Каста: история изучения (Куценков, 1983)

Каста в Индии относится к вечным сюжетам востоковедения. Интерес к ней не могут притупить пи время, ни перемены в жизни Южно-азиатского субконтинента. Главная причина этого — в научной значимости кастовой проблемы, в той роли, которую каста сыграла и продолжает играть в жизни индийского общества.

Но даже краткое обозрение того, как накапливались знания о касте, представляет немалые трудности. Исследователь не может жаловаться на недостаток материала. По некоторым оценкам, уже к 1945 г. число публикации по кастовой проблеме в Индии превысило 5 тысяч названий [Хаттон, 1963, с. XV]. Свыше трех с половиной десятилетий, минувших с тех пор, характеризовались дальнейшим увеличением числа публикаций. Сегодня общий фонд печатных изданий о касте с трудом поддается обозрению.

Другая трудность вытекает из комплексности самого предмета исследования. Наука о касте имеет дело со множеством разнообразных аспектов — отношениями базиса и надстройки, экономикой и культурой, философскими доктринами и ритуалами, с обществом в целом и его различными подсистемами, со всеми его уровнями — от личностного до макросоциального, различными его институтами и т. д. В этой области трудятся специалисты многих отраслей обществоведения — историки, экономисты, философы, социо-антропологи, этнографы, правоведы, социологи, культурологи, религиеведы. К сказанному можно добавить и то, что развитие знаний о касте было сложным и противоречивым: наука о касте не раз заходила в тупик и возвращалась к пройденным рубежам. Ее можно уподобить дереву, в кроне которого среди живых побегов прячутся и отмирающие и совсем засохшие ветви. Отметим также, что наука о касте, представляя собой конгломерат различных подходов, теорий, взглядов и т. д., отражает многообразие научных школ, особенно социологических, которые служили и служат методо-

[03]

логической базой изучения касты за рубежом — их понятийный аппарат и достигнутые результаты подчас просто несопоставимы.

Наконец, положение усугубляется тем, что до сих пор появилось поразительно мало специальных историографических работ по кастовой проблеме. Тем большую ценность представляет то немногое, что есть. В этой связи прежде всего следует назвать статью четырех крупных исследователей по библиографии индийской касты — М. Н. Сриниваса, И. Б. Дамле, С. Шахани и А. Бетея [Сринивас и др., 1959]. В первой части этой статьи дается краткий очерк развития знаний об индийской касте до конца 50-х годов нашего столетия, характеризуется вклад различных ученых в разработку кастовой проблемы. Вторая часть содержит аннотации самых важных, с точки зрения авторов статьи, работ. Будучи представителями разных социологических школ, авторы не смогли дать целостную и последовательную картину развития знаний о касте; они лишь с той или иной мерой полноты изложили взгляды различных исследователей. Однако большой фактический материал и отдельные интересные выводы делают обзор индийских ученых ценным пособием для изучающих историографию касты.

Работу указанных авторов продолжил известный индийский социолог Сураджит Синха. И хотя цель публикации С. Синхи состояла в том, чтобы оценить литературу, вышедшую в свет между 1959 и 1970 гг., он внес существенные коррективы в освещение более ранней литературы М. Н. Сринивасом и его коллегами. Так, в числе пионеров-теоретиков касты он называет К. Маркса [Синха, 1974, с. 325]. Во избежание, вероятно, субъективизма в оценке литературы С. Синха опросил более 20 крупных специалистов по касте. Их мнения были учтены как при оценке работ, так и при составлении перечня проблем, требующих дальнейшего исследования.

В нашей стране наиболее полно некоторые проблемы историографии касты были поставлены во вводной статье Г. Г. Котовского к сборнику «Касты в Индии» [Котовский, 1965]. Указанными трудами, пожалуй, и исчерпывается список специальных историографических публикаций.

Отдельные и порой ценные историографические сведения можно почерпнуть из трудов, посвященных различным аспектам кастовой проблемы в Индии. В первую очередь это относится к работе Б. С. Кона «Заметки по истории изучения общества и культуры Индии» [Кон, 1968]. Из названия видно, что каста не является центральной темой этого исследования. Но, рассматривая традиционное общество как единство структурно-функциональных элементов, среди которых община и каста занимают главное место, Б. С. Кон прослеживает генезис некоторых современных подходов к изучению кастовой проблемы. Богатый библиографический и историографический материал

[04]

содержится в трудах Д. X. Хаттона (1963), Л. Дюмона (1970), Д. Д. Мандельбаума (1970) и других исследователей.

* * *

С момента своего возникновения наука об индийской касте питалась из двух главных источников — священных книг индусов и наблюдений за живой действительностью, тогда как собственно исторические источники до последнего времени использовались мало. Скудость исторического материала вряд ли может служить объяснением этому — даже то, что имелось в распоряжении ученых, редко получало отражение на страницах их трудов. Вероятно, главная причина состоит в том, что каста никогда не рассматривалась как умерший институт. Она всегда была «под рукой» и всегда могла дать ответ практически на любой вопрос. Безусловно, сыграл свою роль и предрассудок, из которого долгое время молчаливо исходили целые поколения ученых, — о мнимом постоянстве и неизменности касты. Интерес к историческим источникам по-настоящему стал проявляться только в наши дни, когда представление о неизменности касты утратило свою силу.

Священные книги индусов, эпические произведения, шастры, создававшиеся на протяжении многих веков, занимали почти монопольное положение на первых этапах изучения касты. Не потеряли своего значения они и сегодня. Причина этого кроется в огромном объеме этой литературы, ее богатстве, которое позволяет каждому поколению ученых находить в ней для себя нечто новое. Исследователи используют ее для получения информации о социальном строе и политическом устройстве, о роли различных социальных институтов в общественной жизни субконтинента. Эта литература раскрывает и духовный мир общества. его основные идеи.

Ограниченность подобного рода текстов как научного источника состоит не только в наивном с современной точки зрения объяснении социальных явлений, но и в их тенденциозности. Их составителями были, как правило, брахманы, стремившиеся утвердить свое господствующее положение в обществе. Они рисовали такой социальный порядок, который отвечал их интересам, но который вряд ли соответствовал действительности. Содержащаяся в индуистских текстах фактическая информация в значительной мере обесценивается тем, что для большинства из них до сих пор неясно, где и когда они были созданы, кто были их авторы и какие цели они себе ставили. Однако это не значит, что данные источники уже сказали свое последнее слово. По мере ответа ученых на вопросы «кто», «где», «когда» и «зачем» древние произведения будут раскрывать все новые и новые свои богатства.

Другим основным источником изучения касты являются

[05]

описания каст и кастовой системы, вышедшие из-под пера как иностранцев — путешественников, торговцев, администраторов, миссионеров, ученых, среди которых были греки, римляне, византийцы, китайцы и т. д., а позже — арабы, турки, афганцы, персы, португальцы, французы, англичане, так и самих индийцев, роль которых стала доминирующей после 1947 г.

В числе первых иностранных авторов, оставивших свидетельства о кастовой системе древней Индии, обычно упоминают грека Мегасфена, которому в III веке до н. э. удалось познакомиться со многими районами страны и непосредственно наблюдать ее социальную жизнь. Мегасфен изображал индийское общество разделенным на семь больших эндогамных групп: 1) философов, которые выполняют роли священников и советников правителей; 2) земледельцев, составляющих основную массу населения и освобожденных от несения воинской службы; 3) пастухов и охотников; 4) ремесленников, торговцев и рабочих; 5) воинов; 6) иностранцев; 7) судей и администраторов, находящихся на службе у правителей.

Семь групп Мегасфена — это и не система варн, поскольку последняя знает четыре группы (брахманов, кшатриев, вайшьев и шудр), или самое большое — пять, если прибавить вневарновые категории, и не кастовая система, для которой число составляющих слишком мало. Однако эндогамный характер этих групп и их связь с определенными занятиями говорят о том, что они имели какое-то отношение к кастовой системе. Пока можно лишь гадать, отражают ли сведения Мегасфена индийскую действительность его времени (и тогда их следует рассматривать как свидетельство определенного этапа развития кастовой системы), или же они продукт его заблуждений.

Ранние арабские отчеты следуют в основном за Мегасфеном, разделяя индийское общество на семь классов. Но Ал-Бируни (973—1030) уже упоминает четырех-варновую структуру.

В XV—XVI веках в Индию проникают европейские путешественники и торговцы. Одними из первых среди них были португальцы— официальные лица, купцы, священники, авантюристы, вступавшие в контакт с индийцами на побережье Малабара с его многоплеменным составом населения и резкими проявлениями кастового строя. С этого времени в европейские языки попадает и сам термин «каста», который на португальском языке означает «порода». Португальские наблюдатели, например Ду- арте Барбоша, обратили внимание на такие черты кастовой системы, как высокое положение брахманов в иерархии, значение эндогамии и осквернения, связь касты с определенным занятием, строгость кастовых обычаев.

Иностранцы, посещавшие Индию до английского завоевания, ставили перед собой цель установления торговых и политических контактов. Сферой их наблюдений были, как правило, городские центры. Поэтому их сведения о касте и кастовой си-

[06]

стеме носили частичный, а то и случайный характер: чаще всего они были почерпнуты у брахманов. Типичными в этом отношении являются записки французского купца Жана Батиста Тавернье, который предпринял шесть поездок на Средний Во-сток и в Индию примерно между 1631—1667 годами. В частности, Тавернье отмечал, что в Индии насчитывается 72 касты, но их число можно свести к четырем главным, от которых происходят все остальные. Это сообщение находит почти буквальное соответствие в законах Ману.

После утверждения англичан в Бенгалии (середина XVIII века) накопление сведений об индийском обществе и о касте становится более систематическим. Побуждаемая интересами укрепления своего господства в Индии, английская Ост-Индская компания вменяет в обязанность своим служащим сбор информации о различных сторонах жизни индийцев. В отличие от заезжих путешественников чиновники Компании жили в Индии, по многу лет, многие из них хорошо владели местными языками, изучение которых Компания поощряла выплатой крупных денежных премий. Поэтому сведения, собранные служащими: Ост-Индской компании, были обширнее, имели более достоверный и точный характер.

Особый интерес Компания проявляла к законам и обычаям местного населения. Провозгласив принцип невмешательства в дела религиозных общин, она тем не менее сохранила за собой роль верховного арбитра. Судейская практика Компании потребовала знакомства со священными текстами, в которых служащие Компании искали ответы на интересующие их правовые вопросы.

В 1777 г. Н. Б. Хэлхед осуществил первый перевод отрывков из «Дхармашастр». С целью изучения письменных памятников и художественной литературы в 1784 г. в Калькутте было создано Азиатское общество. У. Джонс, положивший начало санскритологии, в 1794 г. опубликовал перевод «Законов Ману». В XIX веке в Англии, Германии, Франции и других странах Европы начинают выходить многотомные собрания переводов древних текстов.

Явное преобладание информации, почерпнутой из священных книг индусов, над знанием живой действительности индийском» общества сформировало в этот период определенный подход1, к изучению касты, подход, который получил в литературе название «ориенталистский». Его крупными представителями были Ф. М. Мюллер, Г. Бюлер, X. Т. Коулбрук и др. «Ориенталисты» приняли за непреложный факт господствующую роль религии в социальном устройстве Индии, главенствующее положение брахманов в обществе, существование вари как базисных единиц социального членения общества и каст как продукта смешения вари. Индийское общество в их интерпретации представало стабильным и неизменным. Его современное состояние рекон-

[07]

струировалось по древним текстам. Расхождения полученной таким способом картины с действительностью — расхождения, которые многие «ориенталисты» имели возможность наблюдать воочию (Н. Б. Хэлхед, X. Т. Коулбрук и другие занимались судейскими делами Компании), — объяснялись нарушениями в кастовой системе в результате иноземных вторжений.

В целом для «ориенталистов» было характерно некритическое и порою даже восторженное отношение к кастовому социальному устройству. Так, Уильям Робертсон, шотландский философ, писал: «Целью первых индийских законодателей было применение наиболее действенных методов для обеспечения средств существования, безопасности и счастья всех членов общества, которым они руководили. С этой целью они распределили разные роды людей по разным профессиям и ремеслам, необходимым в хорошо организованном обществе, и установили их наследственную передачу от отца к сыну... Этому раннему разделению народа на касты мы, вероятно, должны приписать поразительное своеобразие ситуации в Индии: постоянство ее институтов и неизменность нравов ее обитателей. То, что существует в Индии сейчас, было всегда и, наверное, останется в будущем» [цит. по: Кон, 1968, с. 10].

Начиная с XVIII века получают развитие эмпирические исследования касты. Они проводились главным образом усилиями миссионеров и служащих британского колониального аппарата. Миссионеры различных вероисповеданий в числе первых европейцев проникали в глубь индийской территории и наблюдали жизнь индийских народов непосредственно. Это придает их сведениям точность и достоверность, которой до них была лишена наука о касте. Недостаток миссионерской литературы проистекал прежде всего из того, что многие ее авторы не были профессиональными учеными. Кроме того, задача миссионеров состояла в том, чтобы обратить язычников в «истинную» веру. Такая установка предопределила их заведомо негативное отношение к образу жизни, культуре и социальным институтам индийцев. Примером такого подхода может служить книга «Взгляды на историю, литературу и мифологию индусов» миссионера Уильяма Уорда, впервые напечатанная в 1811 г. «Как все попытки связать человеческий разум и силой удержать людей в границах, противоречащих естеству, эта система, будучи благовидной в теории, произвела действие, подобное китайской национальной обуви: обернулась уродством нации, — пишет У. Уорд о касте. — Под фатальным влиянием этой отвратительной системы брахманы погрязли в невежестве, ни на йоту не отступая от своих претензий на превосходство, кшатрии почти вымерли, прежде чем их страна попала в руки мусульман, вайшьев не найдешь в Бенгалии, почти все они попали в класс шудр, а шудры опустились до уровня скота» [цит. по: Кон, 1968, с. 9].

[08]

Несмотря па предвзятость, миссионерская литература несла в себе и позитивные элементы. Миссионеры, вероятно, одними из первых обратили внимание на тормозящую роль касты в экономическом, социальном и культурном развитии Индии.

Среди миссионеров были, конечно, и более объективные авторы, к числу которых прежде всего следует отнести аббата Д. А. Дюбуа. Он провел в Индии 31 год и покинул ее пределы в 1823 г. Его книга «Обычаи, манеры и церемонии индусов», восторженно встреченная Максом Мюллером, содержит подробное описание кастовой иерархии, положения отдельных каст, их обычаев, верований и ритуалов. Она и сегодня поражает эрудицией, меткими наблюдениями и интересными мыслями. Дюбуа отказался осуждать традиционную социальную систему только за то, что она не отвечала христианским представлениям об обществе. В отличие от своих предшественников Дюбуа пытался понять роль, которую каста сыграла в истории Индии. «Я слышал, как некоторые люди, вполне разумные в других отношениях, но пропитанные предрассудками, которые они привезли с собой из Европы, говорят о кастовом делении среди индусов то, что мне кажется абсолютно ошибочным, — писал он. — По их мнению, каста не только бесполезна для разумных существ — она нелепа и даже может быть причиной трудностей и беспорядков. Я провел много лет среди индусов и находился с ними в дружеских отношениях. Я имел возможность близко наблюдать их жизнь и характер. И я, со своей стороны, прихо-жу — в том, что касается касты, — к противоположным выводам... Я считаю, что только благодаря распределению людей по кастам Индия не впала в состояние варварства, сохранила и усовершенствовала свои ремесла и науки, в то время как большинство других наций на земле находилось в состоянии варварства. Я считаю, что каста не свободна от многих и очень больших недостатков. Но я полагаю, что в конечном счете ее преимущества для такой нации, как индусы, намного превосходят ее пороки» [Дюбуа, 1959, с. 28]. В дальнейшем это объективистское направление в науке о касте, представленное миссионерами, даст немало полезных работ. Самым крупным достижением миссионерской литературы является, на наш взгляд, книга английского исследователя У. X. Уайзера «Индусская система джаджмани» (1936), к которой мы еще не раз будем обращаться.

Наряду с миссионерами большой вклад в накопление фактического материала о касте и в развитие науки о ней внесли, как мы уже отмечали, служащие Ост-Индской компании и сотрудники колониального аппарата. В отличие от миссионеров они не ставили перед собой цели дискредитировать индийские традиционные институты и культуру. Ими руководили практические интересы, требовавшие возможно большей ценностной нейтральности. И хотя их наблюдения часто лишены элемента

[09]

той непосредственности и включенности в жизнь индийского общества, которые были характерны для работ миссионеров, они воспроизводили эту жизнь более адекватно и объясняли ее глубже.

Во второй половине XIX в. в изучении касты происходит крутой поворот: меняются ее источниковая база и подход к интерпретации касты и кастового общества. Это стало возможным благодаря двум обстоятельствам: 1) развитию этнографии на Европейском континенте и ее интересу к институтам так называемых примитивных обществ; 2) резкому увеличению объема информации о касте, явившемуся во многом результатом все тех же этнографических исследований. В распоряжение исследователей попадает очень важная серия публикаций — справочники («газеттиры»), в которых приводились подробные описания пародов, племен, каст, их обычаев, образа жизни, верований и т. д., а также переписи населения. Материалы первой переписи были опубликованы в 1872 г., с 1881 г. они следуют с десятилетними интервалами 1.  В отличие от предшествующих периодов начинается организованный и целенаправленный сбор сведений о кастах, подчиненный определенной системе и методике. Это новое направление в изучении касты получило название этнографического. Собственно говоря, этнографами были и многие поздние миссионеры, и служащие колониального аппарата, и ученые Англии, Франции, Германии, работы которых о кастах стали классическими, — Д. Несфилд, Э. Сенар, У. Крук, Р. Рассел. Е. Тёрнстон, Р. Энтховен, Е. Блант, X. Риели, Д. Хаттон и др.

Теоретический интерес ученых этнографического направления сосредоточился вокруг трех проблем: 1) определение касты; 2) ее происхождение; 3) классификация каст.

В дефинициях касты отразились и сильные, и слабые стороны этнографического подхода. Так, Э. Сенар (1896) утверждал, что «каста — тесная корпорация, замкнутая и, по крайней мере в теории, строго наследственная. Она обладает определенной традиционной и независимой организацией со своим вождем и советом; она опирается иногда на ассамблеи, наделенные довольно значительной властью. Обычно объединенная проведением определенных праздников, она в еще большей степени связана общей профессией и общими обычаями, имеющими отношение прежде всего к браку, пище и вопросам ритуального осквернения. Наконец, она управляет своими членами посредством юрисдикции.., которая с помощью определенных санкций, в

_____

1. В 1951 г. публикация данных о кастовом составе населения прекратилась. Отменив кастовые привилегии, правительство независимой Индии вычеркнуло касту из легальных социальных институтов. Но с 1961 г. вновь публикуются данные о «регистрируемых» кастах. Это новое, хотя и частичное, признание касты явилось результатом крепнущего убеждения, что с кастой невозможно покончить простым росчерком пера.

[10]

частности исключения из группы... успешно поддерживает авторитет общины» [цит. по: Хаттон, 1963, с. 50].

Согласно X. Риели, каста — это «совокупность семей или групп семей, носящих общее имя, претендующих на общее происхождение от мифического предка, человека или бога, сознательно следующих одному и тому же наследственному призванию и рассматриваемых теми, кто компетентен высказать мнение, как единая гомогенная община. Название касты обычно означает профессию или ассоциируется с ней. Каста почти неизменно эндогамна в том смысле, что член большого круга лиц, носящего одно имя, не может вступать в брак с лицом вне этого круга, но в пределах этого круга обычно существует несколько меньших кругов, каждый из которых также эндогамен» [цит. по: Хаттон, 1963, с. 47]. А. Крёбер (1930) писал, что «касту можно определить как эндогамное и наследственное подразделение этнической единицы, занимающее высшую или низшую позицию, или положение социального престижа, относительно других подразделений» [цит. по: Лич, 1960, с. 10]. Е. А. Блант выделял следующие признаки, которые, по его мнению, присущи всем кастам, за очень немногими исключениями: «1) наследственность — индус рождается членом касты, к которой принадлежат его родители; сменить касту невозможно; 2) эндогамия — каждый член касты должен вступать в брак с членом той же самой касты и не может сделать этого за ее пределами; 3) ограничения сотрапезничества — каждая каста вырабатывает строгие правила относительно принятия пищи и воды ее членами от других людей, относительно вида пищи, которая может быть принята таким образом, и пищи, которую можно есть вообще» [Блант, 1969, с. 1—2].

В приведенных определениях очевиден неисторический подход к касте как к механическому агрегату, сцеплению тех или иных ее качеств, рассмотрение их вне связи с обществом, с конкретно-историческими условиями.

Теории происхождения каст во многом различаются в зависимости от того, какой признак касты тот или иной автор считал главным — профессию или эндогамию, ограничения общения или ритуал и т. д. Отличаются они характером и числом исходных компонентов, которые, по мысли различных исследователей, сыграли решающую роль в возникновении этого института. Однако можно проследить известную закономерность — по мере накопления эмпирических знаний о касте теории ее происхождения постепенно отказываются от одномерного подхода и все больше делают упор на множественность факторов. Д. Ч. Несфилд и Д. Далманн в качестве решающего фактора происхождения касты называли занятие. Д. Ч. Несфилд (1885) через вид занятия, качество труда, степень его сложности стремился объяснить не только многообразие каст, но и их ритуальные позиции. Д. Далманн (1899) выводил касты из варн, рассматривая

[11]

последние как профессиональные группы. Дробление профессий вызывало, согласно его взглядам, образование внутри варн более мелких профессиональных подразделений — гильдий, которые в силу законов цехового устройства принимали форму каст. В принципе профессиональную теорию происхождения касты разделял и Д. Слейтер (1924). Он считал, что кастовая эндогамия — результат стремления профессиональных гильдий к сохранению производственных секретов [см.: Хаттон, 1963, С. 170—1821.

X. Рисли обосновывал происхождение кастовой системы расовым фактором. В начальный период арийского завоевания Индии более светлые и социально привилегированные арии брали в жены местных женщин с более темной кожей и более низким социальным статусом. Когда количество женщин среди пришельцев достигло нормы, расовые предрассудки и социальные соображения взяли верх, группы различной степени расовой чистоты и разного социального статуса стали закрытыми. Так возникли кастовая эндогамия и касты. Однако обычай представителей высоких социальных групп брать в жены девушек из более низких групп — гипергамия — сохранился, что способствовало дальнейшему дроблению каст. Теорию X. Риели разделяли Н. К. Датт, X. Рао, Д. С. Гхурье и др.

Е. А. Блант (1911) полагал, что касты произошли из взаимодействия «классов» (варн) и профессиональных корпораций — гильдий. Варны первоначально складывались на расовой основе. По мере смешения рас возникло множество групп различных оттенков цвета кожи. Одновременно на межкастовой основе формировались и профессиональные корпорации — гильдии. Стремление влиятельных сил внутри гильдий сохранить свою расовую чистоту привело к эндогамии цехов, к появлению каст и подкаст.

Э. Сенар (1896) считал, что к числу факторов, способствовавших образованию каст, следует отнести как занятие, так и расово-племенные различия. У. X. Джилберт (1944) поддержал мысль о значении племенного начала в происхождении касты, высказанную Э. Сенаром и X. Олденбергом (1897). Ограничение общения между кастами, по его мнению, вытекает из различий в занятиях племен, их образе жизни и т. д., которые, в свою очередь, неизбежно порождаются различиями природно-экологической среды их обитания.

С. В. Кеткар (1909) и А. М. Хокарт (1938) первопричиной образования каст полагали религию. Хокарт, развивая мысли Кеткара, считал, что отправление ритуальных функций — главная цель деления общества на варны и касты. В той или иной степени взгляды Кеткара — Хокарта разделяли С. Ч. Рой и Дж. Мэрфи. Д. Иббетсон (1916) утверждал, что каста — порождение профессиональных, религиозных и племенных факторов, главная роль среди которых принадлежала последним.

[12]

Ссылаясь на исторические примеры, когда правители навязывали те или иные функции определенным группам населения, А. М. Джексон (1907) видел главную причину образования каст в политике государства. Длительное выполнение определенных функций, в свою очередь, вело к закреплению профессий, образа жизни, а следовательно, и оформлению профессиональных групп в касты. Частые изменения границ древних государственных образований, множественность самих этих государств создавали благоприятные условия для дробления каст.

Опираясь на мнение антропологов о том, что индийский субрегион в доисторические времена входил в ареал расселения аустронезийских народов. Р. Линтон (1933) выдвинул идею, согласно которой каста могла иметь корни в малой эндогамной группе аустронезийцев [см.: Хаттон, 1963, с. 180).

Исследователи резко расходились и в отношении того, когда появилась каста или хотя бы ее основные элементы. Э. Сенар, X. Риели, Е. А. Блант и другие авторы, принимавшие расовый фактор в качеа ве решающего, считали, что каста — продукт арийского завоевания. Однако включение в число предпосылок генезиса касты племенного субстрата серьезно поколебало эту точку зрения. Д. Иббетсона и А. М. Хокарта уже нельзя отнести к числу безусловных сторонников арийской гипотезы. С. В. Кеткар, С. Ч. Рой, У. X. Джилберт и А. М. Джексон придерживались мнения о том, что каста или по крайней мере ее основные элементы сложились еще в доарийскую эпоху, а приход ариев способствовал лишь ее кристаллизации.

Большое число каст, выявленных и описанных этнографами, постоянное увеличение этого числа в результате новых исследований поставили перед учеными задачу классификации каст. У. Крук в работе «Племена и касты Северо-Западных провинций и Ауда» (1896), используя материалы переписи 1891 г., еще располагал касты в алфавитном порядке. X. Риели свел все многообразие каст к семи типам: 1) происшедшие от племенной организации; 2) возникшие в результате разделения труда; 3) появившиеся как результат сектантских движений; 4) возникшие в результате смешения; 5) возникшие на национальной основе; 6) появившиеся в результате миграции и 7) созданные путем изменения обычаев. Е. А. Блант в книге «Кастовая система Се-верной Индии» (1931) пытался сгруппировать 76 каст, существовавших в Соединенных провинциях, в пять иерархических групп в зависимости от правил приема пищи и воды 1Блант, 1969, с. 90—1031.

Итогом исследований в русле этнографического направления можно считать работу Д. X. Хаттона. В ней обобщено все, что накопила этнографическая школа, и сведен в систему обильный фактический материал. Работа Хаттона и поныне не утратила значения своего рода энциклопедии касты.

Теоретический пафос книги Д. X. Хаттона — в объяснении

[13]

происхождения касты. Вот ход его рассуждений. Несмотря на наличие определенных элементов касты за пределами Индии — в древнем Египте и средневековой Европе, в современной Африке и Юго-Восточной Азии (этой проблеме в книге Хаттона посвящена отдельная глава), — нигде эти элементы не сложились в систему, аналогичную индийской. Следовательно, каста — сугубо индийское явление. Но объяснить ее возникновение действием одного фактора невозможно. Для появления касты потребовалось уникальное сочетание многих факторов — географических, расовых, этнических, экономических, социальных, политических и религиозных [Хаттон, 1963, с. 190—191].

Работу Хаттона можно рассматривать и как вершину, и как предел этнографического подхода к изучению касты. Хаттон одним из первых среди представителей этнографической школы столкнулся с трудностями интерпретации касты в терминах и понятиях этнографии. Многие признаки касты, которые этнографы считали обязательными, на их глазах теряли свою силу или исчезали вовсе. Переписи населения зафиксировали десятки и даже сотни случаев отказа каст от традиционных занятий, принятия ими новых профессий. Не оставались постоянными и их позиции в системе кастовой иерархии — одни касты поднимались вверх, другие опускались вниз, пересекая подчас и границы варн. Мир касты, казавшийся статичным и неизменным» вдруг пришел в движение. Постичь закон этого движения этнография, не располагавшая соответствующим концептуальным инструментарием, не могла.

Знаменательно, что Д. X. Хаттон отказался дать определение касты. «Правда состоит в том, — отмечал он, — что каста как социальная единица в квази-органической системе имеет примерно одинаковое содержание для всей Индии... Но природа этой единицы достаточно изменчива, чтобы можно было дать точную ее дефиницию» [Хаттон, 1963, с. 50]. Отказался Хаттон и от попыток классификации каст, не увидев в этом занятии научного смысла.

Нужен был новый взгляд на касту, новый подход к ней. Сам Хаттон сделал шаг в этом направлении, когда в разделе «Функции касты» отошел от характерного для этнографов стремления объяснить касту из нее самой, а попытался увидеть касту в системе общества. Однако убежденность в неповторимости и уникальности индийской касты, принципиальное неприятие общесоциологических теорий помешали Хаттону последовательно осуществить этот подход. «Обилие теорий о человеческом обществе и религии имеет малое отношение к моей теме, — писал он.— Коль скоро эти теории справедливы, их справедливость должна иметь всеобщий характер. Но кастовая система в том виде, в каком она наблюдается в Индии, — уникальный феномеи. Она могла возникнуть только в результате локально-исторических и специфических влияний» [Хаттон, 1963, с. XII].

[14]

Работа, которая дала новый стимул науке о касте и определила одно из ее главных направлений на годы вперед, вышла в свет в 1936 г. Она принадлежала перу американского ученого У. X. Уайзера, священника миссии американской пресвитерианской церкви в Северной Индии. По сути дела, Уайзер явился зачинателем нового, социологического, подхода в исследовании касты.

Груд У. Уайзера основан на непосредственном изучении взаимоотношения каст в деревне Каримпур, расположенной в междуречье Ганга и Джамны. «В деревне мы впервые услышали слова „джаджман" и „джаджмани хак", — пишет У. Уайзер. — Постепенно мы обнаружили, что эти термины относятся к устойчивым взаимоотношениям по оказанию услуг наподобие старой феодальной системы и в то же время непохожим на нее. Система джаджмани обладала качеством реципрокности, которое отсутствовало в феодальной организации» [Уайзер, 1969, с. VII—VIII].

Многие современные зарубежные исследователи расценивают труд Уайзера как очень крупный вклад в изучение касты и кастовой системы. Действительно, название «система джаджмани», ее отдельные элементы были известны и до Уайзера исследователям экономического строя индийской деревни и деревенских общин — X. Б. Баден-Пауэлу, Д. У. Бриггсу, У. Круку, М. Л. Дарлингу, Р. Е. Энтховену, Д. Ч. Иббетсону, Р. В. Расселу и многим другим. Но предшественники У. X. Уайзера подходили к джаджмани лишь как к составной части деревенской экономики и не связывали ее с кастой, не понимали роли межкастового взаимодействия в структуре и механизме функционирования кастовой системы. «Я не нашел ни одного автора до Уайзера, кто употреблял бы термин „система джаджмани", — пишет другой крупнейший исследователь межкастового взаимодействия, Т. О. Бейделман. — Крук пользуется словом „джаджман", но не идет дальше этого. Не видит он в нем и систему (взаимоотношений каст. — А. К.). Иббетсон и Риели одинаково употребляют этот термин в отношении найма брахманов или бхатов. С. Неру и М. Юнг понятием „джаджмани" или „джиджмаи" обозначают клиентов брахмана, но не отношения между кастами. Бриггс сами права (джаджмани.— А. К.) называет „джаджман" или „гаукама"» [Бейделман, 1959, с. 2]. До Уайзера, согласно мнению Бейделмана, система джаджмани упоминалась в связи с социальной категорией «деревенские слуги», «деревенская прислуга», «сельские ремесленники», «камины» и т. д. Р. В. Рассел подчеркивал феодальный характер этой системы, имея в виду экономическое и социальное неравенство. М. Л. Дарлинг усматривал в джаджмани отношения лиц, имеющих и не имеющих землю. Таким образом, большинство авторов, говоря о джаджмани, фиксировали внимание на отношениях земельной аренды, налогообложении, рас-

[15]

пределении зерна и т. д. «Всем прежним исследователям не уда-лось обнаружить в ней целостную систему, — продолжает Бейделман.— Они видели в ней только серию платежных актов» [Бейделман, 1959, с. 4[. Впрочем, здесь Бейделман не совсем прав. Догадку такого рода высказал в свос время Г. Гегель в «Философии истории». Но она осталась не замеченной востоковедами.

Как бы то ни было, но именно благодаря У. Уайзеру изучение индийской касты было поставлено на твердую почву. Уайзер показал, что каста — это важнейший структурный и функциональный элемент традиционного общества Индии, причем существование каст немыслимо вне системы их взаимоотношений. Связи каст и противоречия между ними (эта сторона дела также не ускользнула от внимания американского ученого), межкастовый обмен услугами составляют существо экономической, социальной и политической жизни сельской общины — главной ячейки индийского традиционного общества. И, наконец, Уайзер не только сформулировал новый подход к изучению касты, как таковой, но и внес элемент системности в методы изучения индийской общины.

Удивительно то, что при всей ее научной значимости работа Уайзера достаточно долго оставалась не замеченной индологами. Объяснить это очень трудно. В книге Хаттона, вышедшей в свет 10 лет спустя после появления работы Уайзера, эта последняя, так же как и институт джаджмани, не была даже упомянута.

Уайзера открыли в конце 50-х годов, когда система джаджмани была обнаружена практически во всех районах Индии, когда в исследовании касты прочно утвердилось социологическое направление с его системным подходом, а изучение касты приобрело острополитическую актуальность.

[16]

Цитируется по изд.: Куценков А.А. Эволюция индийской касты. М., 1983, 3-16.