Пураны: природа жанра (Сахаров, 1991)
Древнее определение, встречающееся в ряде пуран, гласит:
Творение (sarga-) и противотворение (pratisarga-),
А также родословие (vamsa-), манвантары (manvantarani-)
И родов дальнейшие деянья (vams(y)anucarita) —
Таковы пять признаков пураны (puranam paiicalaksanarn).
[ВП 4: 10—1;1); МтП 53:65; КП 1.1 : 12]
Термин «puranam pancalaksanam» зафиксирован также в санскритском словаре IV века «Амаракоше» [АК 1.6:5].
Если просмотреть текст любой индуистской пураны, то и в самом деле можно найти соответствие каждому — или почти каждому — из упомянутых признаков. Прежде всего, большинство пуран содержит космогоническое повествование о стадиях творения мира, завершающихся возникновением Вселенной из Мирового Яйца. Здесь же, как правило, рассказывается о последовательном принятии Брахмой четырех обликов, из которых возникают асуры, боги, предки и люди, еще не способные к продолжению рода; описывается сотворение Брахмой из собственного ума божественных провидцев (риши), Первого Ману (прародителя человеческого рода) и следующая за этим сексуализация всех живых существ. Рассказ о Первом Ману сопровождается обычно географической картиной мира с его семью континентами и разно-вещественными океанами.
Повествование о сотворении мира в пуранах нередко дополняется описанием того, что может быть названо «противотворением», то есть неотвратимого разрушения мира и следующего за ним нового творения 13. В связи с этим излагается система исчисления циклически повторяющихся вселенских периодов различного порядка. Основной единицей исчисления времени является кальпа: 1 кальпа=12 000 божественных лет=4 320 000 человеческих лет. Каждая кальпа состоит из четырех юг, отличающихся друг от друга (в убывающем порядке) продолжительностью, благоприятностью условий существования и уровнем нравственности людей. Тысяча кальп составляет день Брахмы, или махаюгу. По окончании дня Брахмы мир разрушается и после ночи Брахмы, равной по продолжительности его дню, созидается заново. Дни Брахмы складываются в годы Брахмы,
[13]
По прошествии 100 (или, по некоторым текстам, 108) своих лет сущий Брахма умирает, рождается новый брахма — и т. д.
К главам, описывающим творение и противотворение, иногда примыкают тексты «родословий», представляющие генеалогические списки некоторых второстепенных классов мифических существ.
Помимо этого, тексты пуран содержат описания «манвантар», то есть периодов существования мира, каждый из которых имеет своего ману — прародителя человечества (махаюга состоит из четырнадцати манвантар).
Наконец, многие главы в пуранах посвящены историям двух генеалогических линий потомков Седьмого Ману (Вайвасваты — основателя нынешнего человеческого рода), так называемых Солнечной и Лунной династий: именно они обозначены в традиционном определении пуран как «дальнейшие деяния родов». Подробные родословные этих династий, перемежающиеся историями отдельных царей, доходят до сравнительно недалекого прошлого (есть пураны, доводящие генеалогические списки до ранних Гуптов). При этом, претендуя на то, чтобы почитаться за весьма древние авторитетные источники (само слово «purana-» означает «древнее [сказание]»), пураны излагают любую историю позже Великой битвы, описанной в «Махабхарате», в форме пророчества о будущем.
Однако разделы, соответствующие определению «пяти признаков», имеются далеко не во всех сохранившихся до настоящего времени пуранических памятниках; в значительной части кодексов они представлены лишь частично. Но даже в тех пуранах, где эти разделы обнаруживаются в полном объеме, они занимают сравнительно малую часть общего текста. Если же измерить их долю в сумме всех пуранических текстов, то она окажется совсем мизерной: по приблизительным подсчетам, это лишь 1/40 общего объема памятников [Пусалкер, с. XIV].
Помимо мифов, укладывающихся в рамки «пяти признаков», в пуранах излагается немало других мифологических сюжетов. В основном это мифы о богах, и, как правило, в каждой конкретной пуране выбор божества, вокруг которого сосредоточивается все повествование, определяется сектантской принадлежностью данного кодекса — вишнуитской, шиваитской или шактийской (культы шакти, в свою очередь, гибридны: существуют шакты-вишнуиты и шакты-шиваиты).
Но миф не является единственным достоянием пуран. Собрания мифов сменяются в пуранах главами, содержащими обстоятельнейшие дхармические предписания, которые затрагивают как социальную этику (а иногда и политику), так и религиозное благочестие, в связи с чем немалое место уделено здесь ритуалу. В пуранах можно встретить и разделы, подробно касающиеся философии (чаще всего —систем санкхьи или йоги);
[14]
есть главы, содержащие критику неортодоксальных религий — буддизма, джайнизма или даже тантры. В некоторых пуранах можно обнаружить и совершенно неожиданные темы. Например, «Матсья-пурана» содержит раздел, посвященный архитектуре, «Гаруда-пурана» включает в себя своеобразные трактаты по медицине и петрографии, в «Агни-пуране» есть главы о политике, о водоемах, о деревьях, о стихотворных размерах, о поэтических украшениях и о санскритской лексике; кроме того, во всех трех перечисленных пуранах излагаются основы священной иконографии.
Из всего сказанного можно заключить, что «пять признаков» вряд ли являются удовлетворительным определением пуран при нынешнем характере их текстов. Из попыток определения пуран наиболее удачной представляется характеристика, данная Фредриком Иденом Парджитером, одним из основоположников европейской пуранологии: «Пураны образуют разряд книг, написанных на санскрите, излагающих древнеиндийскую теогонию, космогонию, генеалогии, перечни царей и провидцев, религиозную веру, культ, обычаи и философию, личные, общественные и политические установки и суждения о самых разнообразных вещах,— все это проиллюстрировано и подкреплено сказаниями, легендами, древними песнями, историями и баснями. Они дают простое, популярное изложение этих предметов, в то время как ведийская литература содержит строго брахманические идеи и учения на эту тему. Ни одна пурана не касается всех этих предметов, вместе взятых. Но в совокупности они могут быть представлены как популярная энциклопедия древнего и средневекового индуизма — религиозная, философская, историческая, персональная, социальная и политическая» [Парджитер 1918, с. 447—448].
Сравнение этой характеристики с древним определением невольно наталкивает на вопрос, является ли последнее попросту неполным, или же оно отражает состояние пуранической литературы на хронологически иной ступени. Такой вопрос ставит исследователя перед проблемой рассмотрения пуран в диахроническом плане. Для наиболее полного ее разрешения стоит обратиться к самой пуранической традиции и выяснить, что говорится в самих текстах пуран об их происхождении и функционировании 14.
Согласно традиционным представлениям, пураны скомпилировал сам Вьяса, редактор вед и автор «Махабхараты». В ряде пуран содержится легенда о составлении первой пураны: Вьяса создает «свод пураны» (puranasamhita-) из «сказаний» (akhyana-), «историй» (upakhyana-), «песен» (gatha-) и «древних знаний» (kalpasuddhi-). После этого он обучает пуране своего первого ученика Ромахаршану (Ломахаршану), который, как правило, именуется «suta-». Впоследствии Ромахаршана, разделив
[15]
«свод пураны» на шесть версий, вручает их шести ученикам, трое из которых (Саварни, Кашьяпа и Шансапаяна) создают свои «основные своды» (mulasamhita-); каждый из сводов делится на четыре части, в каждом, кроме последнего, по четыре тысячи шлок; своды одинаковы по смыслу, но неодинаковы лексически [ВП, 60—61; ВшП Ш.6; АП 270].
Итак, легенда содержит примечательную деталь: первоначально существует единая пурана, которая распадается на самостоятельные своды. Кроме того, первый восприемник пуранической традиции назван «сутой». Тем же словом «сута» р эпосе и пуранах зачастую обозначаются их сказители. Некоторые тексты содержат утверждения о том, что суты были своего рода профессиональными хранителями предания. Вот, к примеру, одно из них:
Особым долгом суты
Почитают святые от века
Сохранять родословия
Небожителей, и провидцев,
И царей непомерной славы
И о великих людях предания —
Те, что в пуранах и итихасе
Священноречивые являют.
[ВП 1 : 31—32] 15
Частые упоминания в различном контексте сут (а наряду с ними — магадх и вандинов) как сказителей в эпосе, пуранах и шастрах обнаруживают многочисленные противоречия. Слово «сута» иногда употребляется в значении представителя особой касты, притом весьма низкой, так как происходит от брака типа «пратилома» между кшатрием и женщиной из брахманов [АШ 3.60; МнДхШ 10:11, 17 и др.] или, реже, от других типов смешанных браков. С другой стороны, нередко слова «сута» и «магадха» употребляются в явно профессиональном смысле, когда в них вкладывается значение «бард» [ВП 62:137—148; ПП 11.27:67—88; Рам 11.65:1—4 и др.] (см. об этом подробно [Парджитер 1922, с. 15—-17]). Такое противоречие послужило поводом для самых различных толкований индологов, вызывающих порой серьезные дискуссии.
Спорность вопроса о социальном месте сут усугубилась вытекающей из него проблемой социальной среды возникновения пуран. Парджитер, впервые исследовавший этот вопрос, исходя из сопоставления текстов» сделал вывод, что суты, магадхи и вандины — панегиристы, восхвалявшие царей (а соответственно излагающие их родословные), и что все они относились в древности к варне кшатриев 16. Однако, по мнению Парджитера, зародившаяся в кшатрийской среде пураническая традиция со временем была ассимилирована брахманами, которые скомпилировали из первоначально единой пураны различные кодексы дуран, сделав многие изменения и дополнения в тексте 17.
[16]
Эта точка зрения была оспорена многими индологами 18.
В то же время некоторые исследователи попытались развить гипотезу Парджитера, приняв в ней основное рациональное зерно, но отказавшись от некоторых крайностей противопоставления кшатрийской и брахманской традиций. Так, например, через несколько лет после выхода в свет основных исследований Парджитера М. Винтерниц приходит к выводу, что древним источником пуран «была, с одной стороны, устная традиция, включавшая брахманскую, восходящую к ведийским временам, равно как и поэзию бардов, передаваемую в кшатрийских кругах, и, с другой стороны, это были конкретные тексты, возможно значительно меньшие по объему, чем нынешние пураны». При этом Винтерниц делает такую оговорку: «Я сомневаюсь, однако, правомочны ли мы проводить грань между кшатрийской традицией и брахманской традицией настолько определенно, насколько это утверждается Парджитером» [Винтерниц, с. 463]. Разделяя в целом мнение Парджитера о том, что кшатрийская традиция была брахманизирована, Винтерниц, в свою очередь, вносит существенное уточнение; он пишет, что с прекращением древней бардовской поэтической традиции пураническая «литература перешла не в руки ученых брахманов, знатоков вед, а низшее жречество, которое группировалось вокруг храмов и мест паломничества, овладело ею» [Винтерниц, с. 464]. Кстати, именно Винтерниц впервые заострил внимание на том, что в современной Индии эпос и пураны исполняются певцами (патхака) и сказителями (катхака), принадлежащими к варне брахманов [Винтерниц, с. 464].
В отечественной индологии мнение о постепенном переходе сказительской традиции из кшатрийской среды в брахманскую было высказано Я. В. Васильковым. Васильков склонен полагать, что при оформлении института сут-брахманов сохранялась еще каста сут-кшатриев. Различие между этими двумя типами сут отразилось в противопоставлении, обнаруживаемом в «Артхашастре» [АШ 3.60]: первым соответствуют те, кто назван «сута-паураника», а вторым — именуемые рожденными от брака типа «пратилома» [Васильков 1979, с. 12—13]. Ранее мнение о существовании в Индии различных прослоек сут, среди которых «суты-знатоки пуран» («сута-паураника») чтились особенно высоко, высказывалось П. А. Гринцером [Гринцер 1974, с. 19—22].
Подводя итог спорам о роли кшатрийской и брахманской традиций в процессе становления пуран и о связанной с нею проблеме социального места сут, необходимо отметить следующее: при множестве неясностей в вопросах взаимодействия кшатрийских и брахманских элементов в древнеиндийской культуре 19 наиболее вероятно то, что сказительская функция, являвшаяся первоначально достоянием сут-царских панегиристов,
[17]
принадлежавших к варне кшатриев, перешла со временем в брахманскую среду, в результате чего сказители-брахманы унаследовали и наименование «сута», ставшее попросту названием профессии. Соответственно встречающиеся в санскритских текстах разногласия относительно варновой принадлежности сут являются не чем иным, как свидетельством того, что противоречащие друг другу фрагменты оформились в разное время. Термин «сута», поныне сомнительно этимологизируемый 20, мог по совпадению оказаться названием сразу нескольких каст в том множестве джати, каким пестрила Индия эпохи оформления ранних шастр. По крайней мере, интерпретация рядом комментаторов и переводчиков «Артхашастры» словосочетания «сута-паураника» как «сута, упоминаемый в пуранах», едва ли верна в свете выявленных Парджитером терминов, которые используются в эпических и пуранических текстах применительно к сутам именно как к сказителям пуран, помимо обычных «puranlka-», «pauranika-»: «знаток пураны» (puranajfia-, puranavid-, puranavettr-), «знаток древностей» (puravid-), «знаток итихасы-пураны» (itihasapuranajna-), «изрекающий пурану» (puranavacaka-). Заслуживает внимания и группа терминов, возможно отмечавших специализацию сказителя: «знаток родословий» (yamsavid-), «знаток Лунной династии» (somavamsavid-), «лучший из знатоков родословий» (vanisavittama-), «помышляющий в родословиях» (vamsacintaka-), «знаток пураны и родословий» (vaipsapuranajna-), «знаток пураны и дальнейших родов» (anuvamsapuranajna-), и др. [Парджитер 1922, с. 25—28].
Есть еще одно обстоятельство, небезынтересное в сопоставлении с легендой об изначально единой пуране. Дело в том, что слово «puranam» (ср. р.) неоднократно встречается в ведийской литературе, при этом в ряде случаев оно бесспорно означает некоторую словесную продукцию или род знания [АВ XI. 7:24; XV. 6:11-12; ШБр XI. 5.6:8, 7:9; XIII. 4.3:12-13; ГпБр I. 1:10; ДжУпБр 1:53; БрУп II. 4:10; IV. 1:2; 5:11; ЧхУп III. 4:1,2; VII.1:2,4; 2:1; 7:1; ШШрС XVI. 1,2; АшШрС X. 7; ГтДхС VIII. 6; XI. 19 и др.]. Но еще более удивительно то, что пурана (она упоминается в ведийских текстах в подавляющем большинстве случаев в единственном числе), или же «итихаса-пурана» (itihasa-purana — о смысле этой композиты речь пойдет ниже) ставится в один ряд с ведами или даже приравнивается к ним.
Так, например, в «Атхарваведе» Ричи, Саманы, Метры (chandamsi-) и Пурана с Яджусом возникают из остатка жертвоприношения (АВ XI.7:24]; в «Брихадараньяка-упанишаде» Ригведа, Яджурведа, Самаведа, Атхарвангираса, Итихаса и Пурана возникают из дыхания Махабхуты [БрУп 11.4:10], а в «Гопатха-брахмане» Брахман, создав четыре веды, творит затем еще пять вед: Сарпа-, Пишача-, Асура-, Итихаса- и Пурана-веду [ГпБр
[18]
I. 1:10]. Некоторые упоминания подчеркивают даже особое превосходство «итихаса-пураны»: к примеру, в приводимом неоднократно в «Чхандогья-упанишаде» перечне различных областей знания за четверицей вед следует «пятая — Итихаса-пурана, веда вед» [ЧхУп VII. 1:2, 4; 2:1; 7:1].
Подобные свидетельства ведийской литературы дают возможность заключить, что задолго до сложения итихасы (а под «итихасой» индуистская традиция обычно подразумевает «Махабхарату» 21) и пуран в виде известных нам памятников, вопрос о времени оформления которых еще предстоит рассмотреть, существовали первичные «итихаса» и «пурана» (или же «итихаса-пурана»), почитавшиеся как нечто весьма авторитетное.
К сожалению, ведийские тексты почти не дают информации о содержании «итихасы» и «пураны» 22. Единственные бесспорные данные содержатся в «Апастамба-дхармасутре», где приводятся четыре цитаты из «пураны». Рассмотрим в отдельности каждый фрагмент этого ценнейшего письменного свидетельства, датируемого приблизительно серединой I тысячелетия до н. э. 23:
1. Затем из пураны два стиха приводят:
«Принесенную, данную пищу,
Не объявленную заранее,
Счел достойной съеденья Праджаиати —
Будь она w от греховодника.
У того, кто ее отвергает,
Ни предки не вкушают приношения,
Ни огонь не возносит
Пятнадцать лет».
[АпДхС 1.6.19:13]
Ни в одной из существующих пуран такое высказывание обнаружить пока не удавалось. Но эта цитата почти дословно воспроизводится в «Манава-дхармашастре» [МнДхШ 4. 248— 249]. Подобное обстоятельство делает уместным предположение, что некогда аналогичный текст имелся и в пуранической литературе, поскольку, как известно, во многих пуранах дублируется материал дхармашастр (см. [Рочер, с. 85—88]).
2. «Кто пытающегося причинить вред нападающего убивает, — ярость, поистине, соприкасается с яростью,— нет на том вины» — так в пуране 24.
[АпДхС 1.10.29:7]
Сходное по смыслу высказывание имеется в «Матсья-пуране»:
Не запятнан грехом тот убивающий,
Кто свершит убиенье посягнувшего, —
Пусть убьет он даже учителя,
Или отрока, иль старца, или брахмана,
Или мужа искусного в предании:
[19]
Никакой убийца—явно ль» тайно ли —
Не повинен в убиенье посягнувшего,
Когда ярость с яростью встречается.
[МтП 227:116-117]
3. Затем из пураны два стиха приводят:
«Те восемьдесят восемь тысяч
Провидцев,
Что потомства восхотели,
Путем Арьямана
На юг
Достигли кладбищ.
Но те восемьдесят восемь тысяч
Провидцев,
Что не желали потомства,
Путем Арьямана
На север
Бессмертия достигли.
Такова слава удерживающих семя».
[АпДхС 11.9.23:3-5]
Стихи, буквально совпадающие с приведенными, в нынешних текстах пуран не обнаруживаются; более того, они метрически не типичны для пуран. В некоторых пуранах есть, однако, описания, соответствующие данным «Лпастамба-дхармасутры» по смыслу; так, в «Вишну-пуране» рассказывается о южной и северной окраинах Вселенной, в первой из которых пребывают «предки» (питары), а во второй — «достигшие» (сиддхи) числом восемьдесят восемь тысяч |ВшП П.8] 24а.
4. «Те, кто подвизается в поучениях и отправлениях, умножают славу и небесное блаженство отошедших предков; так каждые последующие — предыдущих *. До разрушения творения они живы в небесах; дабы стать семенем нового творения пребывают **» — так в Бхаввшьят-пуране.
[АпДхС 11.9.24:3—6]
Прямого воспроизведения этой цитаты в нынешних пуранах (в частности, в «Бхавишья-пуране», о проблеме отождествления которой с «Бхавишьят-пураной» еще пойдет речь ниже) обнаружить не удается. Вместе с тем во многих пуранах имеются пространные рассуждения сходного содержания (ср. [XBI.16— 18; МтП 141 и др.]).
Итак, хотя цитаты из «пураны» в «Апастамба-дхармасутре», судя по всему, не обнаруживают ни одного буквального совпадения в известных нам пуранах и в большинстве своем не со[1]ответствуют их метрическим особенностям, очевидны сходство тематики (мировые периоды, посмертная участь, культ предков, дхарма) и смысловая близость тематически сходных разделов.
______
* То есть каждое последующее поколение, прилежно обучаясь и отправляя обряды, умножает славу и небесное блаженство предыдущих поколений.
** Смысл таковой: предки живы в небесах до разрушения творения» пребывая там для того, чтобы стать семенем нового творения.
[20]
Пожалуй, основным ключом к посильному разрешению вопроса о происхождении пуран оказывается странная на первый взгляд композита «итихаса-пурана», встречающаяся в ведийских памятниках, а затем в ранних кодексах смрити и в самих пуранах.
Нынешние пураны обладают многочисленными чертами внешнего сходства с «Махабхаратой», к числу которых можно отнести очевидную близость стиля 25 и формульности, множество общих тем повествования, сходное перемежение разнородного материала, включающего как нарративные, так и дидактические разделы, диалогическую форму повествования и многое другое. Одно уже это наводит на мысль о их генетическом родстве. Такое предположение находит, однако, и другие подтверждения.
Прежде всего стоит остановиться на тех элементах, из которых согласно излагавшейся выше легенде была скомпилирована первая пурана, то есть «akhyana-», «upakhyana-», «gatha-» и «kalpasuddhi-» («kalpajokti-», «kulakarma-»). «Махабхарата» именует себя по меньшей мере двумя из этих терминов: «akhyana-» [Мбх 1.2:386, 389] и «upakhyana-» [1.2:384]. В то же время и в ведийской литературе «итихаса» и «пурана» часто перечисляются в одном ряду с «песнями» (g"atha-) и «прославлениями мужей» (narasamsi-) [AB XV.6:11—12; ТАр II.9; ДжУпБр 1.53]. Еще более примечательным моментом является то, что несколько раз «Махабхарата» попросту называет себя «пураной» [Мбх 1.1:17; 2:386 и др.] 26. В свою очередь, и пураны не чуждаются слова «итихаса» по отношению к себе самим. Так, например, «Ваю-пурана» именует себя как «итихасой» [ВП 103:48, 56], так и «пураной» [103:48, 55, 58].
Однако вовсе не следует считать, что эти термины традиция всегда использует для обозначения целых кодексов. Как в эпических, так и в пуранических текстах слова «итихаса» и «пурана» с равным успехом могут служить названием какого-либо единичного мифа, единичной легенды или назидательной истории. «Пураной», к примеру, в «Махабхарате» названо «Сказание о Вайвасвате» [Мбх 111.187:56], в «Матсья-пуране» — «Величание Авимукты» [МтП 181:5] и «Деяния великого Вепря» [247:8]. «Сказание о Васиштхе» в «Махабхарате» именуется одновременно «итихасой» и «пураной» [Мбх 1.175:2] 27.
Все приведенные факты позволяют выдвинуть по меньшей мере три предположения:
1. Древнейшие «пурана» и «итихаса», к которым восходят нынешние пураны и «Махабхарата», составляли некогда единый род знания или словесной продукции 28. Он включал в себя истории, сказания, песни, прославление героев и их родословных и т. п. (или тесно соседствовал с ними).
2. Изначально «пурана» и «итихаса» бытовали в ведийском
[21]
ритуале или в связи с ним, а их главными адресатами были цари (либо шире — представители воинского сословия) 29.
3. Сами термины «пурана» и «итихаса» не означали конкретных кодексов или литературных произведений, а применялись как nomina collectiva для обозначения этого знания или словесной продукции 30.
По всей видимости, уже в ведийскую эпоху наметились два отличных друг от друга русла этой единой сказительской традиции: одному было свойственно большее тяготение к эпическому жанру, и центральной его темой становится Великая битва бхаратов; другое сосредоточивало внимание на теогонии, космогонии и историях легендарных династий. Вероятно, именно это объясняет наличие уже в ведийской письменности отдельных терминов «итихаса» и «пурана». Оба русла этой традиции претерпевают со временем параллельные изменения: они запечатлевают все перемены и новшества религиозного, философского, а также этно- и социально-исторического плана, теряют, переходя от сказителей-кшатриев к сказителям-брахманам, импровизированный характер и становятся в той или иной степени канонически закрепленными 31.
Есть основания думать, что на каком-то из этапов развития устной пуранической традиции так называемые «пять признаков» стали важнейшей и необходимой особенностью «пураны», а соответствующие этим признакам разделы составили значительную часть ее объема. Вместе с тем дальнейшее включение дополнительных разделов дробило, отодвигало на второй план или даже полностью вытесняло изначальное ядро «пураны».
То состояние пуранической литературы, которое мы имеем на сегодняшний день, ставит ряд дополнительных вопросов, требующих разрешения. Дело в том, что все известные пуранические памятники разделяются традицией на два типа. Первый тип — махапураны (великие пураны). Канон махапуран включает восемнадцать кодексов: «Брахма-», «Падма-», «Вишну-», «Ваю-», «Бхагавата-», «Нарада-», «Маркандея-», «Агни-», «Бхавишья-», «Брахмавайварта-», «Линга-», «Вараха-», «Сканда-», «Вамана-», «Курма-», «Матсья-», «Гаруда-» и «Брахманда-пурана».
Второй тип —упапураны (под-пураны). Согласно канону их также должно быть восемнадцать, однако на самом деле их значительно больше; до нас дошли: «Атма-», «Ади-», «Экамра-», «Капила-», «Калки-», «Калика-», «Ганеша-», «Деви-», «Девибхагавата-», «Дхарма-», «Нанди-», «Нандикешвара-», «Нарасинха-», «Брихаддхарма-», «Бхаргава-», «Махабхагавата-», «Вишнудхарма-», «Вишнудхармоттара-», «Шива-», «Самба-» и «Саура-пурана». От многих других упапуран не сохранилось ничего, кроме названия. Наконец, совершенно особое место среди пуран традиция уделяет «Хариванше». Несмотря на то что
[22]
и по самоназванию («Хариванша-пурана»), и по всем жанровым особенностям она является несомненным пураническим памятником, традиция не вводит ее ни в один из названных канонов, считая ее дополнением (khila-) к «Махабхарате» и относя ее, таким образом, к итихасе.
Такая картина состояния пуранической литературы — в свете всех высказанных предположений о происхождении пуран — естественно наводит на вопрос: в какое время возникают первые отдельные пуранические памятники? Дать на него сколь-нибудь точный ответ невозможно. Самый ранний текст, в котором можно увидеть название конкретного пуранического памятника, — упоминавшийся фрагмент из «Апастамба-дхарма-сутры», содержащий ссылку на «Бхавишьят-пурану». Не исключено, однако, что данное словосочетание не является названием самостоятельного пуранического кодекса, а лишь свидетельствует о теме повествования. Как известно, «будущее» (bhavisya-) —характерная для пуран тема; в «Хариванше», например, весь последний раздел называется «Книга о будущем» (Bhavisyaparva). Примечательно, что в рассматриваемом фрагменте речь идет именно о конце творения и начале нового творения. Впрочем, определение «Бхавишьят» не обязательно предполагает эсхатологическую тематику: в форму пророчества о будущем в пуранах, как правило, облекаются любые события, происходящие в Кали-югу, и, таким образом, подобное название могло относиться к любому пураническому своду, который отвечал бы этому условию.
Как уже отмечалось, в ведийской литературе практически отсутствуют упоминания пуран во множественном числе 32; впервые оно возникает в ранних дхармашастрах и в «Махабхарате» 33, что позволяет говорить о возможности существования уже на грани старой и новой эры нескольких пуранических кодексов (хотя, возможно, и отличных по тексту от каких бы то ни было известных нам пуран).
Речь о существовании восемнадцати пуран впервые заходит в «Махабхарате» [Мбх XVIII. 6:97]. Но это место в поэме — позднейшее добавление, поскольку даже согласно традиционному комментарию Нилакантхи (XVI—XVII вв.) вся названная глава была перенесена из «Хариванши»; следовательно, нет оснований датировать ее временем ранее III в. н. э. (см. [Винтерниц, с. 417]).
Самым ранним известным нам перечнем конкретных пураических памятников является, по-видимому, описание канона пуран в «Матсья-пуране» [МтП 53]; основываясь на тщательном сравнительном анализе текста, Р. Ч. Хазра датировал его 550— 650 годами н. э. [Хазра 1940, с. 4]. Можно предполагать, что к этому времени уже имела место письменная фиксация пуранических кодексов. Названная глава «Матсья-пураны» еще не использует
[23]
термины «махапурана» и «упапурана», которые появятся позже. В ней выделен канон восемнадцати сводов [МтП 53:12—56],» названных здесь просто «пуранами» (впоследствии именно они будут считаться махапуранами). Четыре других пуранических памятника оказываются за пределами этого канона и именуются «upa-bheda-» («под-разделы»): «Нарасинха-пурана», «Нанди-пурана», «Самба-пуранз» и «Адитья-пурана» [МтП 53:60—63] 34. По-видимому, традиционное религиозное сознание требовало обособления канона именно восемнадцати пуранических сводов (может быть, соответственно числу книг «Махабхараты») 35. Впоследствии появление все новых и новых памятников делает возможным оформление ряда восемнадцатичленных канонов упапуран, включающих опять же далеко не все существующие упапураны и варьирующихся в зависимости от сектантской ориентации 36.
Возникает и другой вопрос: возможно ли более или менее определенно датировать каждый конкретный пуранический памятник? Попыткам его разрешения было посвящено значительное число исследований. Практически с самого начала системных пуранических штудий стало очевидно, что текст почти каждой отдельно взятой пураны крайне неоднороден как в стилистическом, так и в хронологическом плане. Едва ли не в любой пуране можно заметить хронологические и религиозные анахронизмы, контрастирующие с окружающим их материалом. Крайне неоднородна степень редактированности пуранических текстов: внутри одной пураны определенно испорченный, неудобочитаемый текст может соседствовать с грамматически отшлифованным фрагментом, снабженным подробным комментарием.
Несмотря на то что большинство пуран имеет четкую сектантскую окрашенность (вишнуитские — «Хариванша», «Вишну-», «Бхагавата-пурана»; шиваитские — «Линга-», «Шива-пурана»; шактийские — «Девибхагавата-», «Калика-пурана»), в отдельных кодексах существуют фрагменты, резко отличающиеся от основного текста сектантской ориентацией: таковы шактийские разделы явно нешактийских «Хариванши», «Маркандея-», «Вишну-», «Курма-», «Агни-пураны», вишнуитские главы в шиваитской «Ваю-пуране» [ВП 96—97] и проч. Текст одной определенной пураны может сильно варьироваться в различных манускриптах и -изданиях (вплоть до перемены мест целых разделов или полного отсутствия весьма объемных частей); с другой стороны, в разноименных пуранических памятниках можно встретить стихи, главы и целые разделы, абсолютно совпадающие.
Весьма часты, наконец, уже отмечавшиеся параллельные места в пуранах и дхармашастрах, совпадающие буквально. Из всего этого явствует, что датировка каждого отдельного фрагмента текста той или иной пураны — а иногда и каждого его варианта — требует отдельного исследования.
[24]
Даже те кодексы, которые в основном приняли свой нынешний вид на заре сложения пуранической письменности, состоят из ряда пластов, неоднородных хронологически. Ярким примером может служить «Маркандея-пурана», рассмотрение структуры и хронологии которой заслуживает особого внимания, поскольку ее мифы станут основой дальнейшего исследования.
Существенным отличием этой пураны, свидетельствующим о ее несомненной древности, является отсутствие в ней сектантской ориентации: значительная часть текста пураны — за исключением шактийского раздела «Величание Богини» — отражает состояние индуистской религии еще до разделения на вишнуизм, шиваизм и проч. 37.
Еще в середине прошлого столетия К. М. Банерджи осуществил первый опыт систематизации текста пураны, выделив в нем разделы, каждый из которых характеризуется целостностью содержания и единством рассказчика [МП Кальк, предисл., с. 1—32]. Таких разделов оказалось в «Маркандея-пуране» пять:
I. Гл. 1—938. Джаймини, ученик Вьясы, спрашивает провидца Маркандею о некоторых неясных для него событиях в «Махабхарате». Тот, в свою очередь, отказывается дать ответ, но адресует его к четырем брахманам, принявшим по причине проклятия облик птиц, которые и отвечают Джаймини на все его вопросы.
II. Гл. 10—41. Джаймини задает птицам вопросы о зачатии, рождении, жизни, смерти, плодах деяний и т. п.; в ответ птицы пересказывают ему беседу брахмана Сумати (Джады), помнившего свои предыдущие рождения, со своим отцом.
III. Гл. 42—77. Джаймини спрашивает птиц о творении и разрушении мира, о происхождении богов, провидцев и предков, о манвантарах, о строении Вселенной; в ответ птицы пересказывают беседу Маркандеи и его ученика Крауштуки.
IV. Гл. 78—90: «Величание Богини» («Девимахатмья»). Рассказывая о происхождении будущего Восьмого Ману, Маркандея излагает повествование провидца Медхи о подвигах Великой Богини.
V. Гл. 91 —133. Продолжается беседа Маркандеи с Крауштуки о манвантарах и о царях Солнечной династии. (Гл. 134 замыкает обрамление всей пураны.)
Итак, если в разделе 1 и заключительной 134 гл. птицы являются реальными рассказчиками, то во всех прочих разделах они остаются рассказчиками лишь номинально: фактически повествователем в разделе II оказывается Сумати (Джада), в разделах III и V — Маркандея, а в «Величании Богини» — Медха.
В конце минувшего столетия Ф. И. Парджитер, основываясь на проделанной Банерджи систематизации текста «Маркандея-
[25]
пураны», сделал попытку определения хронологической иерархии различных разделов.
Прежде всего Парджитер установил, что первоначальную «Маркандея-пурану» составляли разделы III и V: только в них реальным повествователем является Маркандея, утверждающий, между прочим, в начале своего повествования, что эта пурана исходит из уст самого Брахмы [42:20—26] 39.
Обнаружив много общего между разделами I и II, Парджитер сделал вывод, что они — если и не были изначально едины— слились в целостный текст ранее компиляции их с основным ядром пураны. Подобное соединение двух разделов осуществлено, по мнению Парджитера, посредством двоякого сохранения главенства Маркандеи:
1. Птицы первоначально получают рекомендацию Маркан[1]деи;
2. Впоследствии те же птицы излагают беседу Маркандеи
[Парджитер 1904, с. V].
Раздел II Парджитер склонен считать хронологически неоднородным: ряд историй, составляющих значительную часть текста [16:12—34:43], он рассматривает как серию интерполяций [Парджитер 1904, с. V—VI] 40.
Несомненной интерполяцией Парджитер считает «Величание Богини», которое само по себе является законченной поэмой и отличается от всего обрамляющего ее текста пураны по стилю и сектантской направленности [Парджитер, 1904, с. III, VI—VIII].
Установив, таким образом, три основных хронологических пласта пураны (ранний — разделы III и V, средний — разделы I и II и поздний — раздел IV), Парджитер определил, что все они происходят из западного Индостана, и датировал каждый из пластов, исходя из особенностей пантеона и географических описаний. По его мнению, географическая картина раннего пласта соответствует состоянию Индии в III — начале IV вв. н. э. Раздел «Величание Богини» датирован более поздним временем: этот кодекс приобрел свой окончательный вид в IX веке, но, возможно, сложился уже в V—VI веках. Итак, Парджитер сделал заключение, что ранний пласт «Маркандея-пураны» существовал уже в III веке или даже раньше, поздний возник в V—VI веках (определенно оформился к IX веку), средний — между этими периодами [Парджитер 1904, с. VIII—XX].
Такова самая общая картина хронологии одного пуранического памятника, едва ли не самого простого в стратиграфическом плане 41.
В нынешнее столетие было осуществлено несколько работ по выявлению наиболее древнего ядра пуранических текстов. Среди них большое значение имеет труд немецкого индолога В. Кирфеля «Пять признаков пураны» [Кирфель 1927]. Исполь-
[26]
зовав простой дедуктивный метод, Кирфель сумел вычленить на материале текстов тех пуран, в которых наиболее четко сохранились разделы, соответствующие «пяти признакам», всего лишь несколько версий каждого из разделов 42. Таким образом, появилась возможность представить себе приблизительные образцы тех пуранических текстов, которые бытовали в устной сказительской традиции, возможно, еще до письменной фиксации пуран.
В свою очередь, Р. Ч. Хазра, основываясь на степени сохранности разделов, соответствующих «пяти признакам», на сопоставлении нынешних текстов махапуран с теми данными, которые содержатся в различных древних и средневековых письменных памятниках, а также на анализе материалов смрити, входящих в состав пуран, выделил семь наиболее древних из них (имеется в виду — сохранивших первоначальный текст в максимальном объеме): «Маркандея-», «Ваю-», «Брахманда-», «Матсья-», «Вишну-», «Бхагавата-», и «Курма-пурана» [Хазра 1940, с. 8]. Помимо этого Хазрой была осуществлена датировка всех имеющихся в махапуранах фрагментов, касающихся индуистских обрядов и обычаев [Хазра 1940], а затем и комплексная датировка большинства упапуран [Хазра 1958; 1963]. В итоге труды Хазры показали, что в состав одной и той же пураны могут входить тексты, время оформления которых расходится на полтора тысячелетия, если не более (от первых веков н. э. до XVI века и даже позже).
Важное значение пуранических изысканий Хазры состоит еще и в том, что они пролили свет на саму природу пуранического жанра. Были выявлены:
1. Несоответствия большинства нынешних пуран свидетельствам о них же в относительно древних текстах;
2. Отсутствие многих цитат из конкретных пуран, встречающихся у средневековых философов и нибандхакаров, в известных нам текстах самих этих памятников;
3. Появление в махапуранах текстов, которые можно с уверенностью датировать поздним средневековьем;
4. Разнообразие версий ряда конкретных пуран.
Все это явилось ярким свидетельством того, что со времени своего письменного оформления и канонической фиксации эти кодексы продолжали претерпевать заметные изменения, и позволило прийти к выводу, что в средние века тексты пуран перередактировались под влиянием самых различных факторов 43.
Итак, к приводившейся выше характеристике пуран следует добавить еще одно важное обстоятельство: пураны представляют весьма специфический класс канонических кодексов, допускающих необычную для священного текста свободу внесения в него самых различных изменений.
[27]
Причины такого обращения с пуранами, по-видимому, в следующем:
1. Пураны всегда рассматривались индуистами как явно второканонические тексты, уступающие главенство ведам 44.
2. Длительное функционирование пуран «доканонического» периода в импровизированном виде обусловило восприятие их сознанием носителей традиции как жанра, предполагающего изменчивость текста, которая даже после письменной фиксации кодексов стала проявляться на уровне свободы перередактирования и т. п.
Хотя, казалось бы, оба названных обстоятельства вполне приложимы и к «Махабхарате», ее судьба складывается иначе. Надо полагать, письменная фиксация пуран началась не раньше письменной фиксации «Махабхараты». Время последней определяется весьма приблизительно. Как известно, к началу VII века уже существовали рукописи поэмы (см. [Гринцер 1974, с. 137]). Отражением в тексте самой «Махабхараты» факта (практики) ее письменной фиксации оказывается появление образа Ганеши, записывающего эпос под диктовку Вьясы. Ганеша — весьма позднее, чисто пураническое божество, которое фигурирует лишь в нескольких версиях поэмы (в частности, в Вульгате [Мбх 1.1:74—83; IV. 1:1; V. 1:1]). По мнению Э. Гетти, основательно проанализировавшей иконографический материал, рецепция Ганеши индуизмом едва ли могла произойти раньше II века н. э. [Гетти, с. 3—5, 10, 25—26]. Эту дату можно считать, по-видимому, terminus post quem письменной фиксации «Махабхараты». Впрочем, есть все основания думать, что среди прочих ортодоксальных религиозных традиций Индии именно пураническая первой обнаружила тенденцию к записи, ибо только в пуранах происходит переориентация «от звучания к образу священного слова», а «сами они становятся первыми образцами индуистского Писания как книги» [Браун, с. 68, 71].
Но, как ни странно, в отличие от пуран эпос после письменной фиксации значительно приостанавливается в своем развитии. Притом что «Махабхарата» продолжает исполняться устно и претерпевать различные изменения, ее общая вариативность значительно уступает вариативности пуран, а доля вносимых в нее инноваций настолько мала, что не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит в то же самое время с пуранами. Видимо, в силу тех или иных причин «Махабхарата», будучи, как и пураны, второканоническим кодексом, все же опередила пураны по степени священной авторитетности для индуистского религиозного сознания, что, в свою очередь, обусловило тенденцию к большей стабильности ее текста и закрытости для всякого рода религиозных новшеств.
Заключая анализ данных о происхождении и эволюции пуран, следует отметить, что, благодаря проведенным за послед-
[28]
ние сто лет исследованиям в области текстологии и датировки пуран, можно уже сейчас в какой-то мере представить абсолютную хронологию становления пуранической литературы. Вот основные ее этапы 45:
1. XII—VI века до н. э.: существование импровизированных нарративных жанров, фигурирующих под общим названием «итихаса-пурана».
2. VI—II века до н. э.: выделение в импровизированной повествовательной традиции отдельных сюжетных ориентации — эпической (итихаса) и мифологической (пурана); постепенное включение в повествование дидактических элементов.
3. II век до н. э.— III век н. э.: обособление нескольких отличных друг от друга традиций исполнения «пураны», в результате чего складываются первые самостоятельные пуранические кодексы.
4. III—VII века: начало письменной фиксации эпоса и пуранических кодексов; введение в эпос и пураны тех разделов смрити, которые составляли предмет ранних дхармашастр (регла[1]ментация этических норм в соответствии с варнами, ашрамами и югами, матримониальные нормы, поминальные обряды, реестры грехов и различных типов ритуальной нечистоты, а также предписания по их искуплению и т. п.); оформление канона итихасы и восемнадцати махапуран (из них семь — «Маркандея-», «Ваю-», «Брахманда-», «Матсья-», «Вишну-», «Бхагавата-» и «Курма-пурана» — претерпели минимум изменений в последующие периоды); возникновение первых упапуран.
5. VII—X века: сложение большинства известных на сей день упапуран; оформление -нескольких восемнадцатичленных канонов упапуран; введение в пураны новых разделов смрити (виды даров, обряды инициации, астральные культы, обряды освящения идолов, обряды в течение суток, торжественные обряды, обряды, связанные с обетами, прославления священных мест); появление в пуранах разделов по грамматике, поэтике, иконографии, архитектуре, медицине и другим областям знания.
6. X—XVI века: введение в тексты большинства пуран ряда разделов, отражающих новые элементы индуистского вероучения и культа.
7. XVI—XX века: частичное перередактирование некоторых пуран; введение незначительных инноваций в пуранические тексты.
Что же касается датировки каждого конкретного пуранического памятника, то речь может идти лишь о датировке той или иной его редакции: временем окончательного оформления данной редакции можно с уверенностью считать год написания: манускрипта.
И еще одно примечание к приведенной таблице. Ее структура не позволила обозначить хронологические рамки введения
[29]
в пураны неарийских мифологических персонажей. Оно происходило постепенно и растянулось более чем на два тысячелетия.
Появление элементов аборигенной мифологии началось уже в ведийскую эпоху. Тем не менее даже в самых ранних пуранических текстах число персонажей, не засвидетельствованных ведами, весьма велико. Вероятно, в первые века нашей эры происходит особо интенсивное проникновение неведийских (в том числе неарийских) культов в среду носителей брахманической религии и именно тогда многие их компоненты включаются в священные тексты, опирающиеся на авторитет вед. Далее будет сделана попытка выявить лишь некоторые линии этого сложнейшего процесса.
[30]
Цитируется по изд.: Сахаров П.Д. Мифологическое повествование в санскритских пуранах. М., 1991, с. 13-30.
Примечания
13. Термин «pratisarga-» может означать как «разрушение мира», так и «дальнейшее творение»; см. [Кирфель 1927, с. XLIII].
14. В этой связи я использую данные, собранные Ф. И. Парджитером, а также некоторые из сделанных им выводов; см. [Парджитер 1922, с. 21—55].
15. Доскональный разбор этого текста и сопоставление его с одним из вариантов [ПП I 1:27—29] см. [Парджитер 1922 с. 15—21].
16. См. [Парджитер 1922, с. 15—28]. Основным аргументом в пользу мнения о первичной принадлежности сут к варне кшатриев служит то, что в эпосе они нередко выступают в роли царских советников и возничих [Парджитер 1922, с 19—20].
17. См. [Парджитер 1913а]. В связи с «кшатрийской гипотезой» Парджитером было высказано также предположение о том, что первоначальным языком пуранической традиции был пракрит; см. [Парджмтер 1913», с. IX—XL 17—83].
18. Наиболее примечателен в этом плане длительный научный диспут по поводу «кшатрийской гипотезы» и первоначального языка пуран между Парджитером и А. Б. Кейтом на страницах «Журнала Королевского Азиатского Общества Великобритании и Ирландии» в 1914—1915 годы. Подробно о спорах вокруг «кшатрийской гипотезы» см. [Рочер, с. 126—127]; там же довольно» полная сводка библиографии вопроса.
19. Опыт новейших индологических штудий убеждает в неплодотворности одностороннего и прямолинейного подхода к этой проблеме. Чрезмерная увлеченность некоторых авторов различными варновыми гипотезами может создать в представлении читателей такую картину древнеиндийского общества: брахманы и кшатрии живут в резервациях и, будучи строжайшим образом изолированы друг от друга, лишь изредка засылают лазутчиков для похищения сюжетов, идей и т. п.
20. Слово «suta-» можно рассматривать как отглагольное прилагательное от «su-/suvati-» («приводить в движение») либо от «su-/sute-» («рождать»).
21. Буквальный перевод «iti-ha-asa» — «именно так было».
22. В данном случае я избегаю ссылок на довольно темное место из «Шатапатха-брахманы» [ШБр XIII 4.3:12.13; в более сжатом виде дублируется: ШШрС XVI.2i; АшШрС Х.7], так как для сколь-нибудь вразумительной интерпретации оно нуждается в дополнительном исследовании. Однако во всех названных случаях «итихаса» и «пурана» упоминаются в контексте ритуала жертвоприношения коня (ашвамедхи). Именно на этом основании Р. Ч. Хазра выдвинул гипотезу о том, что первоначально их рецитация происходила в различные моменты ашвамедхи [Хазра 1965].
23. Детальное сопоставление данных «Апастамба-дхармаеутры» с текстам» пуран и дхармашастр см. [Парджитер 1922, с. 43—48].
24. Переводы фрагментов древнеиндийской прозы «технического» характера — ритуальных сутр и брахман — выполнены мной вне соответствия сложившимся установкам. Дело в том, что в подобных текстах, функционировавших в узкопрофессиональной среде, передача информации не обходится без специфических условностей: часто смысловая связь между отдельными словами, не оформляется словесно, а только подразумевается. Прежде, как правило, переводчики попросту заполняли смысловые зияния своей реконструкцией недостающих слов — иногда в скобках, предоставляя читателю возможность самостоятельно отделить реальный облик текста от реконструируемого смысла, а иногда и без скобок, стирая всякие грани между данностью и интерпретацией. Я, в свою очередь, вовсе ничем не заполняю эти зияния и лишь в некоторых случаях ограничиваюсь пояснениями в сносках; тем самым хоть в малой мере удается сохранить в переводе внешние особенности построения текстов такого рода.
24a. Определенно, это одна из мифологических интерпретаций известного брахманического учения о двух путях для умерших — пути предков и пути богов; см. [Семенцов 1981, с. 71—96].
25. Подобно эпосу, пураны написаны в стихах; преобладающим размером является эпический ануштубх, лишь изредка прерываемый триштубхом (совсем редко встречаются другие размеры или проза).
26. Согласно «Архашастре», «итихаса» состоит из «пураяы», «истории» (itivrtta-), «сказания» (akhyayika-), «изъяснения» (udaharana-), «дхармашаетры» и «артхашастры» [АШ 1.5].
27. Обстоятельную сводку подобных данных см. [Парджитер 1922, с. 34, 56—58].
28. Среди серьезных подтверждений этого предположения — отмечавшееся выше единство эпической и пуранической сказительских традиций. Примечательно в этой связи и то, что многие пураны именуют себя дополнением к «Махабхарате», содержат толкование неясностей «Махабхараты» или же прославление этой поэмы («Хариванша», «Маркандея-», «Брахмавайварта-», «Падма-» и другие пураны).
29. В пользу этого свидетельствуют упоминания «итихасы» и «пураны» в контексте царского ритуала ашвамедхи, на основании чего была выдвинута гипотеза Хазры об их происхождении (см. примеч. 22). Помимо этого прославление предков царей составляло основное содержание эпоса и определенных разделов пураю, а также являлось основной функцией их сказителей — сут. Любопытно также, что сами эпос и пураны нередко описывают ситуации их исполнения во время больших жертвоприношений.
30. Уже Винтерниц склонялся к тому, что ведийское слово «пурана» не означает конкретного произведения [Винтерниц, с. 466].
31. Термин «шастра», применяемый зачастую эпико-пуранической традицией по отношению к «Махабхарате» и пуранам (ср. примеч. 26), отражает, вероятно, начало введения в их состав дидактических разделов.
32. Единственное место, обнаруживаемое в «Тайттирия-араньяке», где «пураны» (наряду с «итихасами»,, «кальпами», «гатхами» и «нарашанси») упомянуты во множественном числе [ТАр II.9], можно интерпретировать двумя путями: либо мы имеем дело с указанием на существование серий словесной продукции, либо это вполне типичная для ритуальных текстов символическая множественность (вряд ли в описании появления нескольких солнц в той же «Тайттирия-араньяке» можно усматривать свидетельство тому, что в эпоху ее сложения небосвод чем-то отличался от нынешнего).
33. Перечень мест см. [Сервисен, с. 567; Хазра 1940; с. 2)].
Заманчивым является выдвигавшееся неоднократно предположение, что упоминаемая «Махабхаратой» «пурана, произнесенная (богом) Ваю» [Мбх 111.191:16], есть не что иное, как первоначальное ядро нынешней «Ваю-пураны» [Парджитер 1922, с. 58; Хазра 1940,, с. 13; Патил, с. 9]. Аргументом в пользу такой гипотезы может служить то, что раздел «Книги о беседе Маркандеи», в котором фигурирует его упоминание, во многих своих частях содержит яв[1]но поздние напластования и мог оформиться в известном виде уже тогда, когда существовало несколько самостоятельных пуранических кодексов. Но возможно, речь идет о боге Ваю как мифическом хранителе традиции.
Нельзя, однако, оставлять без внимания тот факт, что тема упомянутой в III книге «Махабхараты» «пураны» сугубо пураническая: главы 190—191, в изложении которых эпический сказитель ссылается на авторитет Ваю, представляют эсхатологическую перспективу.
34. Хазра считает это место более поздним, чем предшествующая часть главы, и датирует его 660—800 гг. [Хазра 195S, с. 14—15].
35. По мнению Хазры, канон великих пуран был зафиксирован сразу же как число соответствующих кодексов достигло восемнадцати [Хазра 1958, с. 22].
36. Самый ранний перечень упапуран [КП 1.1:17—20] Хазра датирует началом IX века [Хазра 1956, с. 14—16]. В различных памятника х списки упапуран варьируются.
37. См. [Парджитер, 1904, XV—XVI]. Мнение о до сектантском характере основного текста «Маркандея-пураны» принято, однако, не всеми учеными. Например, Р. Ч. Хазра склонен думать, что наиболее древние мифологические главы пураны сложились в секте брахмантов. процветавшей в Индии между 200 и 600 гг. н. э. [Хазра 1940, с. 8]. Высказывались также предположения, что отдельные части «Маркандея-пураны» могли испытать влияние той или иной секты: в частности, К. М. Банерджи справедливо усматривает в описании Васудевы [МП 4:30—59] соответствие учению школы нарада-панчаратра; см. [МП Кальк, предисл., с. 3—5].
Однако изложенные гипотезы едва ли противоречат мнению о несектантском характере значительной части текста «Маркандея-пураны», так как на протяжении многих веков своего функционирования пурана бытовала в среде различных индуистских сект, что неминуемо накладывало отпечаток на отдельные ее места. Вместе с тем конфессиональная среда окончательной фиксации известных нам редакций «Маркаидея-пураны» — ввшнуитская, о чем свидетельствует вступительное благословение и многочисленные мелкие вишнуитские коннотации. (См. также во II главе этой монографии о среде окончательного оформления «Величания Богини».)
38. Я даю нумерацию глав в соответствии с бомбейским изданием пураны, на которое ссылаюсь и в дальнейшем. Обычно же в литературе принято ссылаться на «Маркандея-пурану» по подготовленному Банерджи калькуттскому изданию либо по выполненному с него переводу Парджитера. Начиная с гл. 16 деление текста на главы в бомбейском и калькуттском изданиях различно (кроме того, бомбейское издание содержит много стихов, упущенных в калькуттском); отсюда различие нумерации.
39. Парджитер считает, что первоначальная пурана начиналась с того места, где описывается ее происхождение [МП 42:16 и далее]. Это мнение представляется справедливым хотя бы потому, что именно эти фрагменты «Маркандея-пураны» соответствуют традиционным определениям «признаков» пураны: здесь представлены почти все разделы, отвечающие «пяти признакам» (отсутствует только раздел «родословий»; «дальнейшие деяния родов» представлены началом описания Солнечной династии).
40. Хотя в целом хронологическая стратиграфия Парджитера представляется верной, термин «интерполяция», на мой взгляд, не годится для анализа пураиических текстов, если принять во внимание выявленную в этой главе картину их сложения и функционирования.
41. Некоторые уточнения датировки «Маркандея-пураны» см. [Хазра 1940, с. 8—1-3; Рочер. с. 195—196].
42. В. Кирфель установил, что «пяти признакам» соответствуют в действительности только четыре раздела, так как «творение» и «противотворение» излагаются едино. В ходе исследования Кирфелем выявлены 3 самостоятельные текстовые версии раздела «творение и противотворение», 2 версии «родословий», 3 версии «манвантар» и 2 версии «дальнейших деяний родов».
43. Подобная работа могла вестись путем дополнения уже существующих глав новыми, замены последних первыми, а также написания новых кодексов, носивших старые названия [Хазра 1940, с. 6—7].
Хронологически разнородные пласты материалов смрити в пуранах отражают самые различные стадии развития индуизма: одни тексты являются выражением реакции ортодоксального брахманства на неортодоксальные религиозные течения, другие демонстрируют ассимиляцию народных культов и т. п.; см. подробно [Хазра 1940, с. 193—227].
44. Рамануджа в комментарии на «Ведататаеутру» прямо заявляет, что пураны могут являться предметом ошибок [Рамануджа — Ведантасутра 11.1:3].
45. В пунктах 1 и 2 используются наиболее принятые на «настоящее время датировки древнеиндийских памятников. В последующих пункта х датировки основываются на упомянутых исследованиях Хазры и — в меньшей мере — на моих собственных наблюдениях.