Стоицизм (Кузнецов, 2007)

СТОИЦИЗМ — влиятельнейшая философская доктрина эллинистически-римской эпохи. В истории С. различают три периода: Раннюю Стою (IV—III вв. до н.э.), к которой относятся основатели школы — Зенон Китионский, его ученик Клеанф и крупнейший мыслитель и систематизатор учения Хризипп; Среднюю Стою (Панетий, Посидоний — II—I вв. до н.э.) и Позднюю Стою (римский стоицизм — Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий I II вв.).

Стоики подразделяют философию на логику, физику и этику. «Душа» всего учения, его вершина и цель — этика. Стоическое определение философии - «философия есть усердие в мудрости, а мудрость — знание вещей божественных и человеческих».

Физика стоиков включает в себя космологию и теологию; учение о космосе опирается на традицию гераклитовской космологии и энергетизм Аристотеля. Мир, космос, целое представляет собой воплощение разных стадий и форм мирового огня — одушевленной, разумной субстанции. Внутри самого огня различают два начала - активное, действующее и пассивное, претерпевающее; первое — разум, логос, второе — бескачественная материя. Монизм стоиков не допускает субстанциального различения этих принципов: оба они телесны, телесными оказываются также истина и добродетели. Космос рассматривается как единый организм, все элементы которого связаны универсальной «симпатией», основой ее является огненное «дыхание», включающее в себя и отдельные человеческие души. Все части космоса дифференцированы соответственно тоническому напряжению мировой пневмы (духа), идущему как от периферии к центру - оно конституирует сущность каждой вещи, будучи основой ее единства, — так и направленному вовне, на периферию бытия — в этом случае им порождается качественное многообразие и различие в вещах. Эта схематика принципиально значима для моральной жизни стоического субъекта, т.к. ею заданы объективные ценностные ориентиры и соразмеряющиеся с ними типологии нравственного бьггия, где приоритетными будут интравертированные «склады души». Наряду с объективной структурой ценностных определений стоическая этика, однако, предполагает и формы субъективной детерминации моральных констант как специфических проекций душевных установок во внешний мир с последующим их гипостазированием.

В стоическом космосе господствует про-видение — божественный логос в его разумно-устрояющей функции, в силу которой универсум представляет собой нечто этически и эстетически совершенное. В теодицее стоиков зло необходимо включается в космическую гармонию, а пороки являются коррелятами добродетелей. Бог зачастую мыслится какличностно-попечительствующее о мире начало (гимн Клеанфа к Зевсу, образ божества у поздних стоиков). Судьба — воплощение того же логоса в закономерной, неразрывной связи всех событий, приводящей все части космоса в совершенное единство цепью детерминации, не оставляя место случайности и хаосу. В той мере, в какой сила судьбы представляется человеку непознаваемой и стихийно-принудительной, она понимается как рок, фатум, фортуна, или случай. Коллизия судьбы и самоопределяющегося индивида — одна из популярных тем стоической моралистики. Отрицание стоиками бессмертия индивидуальной души, а также сведение теологических реалий лишь к побудительным началам в структуре моральных мотиваций субъекта позволяет видеть в стоической моральной доктрине опыт построения автономной секулярной этической концепции.

Этика — высшая цель добродетельной жизни — это блаженство, определенное границами самой добродетели. Добродетель же есть «согласованная жизнь», или «жизнь, согласная с природой» («с логосом»). Таким образом, добродетель означает внутреннюю целостность позитивных моральных качеств субъекта, основанную на разуме — моральном законе; при этом сам моральный закон является выражением подлинной «природы» человека как части природы универсальной (натуралистическая черта, характерная для многих этических доктрин античного мира). Идя по пути добродетели, стоик не столько интериоризирует в себе норму морального долженствования, сколько реализует и завершает свое «естественное» стремление к самосохранению и самовыражению: добродетель есть то, что «свойственно» человеку как разумному существу, а порок — отклонение от него, превратное бытие. В таком контексте и наслаждение будет лишь синдромом благого склада души. Добродетель — одна и целостна, но раскрывается в системе кардинальных добродетелей, которые интеллектуалистски определяются как виды знания: например, разумение — это знание добра, зла и середины между ними; соответственно трактуются здравомыслие, мужество и справедливость. В то же время, вслед за Аристотелем, стоики говорят о добродетели как об особом «расположении» души, не сводимом к «умственному признанию»; она — высшее и единственное благо и в своем осуществлении ни в чем, кроме самой себя, не нуждается. Ее одной достаточно и для счастья. Все вещи разделяются на добрые, злые и «безразличные» — последние включают в себя жизнь и смерть, здоровье и болезнь, богатство и бедность и т.д. «Безразличные» объекты, тем не менее, могут обладать ценностью — быть «предпочтительными» или «избегаемыми». Выведение жизни и смерти за пределы моральных определений приводит к тому, что самоубийство при определенных мотивациях становится оправданным и даже рекомендуемым («благой уход»), и в этом стоики видят расширение пространства для нравственной свободы: ригоризм их морального идеала не допускает уступок слабостям, свойственным человеку как эмпирическому существу. Страх смерти не может бьггь основанием морально ущербного поступка — «выход есть», говорит Сенека. Добродетельные поступки могут исполняться как «надлежащие» и как «прямодеяния» — только последние суть вполне благие действия, т.к. определяются устойчивой нравственной мотивацией.

Зло порождается страстями неразумными, чрезмерными движениями души (страсти могут быть и «ложными суждениями»); их четыре — печаль, страх, вожделение и наслаждение. Одна из главных задач стоической моральной доктрины — преодоление страстей (перипатетики настаивают на «умерении» их). Отсюда и культивируемые стоической моральной философией состояния бесстрастия, невозмутимости и самодовления — предельной собранности, центрированности душевных энергий. При этом допускается наличие и «добрых страстей» — радости, осторожности и воли. Всем универсумом идеальных нравственных качеств обладает в стоицизме мудрец — воплощенное благо и носитель добродетели. Стоическая доктрина не знает умозрительных построений и носит ярко выраженный практический характер — не случайно моральное благо отождествляется в ней с полезным. В отличие от платонизма, в С. этические абсолюты получают человеческое воплощение и олицетворяются в образе мудреца. Правда, этот груз оказывается непомерным для человека, что приводит к определенным аберрациям морального сознания и парадоксам: мудрец представляется и человеком, и богом; он даже выше богов (он не совершает поступков); между мудрецом и профаном нет переходных ступеней (т.е. мудрости нельзя научиться); все добродетели равны между собой, как и все пороки (нет различия между проступками по степени их тяжести); мудрец может делать все, что захочет, поскольку предполагается, что он все делает правильно (эзотерический, нечеловеческий аспект мудрости); у мудреца — свои специфические отношения с мировым законом и судьбой — он внутренне мотивирован моральными абсолютами и не подчиняется судьбе, поэтому все его действия свободны: веления судьбы совпадают с его внутренними побуждениями. Концепция самодовлеющей добродетели в С. обнаруживает существенное влияние кинического учения (по словам стоика Аполлодара, «кинизм есть кратчайший путь к добродетели»). К этому же кругу идей можно отнести и стоический образ гражданина (космополита). Стоик определяет свою гражданскую принадлежность в терминах эмпирического полиса и полиса разумного, мирового государства. Универсальное сообщество разумных существ оказывается результатом расширения до периферийных сфер космоса врожденного человеку стремления к индивидуальному самосохранению; социальность становится нравственным императивом. При этом эмпирические социальные определения субъекта рассматриваются как профанические «маски», скрывающие его подлинную самость (метафоры «сцены» бытия, «человеческой комедии»).

Стоическая этика представляет собой чрезвычайно значимый прецедент автономного морального сознания, экзистенциальной сосредоточенности субъекта на внутренних аспектах нравственной жизни, находящей свое скульптурное выражение в невозмутимо-каменном лике мудреца.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 548-550.