Время в Византии
ДНИ, ЧАСЫ И ИЗМЕРЕНИЕ ВРЕМЕНИ. Сутки («ночь-день») имели фиксированную длительность, тогда как продолжительность частей суток могла варьироваться в зависимости от времени года. День, как и ночь, в Византии состоял из двенадцати часов переменной длительности, меняющейся в течение года. Первый час дня начинался на восходе солнца, третий соответствовал середине утра, конец шестого приходился на середину дня, конец девятого означал середину второй половины дня. Последний час дня означал вечер. После захода солнца наступал час «после ужина». Часы ночи, иногда разделенные на четыре стражи, как некогда в Риме, отсчитывались таким же образом, с четким обозначением «середины ночи». Конечно, в монастырях цикл молитв и служб был более ритмизован и заставлял четче разграничивать часы дня и ночи, но обычным людям эта точность не была нужна.
Переменчивость часов в течение года делала невозможным использование более мелких единиц времени. Точность обычно ограничивалась указанием на то, что действие началось, происходило или закончилось в определенный час дня или ночи. Более точное определение времени требовалось только ученым, и именно тем, кто занимался астрономией, наукой в те времена более ценимой, поскольку она не отделялась от астрологии. Наблюдение звезд сделало необходимым разделение суток на 24 часа. В XI веке Михаил Пселл предложил более мелкие деления времени согласно системе, в которой оказались смешанными десятичная и двенадцатиричная системы счисления. Час состоял из 5 лепт (в современном греческом языке слово «лепта» обозначает «минуту»). В Византии это было прилагательное, обозначавшее мелочь. Час делился также на 20 точек, а каждый из stigmai включал 12 моментов. Таким образом, получалось 240 моментов в час.
Узнать, который час, и измерить время при отсутствии у византийцев хронометров представляло большую трудность. Французское слово «часы» пришло из греческого языка. Выражение «который час» звучало буквально как horologion. Вначале время определяли по солнечным часам, которые функционировали только в светлое время суток. Юстиниан приказал установить монументальные солнечные часы на здании, находившемся при входе на главную улицу Константинополя — на Месу. Но византийцы использовали также водяные часы — клепсидры. Это был инструмент, в котором вода непрерывно текла через маленькие отверстия; они действовали и ночью, и в течение всего года, показывая один и тот же час вне зависимости от географической широты, которая определяет продолжительность дня, и от долготы, создающей разницу во времени. Первая трудность заключалась в том, чтобы стандартизовать такой хронометр, а сделать это можно было только при помощи солнечных часов, во время равноденствия.
Византийцы мастерски строили клепсидры, превращая их в настоящие автоматы и вместе с тем — в подлинные произведения искусства. В начале VI века палестинский ритор и экзегет (толкователь) Прокопий Газский составил подробное описание общественных водяных часов, стоявших в его городе: по правде говоря, они не были полностью выдержаны в истинно христианских традициях. Каждый час они с помощью автоматов показывали один за другим все двенадцать подвигов Геракла. К несчастью, Прокопий не оставил описание этого механизма. В Константинополе в юго-западном углу Святой Софии, находился Хорологион, в котором было двадцать четыре двери, которые последовательно открывались и закрывались в течение суток.
В IX веке началось использование водяных часов в военных целях. Ученый Лев Математик посоветовал императору Феофилу поставить две пары синхронизированных клепсидр: одну в Константинополе, а другую — в крепости, расположенной у Киликийских Врат — в ущелье в горах Тавра. Она запирала вход в Малую Азию со стороны Киликийской равнины, которая была тогда в руках арабов. Крепость находилась более чем в 800 км от столицы. По системе крепостей информация путем зажигания сигнальных огней последовательно передавалась от крепости к крепости и менее чем за час доходила от Тавра до Константинополя. Крепость у Киликийских Врат зажигала огонь в определенные часы. Каждому часу соответствовало различное сообщение. Таким образом, император в тот же день был предупрежден о характере и значимости арабского вторжения. Хорошо организованной императорской почте, без сомнения, потребовалось бы четыре или пять дней на преодоление того же расстояния по пересеченной местности, прежде чем новость была бы доставлена властям. Халиф аль-Мамун настойчиво просил императора Феофила прислать ему Льва Математика в Багдад, где строился Дом Мудрости, для преподавания там эвклидовой геометрии. Но Феофил ему отказал: он опасался лишиться ученого, способного к решению стратегически важных задач.
Если не считать аристократов, которые вели особый образ жизни, и монахов, распорядок дня которых был регламентирован уставом монастыря и соблюдался довольно строго, обычное времяпрепровождение рядового византийца, за исключением праздничных дней, подчинялось естественному природному ритму. В течение светлого времени суток они занимались в основном двумя основными делами: работой и приемом пищи. Количество застолий ограничивалось, как правило, двумя: это легкий завтрак по утрам и обед, который устраивали вечером, после рабочего дня. Некоторые авторы упоминают также завтрак на рассвете — «то, что едят раньше», перед тем как приступить к ежедневным трудам. Остальная часть дня посвящалась работе: в сельской местности — в полях, а в городе — в мастерских или в лавках. Продолжительность работы изменялась в зависимости от времени года, в деревне она зависела от сельскохозяйственного цикла. В городе для освещения использовались масляные светильники или свечи, слишком дорогостоящие и одновременно недостаточно яркие, чтобы можно было нормально выполнять работы, характерные для большинства профессий. При этом освещении можно было посвятить свободное время играм, которым предавались почти все представители аристократии, или заниматься чтением.
Однако в городе распорядок дня зависел также и от других обстоятельств. Во-первых, здесь больше, чем на селе, требовалось, чтобы каждый имел профессию и трудился в течение полного рабочего дня; полагалось иметь и крышу над головой, чтобы заниматься ремеслом. Хотя городское освещение было примитивным или вовсе отсутствовало, но не все с наступлением темноты возвращались к себе домой (если этот дом был), чтобы спать. Проституцией занимались в основном (но не обязательно) ночью. Однако эти женщины были единственными представительницами своего пола, которые находились на улицах на исходе дня. Зато днем в городе встречалось много женщин, особенно тех, кто трудился в мастерских. Имелись и другие занятия, к которым приступали в самое разное время. В «Книге эпарха» (префекта) Константинополя, датированной 912 годом, целая глава посвящалась кабатчикам. Там указывалось, что им не позволяется в дни самых больших праздников и по воскресеньям открывать их заведения до второго часа дня и продавать кому бы то ни было вино или пищу. Ночью, со второго часа, им полагалось запереть двери и погасить свет, чтобы завсегдатаи, проводившие там весь день и желавшие возвратиться ночью, чтобы продолжать пьянствовать, не начинали драки и прочие насильственные действия.
Кабатчики впускали посетителей обычно в первый час дня. Однако по воскресеньям и во время религиозных праздников, в которых участвовало множество народу, питейные заведения открывались на час позже, так как «первый час» — это час главной службы в храмах. Ограничивая время ночной работы этих заведений, эпарх пытался навести порядок в городе. Ясно, что ночные попойки происходили постоянно, по крайней мере в столице.
С 321 года Константин постановил, что воскресенье должно быть праздничным, нерабочим днем. Этому решению предшествовали попытка (впрочем, весьма робкая) ввести в империи христианство, а также его собственное вероятное обращение в эту новую веру. Но это постановление императора скорее благоприятствовало культу «Непобедимого Солнца» — Митры, ярым последователем которого он был и с которым идентифицировался как император. В календаре, соотносившемся с планетами, днем Солнца являлось именно воскресенье (по-английски воскресенье — Sunday, день Солнца). Переход к христианству как к государственной религии в IV веке происходил довольно спокойно. В день Господа группы христиан собирались в епископской базилике на главное богослужение. День являлся нерабочим, хотя можно сомневаться, что воскресный отдых соблюдался всегда и везде. Самые крупные религиозные и гражданские праздники также объявлялись нерабочими, и можно предположить, что число рабочих дней ненамного превосходило 280, по крайней мере в Константинополе. Оплата начислялась согласно отработанным дням, какой бы ни была их длительность. Таким образом, праздничные дни не оплачивались. В житиях святых есть множество примеров того, как святые порицали тех, кто не соблюдал священных дней.
Парадоксально, что, хотя существенная часть доступных ныне письменных источников была создана византийскими аристократами, распорядок их дня нам известен намного хуже. Обычная деятельность аристократа — это общественная служба в управлении. Наиболее крупные вельможи осуществляли ее в императорском дворце или в примыкавших к нему зданиях. Что касается детей аристократов, то с 10 или 11 лет они ходили в школу, которая не всегда находилась в столице неподалеку от их дома, куда их при необходимости провожали их матери. Впрочем, подобные случаи были скорее исключением, о чем свидетельствуют жития святых. Женщины-аристократки располагали меньшей свободой в передвижениях, чем женщины из народа, которые трудились на полях или в саду.
Конечно, распорядок варьировался, и, без сомнения, он отличался в небольших местечках. Это показывает жизнь Феодора из Сикиона, умершего в 613 году, чье житие было записано некоторое время спустя. Сикион — это деревня, возможно, маленький городок, расположенный на дороге Константинополь — Анкара рядом с мостом, проложенным через реку Сангарий. Бабушка, мать и тетя Феодора держали местную гостиницу, где они к тому же торговали своими прелестями. Честолюбивая мать будущего святого поручила его воспитание городскому учителю. Ребенок приходил домой на время обеда и проводил это время в кругу семьи. Можно предположить, что в сельской местности прием пищи и перерыв в работе приходились на середину дня. Во второй половине дня учеба возобновлялась и заканчивалась, без сомнения, вечером, оставляя Феодору время, чтобы молиться в соседней часовне, прежде чем вернуться домой на ужин, который состоял только из пшеничных сухарей. Но человек, работавший в поле, не мог, разумеется, удовольствоваться лишь двумя приемами пищи — утром и вечером.
Как протекала жизнь в монашеской обители? Некоторые основатели монастырей, такие как Феодор Студит в начале IX века, Афанасий Афонский в X веке или Павел Евергет в середине XI века, имели большое влияние на других людей, и их предписания многими исполнялись. Но в целом в Византии не существовало заранее установленных монашеских правил или монашеского порядка: каждый основатель монастыря вводил свои требования и по-своему организовывал время монахов. В основном их жизнь определялась службами и молитвами, следовавшими через каждые три часа. На службу монахи созывались симандром, который был более распространен, чем колокол. Симандр — длинная бронзовая, железная или даже деревянная полоска, по которой ударяли молотком. У монастырей имелись несколько симандров различного размера и звучности, используемых по различным поводам. Прославление Бога и молитва, которые являлись их профессиональной обязанностью и общественным оправданием смысла существования монашества, не допускали ночных перерывов. Большая часть монахов должна была просыпаться среди ночи для полуночной службы. В константинопольском монастыре, Студийском, реформированном Феодором Студитом, имелись водяные часы с будильником, предназначенным для монаха, выполнявшего функцию «будителя», который ударял по симандру, чтобы отправить обитателей монастыря на полуночную службу. Тот же Феодор Студит обязал своих монахов, живших в общине, работать: ритм служб, возобновлявшихся через каждые три часа, оставлял достаточно времени для различной деятельности, вначале осуществлявшейся во внутренних мастерских монастыря, например в скриптории, где переписывали рукописи.
Византия / Мишель Каплан. – М. : Вече, 2011. с. 213-220.