Нигилизм (Маслин, 2014)

НИГИЛИЗМ (от лат. nihil - ничто) - вид негативного умонастроения (наряду с пессимизмом и скептицизмом), выражающий полное отрицание, исходящее из уверенности в абсолютной ложности отрицаемого. Статус социального отрицания (негативизма) нигилизм получает, когда направлен против социально значимых ценностей и общественных институтов. С этой точки зрения характерный элемент нигилизма - отрицательное отношение к культуре и ее ценностям, от неприятия элитарного статусного присвоения культуры, канонизации ее форм, до бездумного отрицания «всего и вся» и прямого вандализма. Социально-негативное поведение реализуется многообразно как критиканство или равнодушие, безучастность к официальным нормам и ценностям, как аскетизм или мода на пороки, как общественно-политическое движение или протест одного лица.

Изобретателем понятия «нигилизм» обычно называют И. С. Тургенева, выведшего в романе «Отцы и дети» (1862) хрестоматийный образ «нашего нигилиста» - Базарова. Однако исторические истоки нигилизма как особого умонастроения уходят в далекое прошлое. Идеи и настроения нигилизма обнаруживаются уже в религиозно-философских учениях Средневековья и даже раньше. Так, в XI веке во времена господства августинианства еретиков называли «нигилианистами» (по названию еретического учения, преданного анафеме папой Александром III в 1179 году за отрицание человеческой природы Христа и его исторического существования). В философском смысле термин «нигилизм» употреблялся в Европе в XVIII-XIX веках для обозначения крайностей идеализма (Ф. Якоби, Жан Поль (Рихтер), В. Круг), скептицизма (В. Гюго, П. Ж. Прудон) или «аннигилирующего рационалистического доктринерства» (Ф. фон Баадер). Все это свидетельствует о том, что термин имел неопределенное толкование. Подобное наблюдалось и в России, где в 30- 50-х годах XIX века это слово употреблялось без определенной смысловой окраски: «ничтожество», «пустота», «невежество» (Надеждин), «идеализм» (Шевырев), «материализм» (Катков), «скептицизм» (Добролюбов). При этом Катков в полемических статьях 1861 года против журнала «Современник» употреблял термин «нигилизм» и в том широком смысле, в каком воспользовался им Тургенев, т. е. для обозначения позиции жесткого отрицания, проповеди разрушения ради самого разрушения, высмеивания всего, что дорого всякому образованному человеку, издевательства над всякими проявлениями прогресса в русской жизни. Такая позиция усматривалась в общественном умонастроении и некоторых сторонах идеологии и поведения значительной части молодой разночинной интеллигенции конца 50-60-х годов XIX века. Их представителем и был тургеневский Базаров, утверждавший: «В теперешнее время полезнее всего отрицание - мы отрицаем». Писарев так сформулировал программу действий нигилистической молодежи: «Что можно разбить, то и нужно разбивать, что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть» («Схоластика XIX века», 1861).

В устах обывателей и околоказенной печати слово «нигилист» сделалось синонимом слов «преступник», «бунтовщик», а сам «нигилизм» ассоциировался с чем-то «ужасным». Подобное употребление стало характерным и для западноевропейской литературы, в которой начиная с 70-х годов XIX века термином «нигилизм» характеризуется русский радикализм вообще. Смысл и содержание нигилизма в России невозможно понять без выявления сущностных черт так называемого «русского революционного нигилизма» как интеллектуального и социального феномена, порожденного пореформенной русской жизнью и своеобразно «вписавшегося» в историю европейского нигилизма.

Главным носителем идеологии и психологии нигилизма в России был интеллигент-разночинец, т. е. «человек неподатного сословия, но без личного дворянства и не приписанный ни к гильдии, ни к цеху» (В. И. Даль). Или, по определению Плеханова, человек, «деятельность которого не укладывается в сословные рамки». По своему общественному положению разночинцы находились на границе между дворянским и крестьянским социальными мирами, не принимались ни одним из них как его полноправные участники. Отсюда неуверенность, неудобства и страдания, серьезные сомнения в своей личной ценности, что создавало почву для формирования нигилистической позиции. «Сознание своего бессилия, своей необеспеченности, чувство зависимости - всегда приводят к чувству недовольства, к озлоблению, к протесту», - писал Ткачев, характеризуя психологию революционно настроенной разночинной интеллигенции.

Специфической чертой русского нигилизма является его рационалистический характер, основанный на культе «знания». «По философским своим понятиям, - отмечал Кропоткин, - нигилист был позитивист, атеист, эволюционист в духе Спенсера, или материалист...» Составляющими нигилистского «культа знания» стали отрицание всякой «метафизики», преклонение перед естественными науками и их методами, перенесение методов наук о природе на социальную и духовную сферу, вера в «имманентные законы истории». Разрушение прошлого, превращение его в «ничто» является родовым признаком нигилизма. Культ «дела», «служения» - характерная черта русского нигилизма. В основе его - нелюбовь к чиновничьему положению и богатству. В среде нового поколения стяжательство, барство, карьеризм, стремление к чинам, должностям, высоким окладам и казенным квартирам безоговорочно осуждалось. Подобную позицию такие исследователи русского нигилизма, как Бердяев я Франк, считали повсеместным, подчас даже нарочитым опрощением, переходящим в аскетизм. Реальное же «дело» мыслилось по-разному: как разрыв с традиционной системой ценностей образования, воспитания, их отрицание (Писарев); как борьба за индивидуальность (Михайловский), как стихия бунта, революции; разрушение всех религиозных, государственных, культурных устоев (М. А. Бакунин) и т. д. Но все интерпретации «дела» и «служения» в русском нигилизме сводились в конечном счете к обоснованию исключительной роли интеллигентского меньшинства в преобразовании страны, «вождя» и «наставника» народа. Психологически это проистекало из постоянной неудовлетворенности собой и обществом, из стремления ускорить ход событий, перераставшего в «самоуверенность интеллигенции» (Плеханов). Не случайно Достоевский обозначил нигилизм как «главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народом» (Объяснительное слово но поводу печатаемой ниже речи о Пушкине // Полн. собр. соч.: В30т. Л., 1984. Т. 26. С. 129).

Таким образом, русский нигилизм  - это прежде всего осознание внешней и внутренней обособленности интеллигенции от народа. Ницшеанская традиция трактует нигилизм как утрату «веры в Бога и нравственный миропорядок» с Ницше Ф. Воля к власти // Полн. собр. соч. М., 1910. Т. 9. С. 38). Если первую часть формулы можно отнести к русскому нигилизму, поскольку атеизм стал неотъемлемой чертой мировоззрения многие его представителей, то вторую - нельзя. С точки зрения Франка, нигилист в России занимает промежуточное положение лица, «утратившего веру, но тоскующего по святыне». Последнее привело к замене религиозной веры секуляризированной верой в рациональное устроение мира, социальную справедливость и равенство (братство и коллективизм будущего общества). В основе этой веры лежала идея внешней и внутренней обособленности интеллигенции, искупления «греха культуры и вины интеллигенции перед народом» (Бердяев), отдачи «долга», желания «служить» народу, и в конечном счете - стать народом. Такого рода устремления наиболее ярко высвечиваются в особом отношении нигилизма к власти. Если в 60-х годах на первом этапе нигилизма господствовало отношение к власти как к «узурпации», «деспотизму» и «тирании», а сама власть персонифицировалась в монархе и Боге, против которых и нужно было выступать, и все это венчалось анархистским отрицанием государственности, то уже с 70-х годов практика противостояния полицейско-самодержавной государственной машине как чему-то нелегитимному, а потому - «убираемому» безболезненно, привела многих нигилистов к пониманию необходимости подготовки политической революции, требующей четкой организации и регламентированности действий. Власть стала представляться фактором исключительно организационного порядка.

Именно представители революционной организации предназначались на роль субъектов властвования в случае успеха готовящегося переворота, должны были сначала «поднять» неразвитое большинство населения до понимания его собственных интересов и заставить «переустраивать свою жизнь сообразно с его истинными потребностями, сообразно с идеалом наилучшего и наисправедливейшего общежития» (Ткачев П. Н. Соч. Т. 2. С. 216). Историческую роль И. можно охарактеризовать следующим образом: «Он имеет значение протеста, не всегда справедливого, но полезного уже тем, что, с одной стороны, воздерживает от примирения со многою ложью и пошлостью, а с другой - нападками на истину вызывает ее приверженцев на более разумную, строгую, критическую ее проверку и защиту» (Страхов).

А. А. Ширинянц

Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 411-413.

Литература:

Катков М. Н. О нашем нигилизме // Русский вестник. 1862. № 7; Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч : В 30 т. Л., 1984. Т. 26; Страхов Н. Н. Из истории литературного нигилизма. 1861-1865. Спб., 1890;ПисаревД:И. Соч.: В 4т. М„ 1955-1956; Тургенев И. С. По поводу «Отцов и детей» // Собр. соч.: В 12 т. М., 1956. Т. 10; Ткачев П. И. Письмо к редактору журнала «Вперед!» // Соч.: В 2 т. М., 1976. Т. 2; Франк С. Л. Этика нигилизма// Соч. М, 1990; Бердяев Н. А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990; Козьмин Б. П. Два слова о слове «нигилизм» // Козьмин Б. П. Литература и история: Сб. статей. М., 1982; Ширинянц А. А. Нигилизм или консерватизм? Русская интеллигенция в истории политики и мысли. М., 2011; Moser СИ. Antinihilism in Russian Novel of the 1860's. The Hague, 1964; Hingley R. Nihilists. Russian Radicals and Revolutionaries in the Reign of Alexander II. N. Y., 1969.