Король: характер королевской власти (Пти-Дютайи, 1938)
А между тем именно церкви королевская власть во Франции была обязана своим сверхъестественным характером, своим религиозным обаянием, что было одной из причин того, что она утверждалась среди княжеств, относившихся к ней безразлично или даже с завистью.
Библейская, римская и германская традиция священной монархии, почти заглохшая в меровингскую эпоху, была вновь вызвана к жизни в интересах Пипина и Карла Великого и с тех пор непрерывно крепла и приобретала все более четкие формы. Когда, по желанию Карла Лысого, санский архиепископ совершил над ним помазание на царство, король получил от этого прелата корону и скипетр, и церемониал коронования был, таким образом, пополнен и установлен точно. Самым важным моментом в нем было помазание, ведущее свое начало от времен библейских. Королю помазывали голову и различные части его тела, при этом он имел право на елей, т. е. растительное масло, смешанное с благовониями, и его привилегия равнялась, таким образом, привилегии епископа. Мало того, миро, заключающееся в чаше, которую употребляли при короновании в Реймсе, было, как все верили, принесено св. Ремигию голубем для крещения Хлодвига. Эта легенда особенно усиливала престиж королей Франции, а также престиж Реймса, в XI веке окончательно сделавшегося городом, в котором происходило коронование 1.
Мы имеем один документ, судя по всему, подлинный, о короновании Филиппа I 2, который в 1059 г. был сделай соправителем своего отца, и в этом документе с полной отчет-
_____
1. CLXXIX, кн. I, гл. II, кн. И, гл. III, прилож. III.
2. Н. F. XI, 32. Этот документ составлен не позднее первой четверти XII в. (Prou: СШ, стр. XXIV н № 2). Hans Schreuer вновь издал и тщательно научил Drdines ad consecrandam regem XIII века DXCIX, DC, DCI.
[21]
ливостью выступает преимущественно религиозный и церковный характер этой церемонии, которая навсегда связывала нового короля с церковью. Архиепископ реймский заставил его произнести следующую формулу:
„Я, Филипп, который сейчас божьей милостью сделаюсь королем Франции, обещаюсь в день своего посвящения перед богом и его святыми, что сохраню каждому из вас и каждой из вверенных вам церквей их каноническую привилегию и должный им закон и справедливость; что я буду защищать вас, насколько только могу, с помощью божьей, как по праву король в своем королевстве должен защищать каждого епископа и находящуюся в его ведении церковь. Я обещаю также вверенному мне народу, что обеспечу ему применение законов, которые составляют его право 1.
Это договор, важный для обеих сторон: для церкви, которая получает торжественные гарантии и присваивает себе власть представлять королей; для короля, который отныне возносится милостью божьей над остальными смертными" 2. Помазание ставит его вне светского мира и особняком. Простецы не представляют себе ясно, чем король отличается от епископа, да и сам король сознает свой священный характер. Утверждая, что короли и священники „объединены помазанием святым миром , канцелярия Людовика VII заходит почти так же далеко, как и клерки и простолюдины, для которых король является священником. Образованное духовенство возмущается невежеством таких „болтунов", способных верить в то, что коронование сообщает силу священства; но епископы и даже сами папы поддерживают это смешение, понятий, поощряя королей считать себя «святыми» 3.
Само собой разумеется, что кроме короля никакой другой государь во Франции, хотя бы даже могущественный герцог нормандский, не возвышался до такой степени, какой бы пышностью ни отличалась церемония его коронования. Только коронация короля производилась посредством помазания.
Отсюда до признания за ним дара делать чудеса был только один шаг, который и был сделан, по-видимому, во времена Роберта Благочестивого. Этому королю, чувственному и грубому, все прощалось за его религиозное рвение и набожность; он считался ученым и хорошим богословом, любил быть в обществе духовных лиц и петь с ними гимны, «участвовал в синодах епископов, обсуждая и решая вместе с ними церковные дела»; он был безжалостен к еретикам, оказывал содействие реформе монастырей и союзам по поддержанию „божьего мира", любил все то, что любила церковь. И вот монах Гельго, его панегирист, уверяет нас, что одним только
_____
1. Т. е. применение обычаев.
2. Формула одной грамоты Роберта; DXXI, стр. 146.
3. См. тексты, цитируемые в CLXXIX, стр. 73 и сл., 120 и сл., 186 и сл.
[22]
крестным знамением он излечивал больных. Так появилась, при благочестивом соучастии церкви, у королей Франции сила творить чудеса; в течение следующего столетия она получила окончательную и специальную форму: король стал целителем золотухи, которую он излечивал прикосновением руки 1.
Здесь мы подошли к точке, в которой преданность народа королевской власти соприкасалась с укреплявшими ее теоретическими концепциями церкви о двух властях, о светской длани, об обязанностях и правах короля. Народу, который приветствовал короля в Реймском соборе, церковь представ-ляла его, как суверена божьей милостью, абсолютного, ответственного только перед богом, имеющего священную миссию покровительствовать церкви, творить правый суд, защищать обычаи, общественный мир, границы государства; и духовные лица, которые окружают короля в его дворце, не составляют ни одной грамоты, в которой не упоминалось бы о божественной задаче монархии; они советуют больным приходить к королю за облегчением своих страданий и создают вокруг него религиозную атмосферу 2. Но эту мистику королевской власти создают не одни только епископы, канцлеры и советники курни. В этом участвовало и народное предание. На больших дорогах, по которым шли богомольцы, и в святилищах, у которых теснилась толпа и жила жизнью коллективной, национальной, поэты, с тонзурой и без нее, говорили о «милой Франции», о ее древней славе и о времени, когда Карл Великий завоевал весь Запад. Могли ли бы мы составить себе правильное представление о королевской власти в XI веке, если бы для того, чтобы понять, насколько она была жизнеспособна, мы не перечитали «Песни о Роланде» 3.
Для нас не имеет никакого значения точное установление времени и места возникновения «песни, которую пел Турольд» (Geste que TuroJdus decline!). Было ли это произведение написано во времена Филиппа I или Людовика Толстого, во Франции или в Нормандии, оно во всяком случае может служить для выяснения причин обаяния королевской власти во Франции во времена короля Генриха и короля Роберта. Оно отражает в себе состояние народной души, которое ни один из первых капетингов не мог создать сам, которое было выше их незначительных личностей и имело древние корни.
Оно свидетельствует нам прежде всего о том, что чувство национального единства еще не совсем заглохло в XI веке
____________
1. CLXXIX, кн. I, гл. I; DXXI.c rp. 34 и сл. 169 и сл. кн. III, гл. IV.
2. CDXL, 1, стр. 40 и сл.
3. XXI. стр. 10. 12—14, 42. 184-186. 190. 216, 300 и т. д.- ср. CLXII, а именно заключения в т. I и IV; IV, стр. 437 и сл., III, стр. 185, и сл. CCCVI, стр. 79 и сл.; DIII, стр. 345 и сл., и добав. прим. стр. 544 CCCXL;
[23]
и что поэта) понимали, когда он говорил об империи, как об обширном объединении, выходящем за пределы узких рамок капетингского королевства. Турольд и его предшественники напоминают своим слушателям о том, что Карл Великий завоевал Италию и что у него были немецкие советники, так же как и бретонские; они даже приписывают ему экспедицию в Англию. Но центром национальной жизни является „милая Франция", страна с благодатным небом, в которой люди благоразумны и рассудительны. Именно здесь любит жить великий Карл, и, когда он советуется со своими баронами, «он всегда хочет, чтобы руководителями его были бароны Франции». Можно пойти посмотреть на него; его легко узнать: „Под сосной, у шиповника стоит трон, весь из золота; на нем сидит король, который держит милую Францию; борода у него белая, голова вся увенчана цветами; прекрасно его тело, величава осанка". Ему уже двести лег с лишком; склонив голову, он погружен в думу; речь его никогда не бывает тороплива, у него обыкновение говорить не спеша; он умеет вести собрание и строго осаживать болтунов. Этот мудрый император любезен с женщинами и кротко обращается с ними, потому что сердце у него нежное; в ужасную минуту, когда он находит Роланда мертвым, он падает в обморок. Но он прежде всего служитель бога; взяв, Сарагоссу, он велит отвести язычников к купели, „и если найдется кто-нибудь, кто сопротивляется, он приказывает его повесить, или сжечь, или убить". Все время его проходит в борьбе с неверными, и бог не дозволяет ему отдыхать; жизнь его полна трудов, но бог ему покровительствует. Он посылает ему ангелов, которые говорят с ним, оберегают его, поддерживают в битве. Бог делает для него чудеса, останавливает солнце; и великий император имеет власть священника и отпускает грехи.
Таков миф о королевской власти, который поддерживали и развивали представители церкви и поэты.
[24]
Цитируется по изд.: Пти-Дютайи Ш. Феодальная монархия во Франции и Англии в X - XIII веках. М., 1938, с. 21-24.