Смех

СМЕХ (RIRE). Непроизвольное сокращение лицевых и грудных мышц, возникающее в ответ на что-то комическое или забавное. Смех — разновидность рефлекса, но для возникновения этого рефлекса требуется минимальное участие мышления. Чаще всего мы начинаем смеяться после того, как что-то поймем, хотя иногда — например, в комизме абсурда — понимать совершенно нечего. Бергсон видел причину смеха в «столкновении механического с живым» и утверждал, что мы смеемся всякий раз, когда живой человек производит на нас впечатление машины или неодушевленного предмета («Смех», I). Что касается меня, то я вслед за Клеманом Россе предпочитаю переставить части этой формулировки. Тогда смех можно определить как «столкновение живого с механическим (...), при котором живое испаряется» («Логика наихудшего», IV, 4). Действительно, в автомате, сконструированном по образу и подобию человека, нет почти ничего смешного, но вот человек, похожий на автомат, почти всегда смешон и комичен, особенно если сам не догадывается об этом сходстве. Бергсон приводит в пример оратора, «чихнувшего в самый разгар своей патетической речи». Тело как будто мстит уму за его кривлянье. Сама реальность как будто мстит человеку за надругательство над смыслом. Разум словно бы отделяется от тела и смотрит на окружающее со стороны. При столкновении смысла с бессмыслицей происходит взрыв. Вот почему, подчеркивает Бергсон, «комическое возможно только в рамках того, что свойственно человеку», то есть того, что наделено разумом. Комическое невозможно помимо смысла, а смысл — помимо разума. Но смеяться над смыслом разум начинает только тогда, когда перестает в него верить. Мы смеемся, если смысл приходит в столкновение с реальностью и не выдерживает контакта с ним. Смех есть взорванный смысл. Поэтому смеяться можно над чем угодно (всякий смысл хрупок, а все серьезное смешно), что доказывает существование юмора и делает его необходимым.

Моя память хранит два высказывания о смехе. Я познакомился с ними в юности, и они долгие годы вели меня, как два маяка, освещая путь моему разуму. Первый маяк принадлежит Эпикуру: «Философствуй смеясь!» Второй, вроде бы утверждающий совершенно обратное, Спинозе: «Non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere» («Не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать»; «Политический трактат», глава I, § 4). Однако противопоставление между тем и другим лишь поверхностное. Эпикур никогда не полагал, что одного смеха достаточно (и тогда, и сейчас нужна еще и философия), как Спиноза не считал, что смех вообще не нужен. Его знаменитое определение из «Политического трактата» осуждает не смех, а насмешку, злобную или презрительную. В своей «Этике» он дает этому разъяснение: в насмешке плох не смех, а ненависть (часть IV, теорема 45, королларий 1). Что касается самого смеха, то это, напротив, «чистая радость», лишаться которой совсем не нужно. Если мы утоляем голод и жажду, то почему не должны бороться против грусти (там же, схолия)? Иногда мы смеемся от счастья, чаще — чтобы преодолеть страх или печаль. И не случайно так велико число юмористов, которые, по их собственному признанию, в частной жизни люди не слишком веселые. Давайте смеяться, не дожидаясь счастья, призывал Лабрюйер (220), а то так и помрем, не посмеявшись.

Примечания

220. Жан де Лабрюйер (1645—1696) — французский писатель, мастер афористической публицистики.

Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012, с. 544-545.