Империя: лютеранская концепция

Лютеранская концепция Империи и имперской власти восходила к точке зрения самого Лютера, касавшегося этих вопросов уже в ран[1]них своих произведениях («К христианскому дворянству немецкой

нации», 1520 г., «О светской власти, в каковой мере должно ей повиноваться», 1523 г.). Для Лютера незыблемость самой Империи как результата божественной воли была очевидной, ибо выводилась из Библии, в которой, согласно видению пророка Даниила, четвертой по счету мировой монархии уготована участь быть последней, до скончания мира. Потому ни у Лютера, ни позже в традициях лютеранской ортодоксии мы не наблюдаем проблематизации самой природы Империи. Важнее для реформатора было разобрать вопрос о прерогативах «высшей власти» и обязанности подданных. Здесь Лютер опирался на учение апостола Павла о дуализме небесного и земного (концепция двух царств); он посвятил этому вопросу свое главное в данном случае произведение: вышеуказанный трактат «О светской власти». Сочинение было представлено в виде ответа саксонским советникам, следует ли курфюрсту и в какой мере оказывать сопротивление имперскому престолу в случае исхождения от него угрозы для евангелической конфессии. Лютер заключает, что высшей власти в этом мире следует быть покорным всегда и при любых обстоятельствах. Обязанности господина, князя и императора завещаны Всевышним, их реализация обеспечивает мир среди подданных. Все действия, инициируемые «высшей властью», должны иметь конечной целью утверждение мира. Лютерово понимание мира несколько преодолевало средневековый взгляд (мир лишь в отношении человека с Богом), распространяясь на состояние общественной иерархии. Под таким углом зрения противодействие «высшей власти» в земных делах, естественно, рассматривалось тягчайшим преступлением против божественного мироустройства. Но сам государь, не будучи персоной священной, лишь один из верующих, души которых принадлежат Богу, а не ему. Потому Лютер допускал одну важную оговорку: если господин не следует божественным заповедям и покушается на свободу веры своих под[1]данных, то он узурпирует полномочия, принадлежавшие только одному Всевышнему. Узурпация есть акт тирании, и сам государь становится, таким образом, тираном. В этом случае он «уходит из-под Бога» и превращается лишь в частную персону, расторгая и свои обязательства перед подданными. Здесь император становится не императором под Богом, а лишь частным лицом, против которого можно протестовать. Но ни в 1523 г., ни позже Лютер не подразумевал под протестом вооруженное сопротивление императору-тирану, хотя историки (Э. Вольгаст и 3. Хойер) неоднократно пытались дифференцировать высказывания Лютера на этот счет. Даже в экстремальной политической ситуации 1539 г. во время переговоров с членами Шмалькальденского союза Лютер, комментируя отрывки из Матфеева Евангелия, прямо указывал, что в случае преследования императором в вопросах совести подданный должен «все оставить и бежать». Эмиграция и вынужденный уход из-под юстиции «высшей власти» виделись Лютеру самыми экстремальными формами протеста. Лишь против папства оправдывается любая форма сопротивления, но папство не есть высшая власть, а власть антихристова, надлежащая быть низвергнутой уже на земле.

Лютеранский взгляд в основных своих пунктах сближался с традиционной католической точкой зрения, исключая лишь положение о священстве императора, игравшее в сознании лютеран скорее символическую, нежели практическую роль (император священен не как персона Церкви, но лишь как имеющий полномочия от Бога, как правитель Богом же установленной четвертой Империи). Тем самым легитимировалась и монархическая конструкция Империи, в пределах которой император выступал узаконенным главой иерархии подданных благодаря божественной санкции, что обусловливало неприкосновенность прав короны.

Лютеранская историко-философская публицистика второй поло[1]вины XVI в. представляла прошлую и текущую историю Империи в неизменном созвучии с тезисами Лютера. Уроженец Страсбурга Иоганн Слейдан (1505-1556) отважился создать первый исторический компендиум Реформации («Состояние религии и государства в правление императора Карла V», 1552 г.). Характерно, что в его представлении Ре[1]формация не столько образует шаг в новый мир, сколько выступает логическим продолжением предшествовавшей истории. Империя предстает базовой константой европейского христианства, внутренне преображаясь откровением, дарованным свыше Мартину Лютеру. Император Карл лишь соблазняется к противоправным деяниям посредством заблуждений папистской веры и своим католическим окружением, выступая в своем статусе и полномочиях вполне легитимной персоной. Шмалькальденская война в глазах И. Слейдана — лишь вынужденная защита имперских евангелических чинов от «папистов» и «антихристова Рима», посягнувших на свободу исповедания «чистого учения». Князья действуют во благо Империи, а не против полномочий имперской власти. Они защищают Евангелие, не покушаясь на прерогативы короны, а, напротив, приводя в соответствие намерения императора с его полномочиями. Правовед и историк, один из заседателей имперского камерального суда Симон Шард (1535-1572) продолжил мысли в этом же направлении на страницах своей «Истории правления императора Фердинанда I и Максимилиана II», изданной в 1564 г. Задумав свое сочинение как продолжение работы И. Слейдана, он видел в современной для него истории Империи прежде всего прогрессирующее развитие евангелической Реформации, не исключавшее лояльность короне со стороны протестантских чинов и саму монархическую концепцию Империи. В свою очередь, Матфей Флаций в знаменитых «Магдебургских Центуриях» (1563-1574), первом капитальном труде по истории церкви, выполненном с лютеранской точки зрения, легитимировал Империю в исторической ретроспекции. Тема четвертой, последней и нерушимой Империи получила широкое распространение в трудах многих лютеранских публицистов на исходе XVI в. Общим местом в их сочинениях становилась мысль о неизбежной победе св. Евангелия не только в отдельных землях, но и в границах всей Империи, что должно было означать и триумф лютеранского универсализма. Возникала мистическая иллюзия единой и мировой протестантской Империи на последней предвечной фазе существования мира. Отсюда — необычайно спокойнее восприятие католиков-императоров на престоле Империи. Католики Габсбурги — лишь временное препятствие на пути евангелического триумфа в масштабах Империи. Рано или поздно пре[1]стол перейдет к носителям евангелической веры. Любые же попытки насильственно осуществить перемены на троне — в конце концов только покушение на правовой статус Богом установленной Империи.

Параллельно с историко-философским направлением шло формирование политико-правовой традиции немецкого лютеранства, в рамках которой более детальными становились воззрения ученых-юристов на правовую структуру Империи и функции ее главы. Связано это было прежде всего с начавшимся в XVI в. процессом систематизации публичного права в Германии, который резко стимулировался условиями конфессионального времени, требовавшего подвести ясную правовую основу под возникшие церковно-территориальные структуры в их взаимосвязи с имперской конструкцией. Следствием стало развитие аристотелевской политологии в крупнейших университетах протестантской Германии (Тюбинген, Виттенберг, Гиссен). Наиболее полно правовая легитимация Империи предстала в трудах гессенского юриста Готтфрида Антония (1571-1618), первого канцлера основанного в 1607 г. стараниями ландграфа Гессен-Дармштадтского Людвига V Гиссенского университета. В своих трудах Г Антоний последовательно проводил мысль о нерушимости не только самой Империи, но и монархических прерогатив императора, власть которого основана не на договорном праве монарха с имперскими сословиями, а на Богом установленном старшинстве. В соответствии с этим император должен считаться бесспорным верховным сюзереном всех имперских князей, территориальная самостоятельность которых всегда ограничена верховными правами короны. Империя выступала не федерацией автономных субъектов, а цельной правовой величиной, имевшей легитимного и бесспорного главу. Точка зрения Г Антония получила последовательное развитие в трудах юристов гиссенской школы, прежде всего Дитриха Райнкинга (1590-1664). «Их воззрения едва ли в чем-либо отличались от мнения католической публицистики в вопросах достоинства, священства, старшинства и силы Империи» [Zeeden, ZG. S. 189].

Цитируется по изд.: Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола. 1555-1648. СПб., 2002, с. 37-40.