Скульптура в эпоху барокко

В первой половине XVIII века расцвет барокко, веком ранее начавшийся благодаря Козимо Фандзаго и затем Лоренцо Ваккаро, продолжился в творчестве Доменико Антонио Ваккаро, сына Лоренцо. Он даже прямо продолжил некоторые работы, начатые Фандзаго, например обелиск на площади Сан-Доменико. Мы уже познакомились с Доменико Антонио как с архитектором и живописцем, но этот многосторонний талант был и выдающимся скульптором. Среди его творений упомянем «Четырех евангелистов» в капелле Сан-Дженнаро церкви монастыря Чертоза ди Сан-Мартино и барельеф «Христос во гробе» на алтаре церкви Сан-Джакомо, послуживший одним из образцов для Джузеппе Саммартино в капелле Сансеверо. В церкви Сан-Паоло находится один из шедевров младшего Ваккаро: цикл мраморных барельефов на сюжет жития святого Каэтана.

Творчеству Доменико Антонио Ваккаро в Неаполе наследовали два его ученика, осуществивших одну из главных скульптурных работ этого времени. Мы имеем в виду обелиск Непорочного Зачатия на площади Дель Джезу (см. гл. VI, раздел «Строительство храмов и богоугодных заведений»). Скульптуры Маттео Боттильеро и Франческо Пагано, наряду с машинами и украшениями для гражданских и религиозных праздников, выражают собой дух типично неаполитанского барокко. Созданные ими «Истории земной жизни Богородицы» следуют заветам их учителя и далеки от нарождающегося академизма: мраморные складки, эффекты светотени создают впечатление движения, внушены повседневной жизнью неаполитанцев, живших вокруг площади. Но когда художники изображали на обелиске святых, пути их все же расходились. Боттильеро создавал напряженно-героические монументальные фигуры, что видно в его статуях святых Франческо Борджа и Франческо Реджиса; статуи святых Игнатия Лойолы и Франциска Ксаверия, выполненные Франческо Пагано, более сдержанны.

Другие важнейшие скульптуры этого времени находятся в капелле Сансеверо (см. гл. VII, раздел «Наука»). Она была заложена в XVI в. как маленькая домовая церковь рода де Сангро, а в XVIII в. заботами князя Раймондо приобрела великолепие, которое сохраняет и поныне. Церковь эта прямоугольная, однонефная, имеет четыре больших арки, за которыми находятся капеллы. Раймондо поручил работу Антонио Коррадини — одному из знаменитейших скульпторов того времени. В капелле, посвященной матери Раймондо герцогине Чечилии Гаэ- тани, он выполнил великолепную аллегорическую статую «Целомудрие»: женщина, с головы до ног за-кутанная в покрывало, такое тонкое и прозрачное, что сквозь него видны ее лицо и женские формы. В руках она держит гирлянду роз — символ быстротечности человеческой жизни. Другой скульптор, Франческо Квеироло, почтил память отца принца Раймондо Антонио де Сангро, взяв ту же тему бренности человека. Антонио, очень рано потеряв жену, оставил радости и удовольствия мира сего и посвятил себя священству. Поэтому статуя в его честь называется «Избавление от заблуждений». Художник изобразил человека, попавшего в сеть (за это народ Неаполя прозвал скульптуру «Рыбак») и высунувшего из нее голову, пытаясь освободиться. Молодой человек рядом с ним, символизирующий человеческий разум, одной рукой помогает ему выпутаться, а другой рукой указывает на обманувший его мир сей. Заметные работы выполнили и другие скульпторы: например, Франческо Челебрано — автор великолепного алтаря церкви Фортунато Онелли, изваявший «Молитвенное прилежание». Все это мавзолеи для предков князя Раймондо и их супруг, вместе образующие полную генеалогию рода де Сангро с основания церкви. Самая знаменитая статуя находится посредине церкви: это «Закутанный Христос» или «Христос под плащаницей» работы Джузеппе Саммартино. И сегодня трудно понять, как скульптору удалось изваять лик Христа во всех деталях, хотя он скрыт покрывалом. На небольшом порфировом ложе лежит мраморный тюфячок, а на нем тело Христа; голова меж двумя подушками склонена набок. Сквозь мраморную плащаницу превосходно видны лик и тело Христа, мускулы, отверстия от гвоздей. Слева от ложа в изножье 

Саммартино изобразил орудия страстей: терновый венец, гвозди, клещи. Даже «классический» вкус Лаланда, не слишком благосклонно судившего о двух предыдущих статуях из-за их чересчур искусственного характера, перед этим шедевром барокко остался обезоружен: «работа столь же необычная, как и другие, но притом одно из прекраснейших произведений искусства... Лик имеет все благородство, требуемое сюжетом». И действительно эта статуя, завершенная в 1753 г., — одно из высших достижений неаполитанского барокко. Она дает глубокий синтез этого художественного направления. Как утверждает Фаджоло делль Арко, смерть здесь трактуется не как гибель, а как превращение. Преображается и сам материал: мрамор плащаницы на изгибах тела Христа становится воском. Он напоминает созданную Бернини завесу между жизнью и смертью. «Христос под плащаницей», как и вся капелла, — не просто размышление о смерти, а склеп, полный жизни: фигура Христа изображает смерть, но также и воскресение из мертвых, разложение тела, но и вечную жизнь. Иными словами, сама смерть рассматривается как становление (превращение), а не как конец всему. Барокко представляет вечное движение, а смерть — лишь одна из его граней (см. гл. II, раздел «Пористый город барокко: подпочва Неаполя»).

Лебединая песня неаполитанской скульптуры прозвучала в садах Казерты, где вдоль лужаек и прудов стоят статуи на темы мифологических пасторалей. Эти нимфы и путти строго соответствуют замыслам и рисункам Ванвителли, но нередко они чисто функциональны, полностью подчинены сценографической конструкции. Вне дворцового парка их ностальгический характер был бы, вероятно, безжизненным, они бы лишились полета.

За исключением нескольких примечательных работ (групп, изображающих историю Дианы с Актеоном или Диану с нимфами) большинство парковых скульптур — всего лишь банальное подражание древним. Неаполитанская традиция скульптуры барокко, несомненно, не имеет себе равных.

Сальца Л. Неаполь. От барокко к Просвещению / Лука Сальца. – М.: Вече, 2017, с. 224-228.