Этика в Древней Индии
ЭТИКА. Философской дисциплины, подобной европейской этике, т. е. а) позитивно изучающей и конструирующей понятия поступка, деяния, характера, нрава и прочего и б) созидающей нормативные понятия блага, зла и других, в Индии не возникло. В целом сфера этики поделена в индийской культуре между дхармой и мокшей. При этом дхармой предписываются социальные нормы поведения, обязательные для каждого члена общества, но, поскольку они существенно связаны с его кастой, варной, возрастным статусом, трудноотделимы от обычного права, на долю этического остается немного. Понятия благого и злого обосновываются законом кармы; это, таким образом, не античная автономная этика и тем более не разумный эгоизм (поскольку речь идет о следующем рождении), но и не теологически обоснованная этика христианства. Дурно то, что приведет к тягостным переживаниям в будущих жизнях; добродетельные поступки приведут к посмертному счастью, но и то и другое в силу безличного устройства мира (бог как устроитель или наблюдатель за кармой — редкий теологический вариант). Перечень типов дурных поступков был впервые сформулирован в буддизме, но затем воспринят индуизмом.
Он включает три дурных телесных действия:
1) намеренное убийство или, при расширенном толковании, причинение физического ущерба;
2) воровство и
3) нарушение половой морали;
четыре словесно дурных действия:
1) обман;
2) сеяние розни;
3) оскорбление и
4) пустословие
и три дурных внутренних действия:
1) жадность;
2) зависть;
3) нигилизм — непризнание закона кармы, блага даров и т. д.
Воздержание от них суть благие поступки; это может толковаться и положительно: спасение жизни, щедрость и прочее. Аналога европейскому учению о мирских добродетелях (стоическая четверка, воспринятая христианством) вовсе нет, хотя словарный запас санскрита в этой области несравненно богаче европейских языков, а частных наставлений в поэзии и иной дидактике предостаточно. Однако вся дхарма принадлежит области благого мирского, ибо и небесное рождение не выводит за пределы конечного мира, сансары. Поэтому соответствие религиозной западной этике с понятием конечного блага относится к учению о мокше, т. е., по одному из синонимов, «сверхблаге» (нихшреяса) и входит в состав наставлений для духовного пути. Здесь рассматриваются уже субъективные возможности свершения дурных поступков или даже склонности к ним; при этом блюдение мирской нравственности подразумевается. Основания, говоря языком Канта, «злой воли» усматриваются в «удручителях» сознания (клеша)
— аффективных эмоциях, производных из главных их причины — неведения, метафизического незнания, что поясняется в разных терминах, но прежде всего как смешение в сознании представлений о вечном и невечном, радости и страдании, подлинном «я» и ложном «я»,
— как некоторая иллюзия относительно себя и мира.
Устранение их считается возможным, т. е. достижение кантовской «абсолютно доброй воли» осуществимо. На этом пути — уже не добродетели, а святости — обретаются и такие морально значимые результаты, как совершенство в невреждении (йога, джайнизм) — упрочение святого в ненасилии, так что агрессивность других существ в его присутствии гаснет. Требования святости как этапа духовного пути постоянны во всех традициях, и опасность темной внеморальной духовности отчетливо осознавалась. Однако дальнейший путь к освобождению уже сверхморален. Представление о морально совершенных святых, снявших своей жизнью конечные ограничения дхармы, о людях, на которых держится мир, оставалось неизменно значимым для следующих путем дхармы индуистов.
А. Парибок
Цитируется по изд.: Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: Словарь. — М.: Республика. М. Ф. Альбедиль, А. М. Дубянский. 1996, с. 474-476.