Упанишады и их учение
Заключительным разделом ведийской литературы индийская традиция считает упанишады — группу текстов, объединяющих различные философские и религиозно-философские толкования ведийской мифологии и ритуала. Упанишады назывались ведантой — концом вед; наименование это утвердилось позднее за одной из философских школ, более других претендовавшей на ортодоксальную приверженность древнейшим религиозно-философским воззрениям. Предписания ведийской религии с течением времени подвергались все более конкретной детализации. Одновременно с этим из некогда единого комплекса выделялись отдельные самостоятельные темы; сочинения, разъяснявшие их, были уже прообразами позднейших научных трактатов.
В некотором принципиальном смысле упанишады действительно знаменовали собой одновременно и кульминацию ведийского этапа индийской культуры, и его естественный предел. Вся совокупность выработанных предшествующей эпохой представлений подвергалась в них оригинальному переосмыслению. Отталкиваясь от традиционного мышления, создатели этих сочинений сумели воспользоваться им для решения проблем, далеко выходивших за рамки собственно ведийской тематики. Результатом этого значительного духовного взлета была двойственная роль упанишад во всей последующей культурной эволюции: для позднейших поколений они стали олицетворением наиболее архаического и вследствие этого особенно почитаемого пласта культуры, входя в качестве органической части в новый круг религиозно-философских представлений и идей. В культуре Индии они сделались, таким образом, связующим звеном между двумя историческими эпохами, а в более широком смысле — символом непрерывности культурной традиции. Этимология названия «упанишады» остается предметом споров; вероятнее всего, оно указывало на характер передачи текстов; учитель излагал их ученикам, сидевшим около его ног (upa + ni + sad — «сидеть около»), позднее его стали толковать как «тайное знание». Традиция насчитывает 108 упанишад; самыми древними из них считаются только 13 текстов, созданных между VII и IV вв. до н. э. и получивших название основных. Наиболее важные из них — Брихадараньяка и Чхандогья — являются одновременно и наиболее ранними. Повествование идет здесь обычно от лица того или иного почитаемого учителя — мудреца (учителя эти были, очевидно, историческими личностями). Основной темой этих наставлений и дискуссий является правильное понимание вед, причем непосредственный их смысл понимается как нечто уже известное, но рассматриваемое здесь как аллегория или намек на подлинное, «скрытое» их содержание, изложению которого посвящена вся эта группа текстов.
Упанишады отражают по существу первую попытку осмыслить мир в рамках единого учения. Через эти тексты проходит одна четко выраженная идея; создатели упанишад излагают ее каждый раз по-новому, но суть остается неизменной. Самая краткая ее формулировка состоит всего лишь из шести слов: «Атман (т. е. внутреннее «я» каждой вещи) есть Брахман (т. е. «безличная космическая одушевленность всего мира»), Брахман есть Атман». Разъяснению этого изречения фактически посвящены многие из текстов. Ход рассуждения обычно таков: мир в своем существе пребывает в непрерывном изменении; оно не только выражается в трансформации внешних предметов, но в равной мере затрагивает и «духовную сторону».
Отталкиваясь от древнейших анимистических верований, упанишады формулируют так называемую доктрину кармы, проходящую не только через ортодоксальные течения, но и через такие религиозно-философские системы, как джайнизм и буддизм. Все в мире определяется нравственным законом. Каждая вещь обладает душой, душа рождается и умирает, затем возникает вновь в той или иной форме в соответствии с этическим балансом прижизненных свершений. Человек, уронивший себя безнравственными поступками, рождается потом в виде животного, растения или камня, но праведным поведением он может даже и из окаменелости вернуть себе человеческий облик.
Кроме непосредственно воспринимаемых явлений в схему включается (впрочем, не без некоторой натяжки) весь порожденный ведизмом мир демонов и божеств; душа может возвыситься до божественного ранга, вкусить радости рая или погрузиться в ад, но никакое состояние (и здесь упанишады решительно расходятся с ведийской традицией) не является постоянным: даже боги, которым приносят жертвы, есть лишь обозначения состояний, в которых находится отдельная душа. Карма выступает здесь как бы в качестве инструмента, сводящего все многообразие воспринимаемых человеком явлений к определенному единому принципу.
В упанишадах учение о карме увязывается с концепцией о вечном круговороте жизни — сансаре. Совокупность этих двух представлений вошла составной частью во многие религиозно-философские системы Индии, где учения о карме и сансаре получили дальнейшее развитие. Упанишады не ограничиваются описанием безграничной текучести и взаимосвязанности явлений. Скорее они рассматривают весь этот круг представлений как некое предисловие к наиболее существенной части их учения: Атман тождествен Брахману. Но это не просто констатация некоторого изначального единства всех разнообразных форм существования, это исходная точка хорошо разработанной системы поведения, характер и цели которой имеют явную религиозную окраску.
Можно сказать, что упанишады в ряде мест значительно расходились с ведизмом именно потому, что находили его учение недостаточно глубоким в религиозном смысле. Они по-иному трактовали многие традиционные положения и предлагали свои объяснения. Ведийский индиец чтил своих традиционных, наделенных вполне земными чертами богов за то, что они даровали ему удачу в ответ на жертвы. Упанишады учат другому. Личных божеств в сущности нет, как нет и личного, ограниченного в пространстве и времени человека. Человек уподоблялся всем остальным существам. Есть бесконечное круговращение бытия, каждый атом заключает в себе и всю его неуничтожимую целостность. Круговорот жизни вечен, и ему подвластно все живое во Вселенной. Человек, единственный из всех «атомов», способен познать суть этого процесса, а позже внутренне даже освободиться от всяких оков жизни. Но все равно, учат упанишады, человек возвращается к земному существованию и снова вступает в круг рождений.
Идеал упанишад — отрешенный мудрец, не вмешивающийся в мирские дела, равнодушный ко всем потрясениям и страстям мира. Познав свою собственную сопричастность всему, что совершается в мире, и как бы отождествив себя с миром, что может он желать еще? Он выше стихии и богов, он единственный, чье бытие также неизменно и неуничтожимо, как неизменен и неуничтожим сам мир или его постоянный (для Упанишад) символ — Брахман.
Эти и многие другие отраженные в текстах концепции и идеи позволяют говорить об упанишадах как о чисто умозрительной, оторванной от реальной жизни системе. И вместе с тем в упанишадах можно проследить не только идеалистические взгляды и представления, но и стихийно материалистические. Более того, здесь отчетливо зафиксировано как сложное сосуществование этих двух тенденций, так и их соперничество — явление, которое лишь намечалось в предшествующих по времени текстах брахман и араньяк. В упанишадах самыми почитаемыми выступают три мудреца: Шандилья, Яджнавалкья и Уддалака. Если первые два рисуются приверженцами основной идеалистической концепции «тождества Атмана и Брахмана» (недаром к их доктринам настойчиво апеллировала ортодоксальная традиция), то Уддалаке приписываются реалистические взгляды, весьма близкие к стихийно-материалистическим. Он по-своему и весьма смело интерпретирует космогонические гимны вед, исключая особую роль богов в процессе мироздания. Уддалака наделяет природу главной, творящей силой; по его мнению, все существующее в мире (и физические и психические процессы, в том числе и сознание) — продукт материальных элементов. Даже концепция Атмана получает в его трактовке иное объяснение: Атман — это тоже материальная первооснова человека.
Понятно, что такого рода идеи появились в результате развития естественнонаучных знаний древних индийцев, важных перемен в социальной жизни.
В целом концепции упанишад оказали огромное влияние на все последующее культурное развитие Индии.
Разработанное в упанишадах учение о карме составило одно из основных положений индийских религий. Оно имело и определенное социальное звучание, поскольку давало свое истолкование острой проблемы о причине человеческих страданий и невзгод. Не боги, а человек был объявлен судьей своих деяний, человеческие страдания не признавались вечными. Некоторые из этих положений упанишад были использованы затем в буддизме и джайнизме (об этом см. ниже). К «материалистической струе» в общем учении упанишад обращалась позднее материалистическая школа (локаята). Многие идеи упанишад оказали существенное влияние на философов и писателей средневековья, на деятелей культуры новой и новейшей эпох не только в самой Индии, но и далеко за ее пределами.
Цитируется по изд.: К.А. Антонова, Г.М. Бонгард-Левин, Г.Г. Котовский. История Индии. Издание второе исправленное и дополненное. М., 1979, с. 51-54.