая к тому же тот факт, что народ «не сосуд, не масса, не материал» для спекулятивным образом изобретенных социальных экспериментов; он уже выработал необходимые ему формы жизни. Русский народ, считали они, особенная этно-социальная целостность. Он лишен каких-либо политических притязаний, тем более ему чужд «дух народовластия». Это народ не политический (на западный образец), а социальный (на русско-общинный образец). Он привержен не «внешней правде» западного рационализма, а «внутренней правде» учения Христа («Евангелие, - писал И. С. Аксаков, - может почитаться социалистической доктриной»). Иные основания были заложены в идеологии петрашевцев, обозначивших в русской мысли переход к социалистическому утопизму («социалисты произошли от петрашевцев», - писал Достоевский). Буташевич-Петрашевский видел источник социалистической теории в материалистическом философском воззрении, использующем эмпирико-индуктивный метод «наблюдения действительности».

Преимущественный интерес петрашевцев вызывали вопросы управления природой, изменения климата, регулирования рождаемости (отклик на теорию Т. Р. Мальтуса). Они разделяли некоторые основополагающие идеи Ш. Фурье, в т. ч. о необходимости изменения способа производства как условия преодоления экономических кризисов и пауперизации рабочего класса («бедность порождается самим избытком»). Среди петрашевцев были сторонники как пропаганды социалистических идей (Петрашевский и др.), так и тактики заговора (Спешнее). Это расхождение осталось постоянным для всех обращавшихся к социалистической теории и практике кружков и течений, организаций и партий с социалистической программой. Из теоретиков-экономистов, сторонников социалистических идей в первой половине XIX века выделяются В. А. Милютин и Майков. Первый в своих работах «Пролетарии и пауперизм в Англии и во Франции», «Обзор различных мнений об отношениях производительности к развитию народонаселения» отмечал глубокий разлад между классами и сословиями как на Западе, так и в России, предупреждая против возможной пауперизации «рабочего сословия» в связи с развитием «господина Купона». Он отвергал славянофильскую идеализацию общины, предлагал ассоциативное пользование землей (земля — общественное достояние при широких правах пользования ею обработчиками) и допускал «производительный капитал» при условии соглашения между всеми производителями. Майков изучал К. Маркса, настаивал на неприменимости в русских условиях ни «спекуляций немецкий науки», ни «ползучего эмпиризма» английского прожектерства, ни «поверхностной эффективности французов», предлагая «гармонию аналитического воззрения с синтетическим». Равенство имущества и распределение общественного продукта по способностям к труду, по его мнению, само по себе не только ничего не решает, но и таит новые социальные бедствия. Он, как и Милютин, сторонник примирения интересов груда и капитала, гарантом и контролером которого выступит государство. Наблюдения над жизнью Запада, неуклонно увеличивающего свое экономическое могущество, вели его и Белинского как мыслителя социалистической ориентации к заключению, что «средний класс» (буржуазия) способен стимулировать рост народного благосостояния, но его судьбу окончательно «решит история».

Признавая рост в стране «среднего сословия» и числа людей интеллигентных профессий (наряду с «отсутствием рабочего сословия», играющего столь заметную роль в Западной Европе), последний приходит к мысли, что «политика у нас в России не имеет смысла и ею могут заниматься только пустые головы. Люби ближнего, и тогда ты будешь необходимо полезен своему отечеству». Но тот же Белинский, склонный к крайностям, в начале 40-х годов высказал и др. мысль: социализм утвердится «не сладенькими и восторженными фразами идеальной и прекраснодушной Жиронды, а террористами - обоюдоострым мечом слова и дела Робеспьеров и Сен-Жюстов». Эта формула выразила убеждение не одного Белинского, но и его друга М А. Бакунина. Герцен стремился к более взвешенным, без крайностей, решениям. Как и Огарев, он пришел к выводу, что социализм неизбежен, а потому подлинная философия истории необходимо социатистична. Тем не менее социалистические учения на Западе - не вся истина, их не следует абсолютизировать: они лишь провозвестники «будущей великой формулы». Для России еще более, чем хорошие теории, важна хорошая практика, «организующая океаниды» (массы). Для русского социализма главное - реализация крестьянского права на землю. Осуществление его в жизни дает «действительное осуществление свободы». Поэтому основным требованием «национализации социализма» на русской почве должны быть «земля и воля», что предполагает опору на общинные отношения и их совершенствование.

Призывы Герцена и Огарева со страниц «Колокола» были подкреплены практической организацией социалистического дела (первая «Земля и воля») и теоретико-публицистической пропагандой социалистических идей (Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Шелгунов, Серно-Соловьевич и др.). Наиболее важен теоретический вклад в социалистическую мысль Чернышевского, сочетавшего философскую антропологию фейербаховекого типа («Антропологический принцип в философии»), политическую экономию трудящихся («Очерки критики политической экономии (по Миллю)») и идеи социализма («Капитал и труд», «Критика философских предубеждений против общинного владения» и др.). Он апеллировал к законам истории, в основе которых «магистральные условия быта» и «внутреннее стремление» масс к улучшению своего благосостояния. Благоденствие русского народа, считал Чернышевский, может быть обеспечено как на пулях социальной реформы, так и в «краткие периоды усиленной работы» в социальной революции - все зависит от конкретных обстоятельств.

В случае социального переворота необходимо сохранить и развить, применительно к новым условиям, регулятивные возможности нового государства, стремясь к тому, чтобы «правление» перешло в руки самого низшего и многочисленного класса (земледельцы, поденщики, рабочие). В таком обществе труд как «единственный производитель ценностей» перестанет быть товаром, каким он является в обществе, разделенном на имущие и неимущие классы. Стоимость будет принадлежать «только вещам, производимым трудом». Направление производства и «характер производимых продуктов» также изменятся, поскольку будут удовлетворяться «разумные потребности» трудящихся. Организация труда будет содействовать кооперативному сотрудничеству, и потому община как «высшая форма отношения человека к земле» должна быть сохранена и усовершенствована. Победа новых форм материального быта, новых людей и новой морали-не единовременный, а длительный исторический акт («история очень длинная»), и потому Чернышевский порицал «опрометчивых энтузиастов» (О. Бланки и др.) за стремление к немедленному захвату власти. Идеи материализма и социализма, критику существующих общественных отношений развивал Добролюбов («Р. Оуэн и его попытки общественных реформ», «Когда же придет настоящий день?» и др.), а также круг деятелей журн. «Современник» и «Отечественные записки» (Антонович, Шелгунов, братья А. А. и Н. А. Серно-Соловьевичи, М. Л. Михайлов и др.).

Своеобразны идеи Писарева, ратовавшего за научное ведение хозяйства и «хорошие фермы». Его нигилизм был формой протеста «мыслящею пролетариата» (интеллигенции) против консервативных общественных устоев («круши направо и налево, что прочно, то устоит, что гнило - рухнет»). Революционно-утопические умонастроения сосуществовали во 2-й половине XIX - начале XX века с идеями христианского социализма. Их выразители - виднейшие представители художественной и религиозной интеллигенции России (христианско-экзистенциальный утопизм Достоевского, теократическая утопия В. С. Соловьева, христианский социализм Булгакова, «евангельский» социализм Толстого, «православная человечность» Несмелова и др.). Их объединяет представление о Христе как «центральном пункте мировой истории» (Соловьев). Наиболее широкой и содержательной полосой в истории русской социалистической мысли было народничество с его сложным составом идей, умонастроений и понятий (Бакунин, Лавров, Ткачев, А. И. Желябов, Михайловский и др.). Его теоретики были большей частью и идеологами-руководителями тайных кружков и организаций («Земля и воля» I, «Ад», «Земля и воля» II, «Народная воля» и др.). Средства реализации установок народнической социалистической мысли были разнообразны — от «хождения в народ» до возбуждения «всеобщего бунта», «заговора» и «террора» в целях захвата государственной власти с последующей передачей ее народу через Учредительное собрание (Земский собор).

Наиболее отчетливый демо-социалистический характер носила желябовская программа, принятая Исполнительным комитетом «Народной воли»: 1) постоянное народное представительство, имеющее полную власть во всех общегосударственных вопросах; 2) широкое областное самоуправление, обеспечение выборности всех должностей; 3) самостоятельность «мира» как экономической и административной единицы; 4) принадлежность земли народу; 5) система мер для передачи в руки рабочих всех фабрик и заводов; 6) полная свобода совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и избирательной агитации; 7) всеобщее избирательное право; 8) замена постоянной армии территориальной. Теоретики анархического направления настаивали на более четком определении отношения социалистической партии к государству как необходимому общественному злу. Отсюда требование немедленной «отмены» государства сразу же после победоносной социальной революции (принцип федерализации). В качестве предполагаемой решающей меры экономической социализации и предотвращения концентрации богатств предполагалась отмена права наследования. Народники обсуждали возможные обстоятельства и формы общественной и духовной деятельности членов будущего общества в многочисленных теоретических рефератах и кружковых докладных записках типа: «Община», «Независимость», «Прогресс», «Личное счастье». Эти документы обнаруживают знакомство с теориями и учениями западных радикальных мыслителей и социалистов середины и 2-й половины XIX века - Б. Бауэра, Е. Дюринга, П. Ж. Прудона, М. Штирнера, К. Маркса и Ф. Энгельса (влияние двух последних нашло свое выражение в создании Русской секции I Интернационала). Большая часть народников была убеждена в анахроничности самодержавия, в отсутствии у него прочной и широкой социальной почвы и в фатальной слабости его политической структуры. С этим связана идея «террористической революций» против общественных и государственных верхов (Морозов).

В «Катехизисе революционера» Бакунина - Нечаева этика социалиста построена на отчуждении от семьи и близких, моральном ригоризме, преданности идее и партии и ненависти к врагам народа, допускающей любые приемы политической борьбы («цель оправдывает средства»). Становление капитализма, возникновение рабочего движения, деятельность I и II Интернационалов имели своим следствием возникновение первых марксистских кружков и социал- демократических организаций (кружки Д. Благоева и Н. Е. Федосеева, «Черный передел», петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» под руководством Ленина). Маркс успел отозваться о «Черном переделе» (Плеханов, П. Б. Аксельрод и др.): «Нудное доктринерство», благодаря которому «должны одним махом перескочить в анархическо-коммунистическо-атеистический рай». Учение Маркса было воспринято на этом этапе развития С. м. как последнее, самое аргументированное слово социальной науки. Расхождения в его трактовке касались большей частью понимания возможностей его применения к русским условиям. В конце 80 - начале 90-х годов эти расхождения вылились в многолетнюю полемику между «легальными марксистами» (П. Б. Струве, Булгаков, Бердяев и др.), признавшими неизбежность «капитализации» русского общества, и народническими теоретиками (Михайловский, В. В. (Воронцов), Южаков), считавшими, что Россия способна избежать ужасов капитализма и вываривания мужика в «фабричном котле». Новый этап в развитии социалистической мысли связан с Лениным и возникновением большевизма (1903 г.). См.: Плеханов, Ленин, Богданов, Бухарин, Стопин, Троцкий.

В. А. Малинин

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 595-597.

Литература:

Пажитнов К. А. Развитие социалистических идей в России Пг. 1924; Бердяев П. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Клибанов А. И. Социальные утопии в русских крестьянских движениях. М., 1966; Володин А. И. Гегель и русская социалистическая мысль XIX века. М., 1973; Он же. Утопия и история: Некоторые проблемы изучения домарксистского социализма. М., 1976; Мачинин В. А. История русского утопического социализма. М., 1977-1991. Кн. 1-2; Шубин А Социализм: «Золотой век» теории. М., 2007; К справедливому обществу: идеи, проекты, теории на Западе и в России. М., 2011; Venturi F. Roots of Revolution. L., 1960; Malui M Alexander Herzen and the Birth of Russian Socialism. Harvard u.p., \96[; Lampert E. Sons against Fathers. Oxford, 1965; Putnam G. F. Russian Alternatives to Marxism: Christian Socialism and Idealistic Liberalism in Twentieth-Century Russia. University of Tennessee Press, 1978.