Журналистика в XVIII веке
XVIII век — столетие, когда родилась и утвердила позиции периодическая печать. В Милане — другой столице итальянского Просвещения — успешно издавалась газета «Кафе», где писали братья Верри и Чезаре Беккариа — философ, который в трактате «О преступлениях и наказаниях» (1764) ратовал за отмену смертной казни. Философы Просвещения, будь то в Милане, в Неаполе или Париже, вслух говорили о своем стремлении распространять новые идеи в сколь можно более широкой публике. Газета стала для них главным орудием. В отличие от книги она не претендовала на поучение, была не слишком далека от тех, кто не умел читать, и стремилась завязать с ними диалог, подобный разговорам в «кафе», на что указали миланские философы. Она давала средство быстро распространять не «теории», а «полезные» идеи.
В Неаполе также отмечается появление множества газет, не столь радикальных и значительных, как «Кафе», но бывших свидетельством живой интеллектуальной жизни, распространения и влияния новых идей. Такова была «Джорнале энчиклопедика ди Наполи» («Неаполитанская энциклопедическая газета»), выходившая с января 1785 г. Но особенно важной для неаполитанского общества была одна газета, связанная с революционным экспериментом 1799 г. Это «Мониторе наполетано» («Неаполитанский вестник»), главным лицом которого была Элеонора Пиментель-Фонсека. В ее статье в первом номере 2 февраля 1799 г. видно, какие надежды будила новая республика: «Наконец мы свободны, и даже для нас пришел день, когда мы можем произнести священные слова: свобода, равенство, братство». Когда разразилась революция, польза от прессы стала еще более очевидной.
Она вела уже не только идейную борьбу, но и стала необходимым инструментом революционной организации и пропаганды. Неаполитанские революционеры по французскому образцу создали газету для публикации дебатов, проектов и политических событий в молодой Партенопейской республике. Даже название они позаимствовали во Франции: там была газета «Всемирный вестник» («Монитер юниверсель»). Но революционеры и, в частности, Элеонора Пиментель-Фонсека понимали специфику Неаполя, где широкие слои населения не понимали по-итальянски. «Мониторе наполетано» должен был выходить на неаполитанском диалекте. Как утверждает Пиментель-Фонсека, реформаторы и революционеры говорили с народом на разных языках. Чтобы распространять новые идеи, нужно, чтобы тебя прочли те, кто обычно не читает. Начиная со второго номера газеты, Пиментель-Фонсека заказывала статьи или, вернее, «гражданские воззвания» на диалекте. В следующем номере она опубликовала даже речь по-неаполитански, обращенную к народам: «15 плювоза к друзьям человечества и патриота». Она предложила также выпускать на диалекте официальный листок с важнейшими новостями, законами и декретами правительства. Его зачитывали по воскресеньям в церквях и других местах, где бывали лаццарони. Пиментель-Фонсека восхваляла Джакомантонио Гвальцетти, который излагал на неаполитанском диалекте принципы и законы демократии, права человека и гражданина.
Эти попытки, иногда наивные, все же способствовали созданию новой литературы и нового языка: столкнувшись с очень тяжелым народом, который революционеры хотели понять и подгонять, они начали процесс обновления литературного языка: более гибкого, менее ученого, более близкого к языку повседневного разговора. Иными словами, газеты, поднимавшиеся в них дебаты, вызванная ими борьба идей в литературном отношении создали более мобильный и общепонятный тип языка.
Сальца Л. Неаполь. От барокко к Просвещению / Лука Сальца. – М.: Вече, 2017, с. 198-200.