Интуиция на фоне логики (Зиновьев, 1971)

Исследовать научные знания — значит прежде всего исследовать те практические навыки людей по получению и оперированию знаниями, которые сложились в истории познания (и каким-то образом усваиваются исследователями в процессе их индивидуального формирования). Эти навыки не являются чем-то данным от природы. Они изобретены людьми и изобретаются вновь вместе с прогрессом науки. У тех, кто этими навыками обладает, складывается некоторое (более или менее ясное и определенное) практическое или интуитивное понимание свойств знаний. Это понимание знаний есть необходимый элемент самих навыков оперирования ими. Фиксирование его образует отправной пункт логики как особой науки и линию соприкосновения ее первоначальных результатов с познавательной деятельностью людей.

Но интуитивное понимание, о котором здесь идет речь, складывается стихийно со всеми вытекающими отсюда последствиями — неясность, неустойчивость, наличие вариаций, фрагментарность и т. п. И логика должна приложить известные усилия, чтобы сделать его явным и недвусмысленным, устранить смешение различных форм знаний, осуществить некоторую стандартизацию и т. д., чтобы эксплицировать его. А это не есть просто запись того, что общепринято и общеизвестно. Это есть продолжение стихийной деятельности людей по изобретению и усовершенствованию логических средств языка, но уже на профессиональном уровне. Логика с самого начала своего существования и в самой своей основе создает нечто новое сравнительно с тем, что известно в интуиции.

Из сказанного следует, что идея приблизить логику к естественному языку есть плод недоразумения. Скорее надо не логику приближать к естественному языку науки, заставляя ее (логику) учитывать расплывчатость, многозначность, неопределенность и т. п. средств языка науки, аморфность ее выражений, разнообразие вкусов, способностей и образования ученых и т. д., а язык науки приближать к логике, сообщая ученым определенные сведения о ее результатах. Впрочем, именно так и происходит на самом деле, если иметь в виду постепенное и неявное проникновение результатов логики в науку.

Идея приблизить науку к логике вовсе не означает желания установить такие связи и отношения между элементами языка науки и придать им такой вид, чтобы наука стала выглядеть суммой примеров для логических нормативов и непосредственной их реализацией. Такая идеально логизированная наука есть утопия. Незнание, игнорирование и даже преднамеренное нарушение логических норм в реальной истории науки часто является совершенно необходимым социально-психологическим условием тех мутаций в науке, без которых невозможен ее прогресс. Эту мысль можно, конечно, оспаривать. Но бесспорно одно: в самой логике нет никаких положений, обязывающих ученых выполнять ее правила.

Конечно, наблюдение фактически складывающихся в науке познавательных ситуаций играет роль для логики. Но оно не образует метода логического исследования. Логика изучает свой предмет вовсе не путем эмпирических наблюдений за физиками, химиками, геологами и т. д. Логика изучает не эмпирически сложившуюся в науке ситуацию, а ситуации логически мыслимые, логически возможные. Логика исследует логически мыслимые возможности, вытекающие из некоторых предпосылок. Возьмем, например, два высказывания. Всем хорошо известно, что высказывания могут быть истинными и ложными. Какие же комбинации из них могут быть получены? Можно подсчитать (это тривиальная задача), что возможны только шестнадцать комбинаций, когда значение истинности сложного высказывания есть функция значений истинности двух образующих его высказываний. И не зная положения в той или иной конкретной науке, логик может сказать, что в науке такие комбинации могут встретиться, а другие комбинации не могут встретиться. Они невозможны, как невозможен вечный двигатель, как невозможен коэффициент полезного действия больше ста процентов и т. п. Логика есть наука не столько наблюдающая, сколько изобретающая.

Цитируется по изд.: Зиновьев А.А. Логика науки. М., 1971, с. 17-18.